Роман Медведев - Иллюзия вечности
– Ещё пару часов и всё будет кончено, – Владимир донёс до нас эту многообещающую весть, однако, на лице его мы не заметили большой радости. Только огромная усталость, о которой красноречиво свидетельствовал его участившийся нервный тик.
– А как в Питере? – спросил Саша, согревая руки о горячую чашку.
– Питер сдался. Там свои, – Володя выкинул сигаретный бычок. Кряхтя, поднялся на ноги. – Сейчас наши ребята подрывают последние заграждения, и скоро всё закончится и здесь… Сами поедем обживать ЦКБ. У нас будет доступ. Это решено. Провианта достаточно, так что отпразднуем новоселье с шиком, – он изобразил улыбку и медленно пошёл обратно в штаб.
Мы остались на улице. Над головой простиралось голубое небо. И если заткнуть уши, то о войне напоминали лишь облака дыма, поднимавшиеся в воздух над районами города. Большого и великого города. Столицы нашей непутёвой родины. Ныне разграбленного и непонятно к кому падающего в руки со всем своим достоянием истории. И этого жаль. Не меньше, чем жизней незнакомых мне людей. Ведь и город может быть мёртвым, когда души бродящих по нему людей почернели.
Я откинулся на спину и растянулся на холодной земле. Скоро будет конец сваре. Может на этом всё действительно успокоится?..
31 Победа
– Победа! – раздался радостный вопль из окна трёхэтажного здания штаба Движения, подле которого я с другом маялся, ставшим утомительным, бездельем.
– Мы победили, их всех! Разнесли! Ура-а-а-а!.. – незнакомый нам человек выбежал из подъезда и запустил в небо сигнальную ракету Внутри стен здания отозвался хор восторженных криков.
В нескольких кварталах от нас в синее небо взвились ещё две пылающие ракеты. Где-то вдалеке громыхнул пушечный выстрел.
Мы тоже поднялись на ноги и закричали «ура». Подбежали другие ребята из группы. Все стали обниматься. Кто-то достал фляжку с коньяком и пустил по кругу. Потом на улицу высыпали люди из штаба, и мы ринулись к ним. Где-то в толпе мелькнул Володя. Я, расталкивая локтями незнакомых мне людей, стал пробираться к нему. Володя заметил это, подскочил и, обхватив за мою шею, потащил за собой. Я, глупо улыбаясь, болтал ему, что это знаменательный день, важный для всех, что это пролог нового и светлого будущего. Он довёл меня до подъезда здания и подтолкнул к высокому человеку в тёмных очках: – Вот один из орлов, которые сегодня Троицкого взяли, а заодно и министра положили, – представил он меня и засмеялся.
Рядом с человеком стояли Мутко и наш старый знакомый господин Каверин. От души веселящийся Мутко хлопнул меня по плечу и заплетающимся языком излил из себя очередной перл: – Всё в порядке, Андрюха! Мы их умыли, ты понял?!
Высокий человек с минуту пристально смотрел на меня сквозь тёмные линзы очков и только потом протянул руку: – Антон Оскольский. Рад встрече, молодой человек. Сегодня вы все на славу потрудились. Победа заслужена, – он чуть сильнее сжал пальцами мою ладонь, потом отпустил хватку и отошёл с каким-то человеком, в руках которого была открытая бутылка шампанского.
Володя наклонился к моему уху: – Это большая честь! Антон Петрович у нас самый главный человек, входит в руководство Движением. Стоял у истоков…
Я кивнул в ответ. Оскольский мне приглянулся, но, ей богу, прибавки собственной чести от рукопожатия сам не ощутил. Да и плевать мне сейчас было на это. Будь сам Элвис Пресли на месте неизвестного мне Оскольского. Я заразился всеобщей радостью за то, что кошмар последних недель, наконец-то, закончился, и остановилось кровопролитие. Но более всего радовался тому, что уцелел и скоро увижу любимую Олю, по которой безумно соскучился. Ко мне пробрался Сашка: – Ну, ты куда пропал?! Пойдём, выпьем за победу. Там ребята наши…
Володя опять обернулся к нам: – Никуда не уходите. Все вместе скоро поедем к их логову как договаривались.
– Ты уверен, что мне там нужно обязательно быть? – я с мольбой взглянул на Владимира. – Я бы с большей радостью домой.
– Задержись, Андрей. Я тебя прошу. Давай выполним задачу до конца.
– Есть, командир, – угрюмо согласился я.
Мы условились, что будем рядом с автобусом и, оставив Володю, пошли к ребятам. Почти час мы пили и закусывали неизвестной дрянью, похожей на прессованные сухофрукты. Оскольский из окна верхнего этажа здания произнёс короткую речь и поздравил всех с победой. Ни слова при этом, не выдав ни о награде победителям, ни о стратегии будущей жизни. Если он вообще об этом задумывался.
Кто-то сразу после его речи уехал, взамен прибыли новые лица, присоединившиеся к празднику. Скоро к нашему микроавтобусу подошли Володя и Мутко. Все вместе мы сели в машину и поехали в сторону центральной клинической больницы города.
Чем ближе автобус подбирался к её территории, тем больше мы встречали на своём пути разрушенных строений и трупов, погребённых под их обломками. Водитель с трудом обогнул башню танка, лежащую посреди дороги. Повсюду встречалась покорёженная военная техника, перевёрнутые легковые и грузовые автомобили с останками бывших пассажиров. На площади у метро Молодёжная дымился упавший вертолет. Повсюду под колесами хрустел бетон со стеклом вперемешку, покрывшие траурным ковром некогда тихие улицы.
Мы проехали мимо разнесённых в пух и прах бывших блокпостов на подступах к цитадели власти. Некогда аккуратный и блестящий зеркальными стеклами контрольно-пропускной пункт ЦКБ был фактически сравнен с землей. Рядом валялись останки кованных железных ворот, и свернувшиеся кольца колючей проволоки. Отовсюду стлался над землёй ядовитый дым, будто сама почва кипела негодованием от свершившегося здесь братоубийства.
Наш автобус остановился рядом с БТРом, Володя предъявил свои документы, и путь к недолго просуществовавшей крепости власти был открыт.
Разрушений на территории самой больницы было не так уж и много. Видимо, после взлома последнего рубежа защиты, военные потеряли всякую надежду на спасение и в большинстве своём сложили оружие. Мы пробирались среди групп людей из Движения по усеянной мусором дорожке парка. По обеим сторонам оставались сохранившиеся временные постройки специального назначения; преимущественно казармы отдельной дивизии охраны ЦКБ. Встречались брошенные дорогие машины, перешедшие ныне в собственность новой народной власти. Справа виднелись сквозь ряд деревьев большие лечебные корпуса, не долгое время служившие на благо высокопоставленных чиновников и лиц высшего командования армии, захвативших управление страной. Также на большой территории больницы, которую мне доводилось видеть ещё до начала эпидемии, выросли новые современные здания из лёгких, но прочных конструкций. Очевидно, что они были оперативно возведены в период краткого тоталитарного правления падшей власти и служили её многочисленным потребностям.
Среди пленных, толпами выстроенных среди редкой рощи, я тщетно пытался разглядеть Раису Георгиевну. Да-да, именно её. Почему-то мне казалось, что она должна непременно быть здесь, между уцелевшими руководителями, ответственными за разжигание ненависти между людьми. Ведь лишь по недоразумению судьбы она была лишена долгое время своей истинной среды. Но, увы, нам не суждено было больше встретиться на этом свете.
Мы медленно продвигались к одному из корпусов, в котором ещё вчера беззаботно проживал Президент того, что только именовалось российским государством, утратившим связь с собственным народом. Автобус остановился у помпезной лестницы с гипсовой балюстрадой, ведущей к входу в корпус. Рядом с её подножьем горел огромный костёр, собравший вокруг пьяных и весёлых победителей.
Чтобы попасть в само здание пришлось оставить оружие и пройти тщательный контроль со стороны немногословной охраны. Причём дважды. Минуя все препоны, мы, наконец, попали в большой холл. К нам присоединился неизвестный человек, взявшийся сопровождать Владимира по резиденции Президента и членов правительства. Каблуки наших грязных сапог застучали по дорогой плитке, а в некоторых помещениях погружались в высокий шерстяной ворс дорогих ковров. Тени растаяли в сонме тысяч электрических ламп многоярусных люстр. Лимит на потребление электричества здесь не действовал.
Володя шёл за нашим провожатым, который рассказывал о внутреннем убранстве корпуса и о назначении его помещений. Бо́льшую часть корпуса занимали личные апартаменты высших чиновников и членов их семей. Но меня ничуть не удивляла чрезмерная роскошь их убранства. Это было лишь недоброй традицией державы. Наш гид известил, что комнаты обслуживались исключительно тщательно отобранным персоналом. Разумеется высокой квалификации. Также здесь постоянно проживали люди, возглавлявшие работу по лечению и изучению феномена смертности. Одного из этих приближенных, доктора Троицкого, мы поймали при бегстве нынешней ночью.
Вся левая часть корпуса была перестроена и оборудована под многочисленные лаборатории и кабинеты терапии. Туда нам вход был строго запрещен, чтобы не нарушить сохранившуюся стерильность «чистых зон».
