Аркадий Макаров - Догони свое время
Хотелось встать на четвереньки, и, задрав голову, выть, выть по-пёсьи от этой скудной собачьей жизни.
Ведь ты и есть на самом деле пёс! Овчарка, натасканная на сторожевую службу. Чего кочевряжишься, ставишь из себя невесть что? Цена тебе – рупь! И то в базарный день! Кому теперь нужны твои таланты, инженерные познания и трудовой опыт? Производство разрушено рыночными отношениями. Правительство занято другими проблемами, которые лежат на уровне кармана и только. Твоя Россия заблудилась, как и ты сам, в туманных перспективах. Так что – вон диван «незалежный», опрокинься на него и дуй себе в потолок, не засоряй мозги.
Что я тут же и сделал
7
В другой раз, уже на исходе ночи, когда весь город спит себе преспокойно, несмотря на скорое пробуждение для новых свершений, потерь и ошибок, звонок громкого боя скинул меня со столь улёжистого дивана. Наверное, точно такое же чувство испытывает лётчик при катапультировании. Одним словом – стресс.
Спросонку кидаются в голову вопросы: «Кто? Чего? Как?»
Ткнулся в дверь. Оттуда, подсвеченные бледными огнями, первыми намёками на близкое утро, проглядываются два силуэта. В них угадывался оператор Шура и престарелый журналист Хайрюзов, которого держат в среде творческой молодёжи, как экспонат того светлого будущего, что всем нам было обещано в советском прошлом.
Ну, принесло! С похмела, что ли, в такую рань на службу рвутся?
Открываю двери с той самой прибауткой, с которой и можно встречать таких гостей:
– Кому не спится в ночь глу-ху-ю?
– Х …ую, ую! – с подвыванием, изображая эхо, – вторит мне в тон Хайрюзов, с кем здесь я больше всех сошёлся на почве критики советского прошлого.
– Чего так рано? – спрашиваю.
– А тебе не всё равно! – Шура расписывается в журнале выдачи ключей, уходит в операторскую и через минуту появляется, вооружённый треногой и большой чёрной видеокамерой. Садится на диван и начинает замшей старательно протирать воловий глаз камеры с лилово-сиреневым отливом.
Хайрюзов звонит кому-то по мобильнику, вздыхает и говорит в сторону Шурика загадочно и неопределённо:
– Петушок не прокричит – курочка не прокудахчет…
– Чего, чего? – оторвался от своего занятия Шурик.
– А ничего! Велели звонок ждать.
Шурик снова принялся шлифовать окуляры.
Присутствие столь ранних гостей меня, конечно, не радует, и я с нетерпением жду их ухода. Но звонков нет. Хайрюзов, откинувшись на спинку дивана, кажется, заснул, Шурик продолжает заниматься профилактикой инструмента, не обращая внимания на мирно сопящего рядом товарища. Я тоже с переменным успехом барахтаюсь в липкой паутине дремоты. Постель кажется недосягаемым блаженством.
Но вот в кармане у Хайрюзова под ударную музыку проверещал голосок какой-то певички, и Хайрюзов тут же, встряхнувшись, ринулся к дверям, за ним, подхватив штатив с камерой, устремился Шура.
Ну, слава Богу! Ушли.
Но самое интересное, вместе с ними ушло и моё ощущение блаженной истомы. Вроде и не мечтал только что о постели. Кружка крепко заваренного чая закрепила окончательно мою уверенность, что день обязательно наступит.
Свежие новости местного телеканала выходят на экран ровно в полдень – время обеденное, самое удобное, чтобы пополнить знания о городе, в котором ты живёшь.
Обычно передача строится таким образом, что, посмотрев её, всё больше убеждаешься: какие же мы всё-таки, русские, недотёпы. Вечно недовольны, всё чего-то требуем от властей, которые и так делают невозможные усилия, чтобы научить нас, таких неумелых, ловить рыбу. Что вам ещё надо? Вот удочка, а вот вода. Закидывай – и тащи. Закидывай – и тащи. Только там, в озере, вода давно мёртвая. Рыбу глушили взрывчаткой и таскали даже ящиками из-под ксерокса. И теперь в озере только старые галоши да пустые бутылки от «Херши».
…После службы сижу дома в уютном кресле, уже выспавшийся, уже чисто выбритый и слегка «выпимши», как и положено после трудовой вахты. Ну-ка, что там про наш Гондурас показывают?! Пульт управления в руках, нажимаю кнопку своего канала. Вижу возмущённое лицо Хайрюзова, который официальным, не свойственным ему голосом, вещает на фоне городских развалюх прошлого века, портящих облик цивилизованного города.
По плану реконструкции здесь должны стоять пентхаузы с бассейнами во внутренних двориках, обсаженных пальмами в кадках, супермаркеты, тонированные стёкла которых в своих отражениях будут прятать неуютность нашей природы и озабоченность на лицах её обитателей. Ну и так далее, и в том же духе.
Лихо заворачивает Андрюха! Молодец! Давно пора зачистить бульдозером эти прохудившиеся корыта, а жителей переселить в приличные квартиры. Заслужили. Воевали. Строили мирную жизнь. А теперь стыдливо перебиваются на нищенской пенсии, не дотягивающей даже до «потребительской корзины». Правильно! Давай, Хайрюзов! Припечатывай властей к стенке! Может, совесть проявится.
Но Хайрюзов, мой сообщник по политическим разговорам, попёр вдруг куда-то «не в ту степь». Стал говорить о громадных инвестициях московского строительного бизнеса в обустройство города, а вот жители этих «хижин дяди Тома», противятся переезду в общежития, специально отремонтированные для них. Несознательный народ! За свою грядку лука будут манифестации проводить. Доживали бы себе в домах престарелых, где за каждым будет уход, если не хотят на общую жилплощадь! С газом обращаться так и не научились, а тоже – права качают. Честь, говорят, имеем! И горят эти развалюхи почти каждую ночь. Вот и сегодня (камера умело широким планом показывает вырывающиеся из окон языки пламени) сгорел один такой клоповник. Жителей успели спасти, а хозяйство всё сгорело. Но ничего! Мэр города (опять широким планом уставшее, нездоровое, озабоченное лицо в красных отблесках близкого огня) обещает компенсации за потерянное имущество в разумных пределах. А комнаты в общежитиях их уже ждут. Так что без крыши над головой никто не останется. Город позаботится о всех погорельцах!
И тут же крупным шрифтом – долгий ряд цифр банковского счёта фонда помощи жертвам чрезвычайных ситуаций…
Хайрюзов умело давит на педаль русского сострадания. Вспомнил, как жители области вскладчину построили целую танковую колонну, для победы над фашистами. Много чего вспомнил в этой передаче на фоне всепожирающего пламени Андрей Хайрюзов, журналист ещё той, советской выучки. Не сказал по забывчивости только о том, что при пожаре в подвале дома задохнулась от дыма женщина. При ней не обнаружено никаких документов – лишь недопитая бутылка водки в сведённой судорогой руке. Никто из местных жителей не вспомнил этой женщины. Бомжиха, коих теперь на российских просторах – как мух на навозной куче. Ну, задохнулась и задохнулась! Какие дела? Она всё равно, если бы и дожила, то только до первых утренних морозов. Кроме платьица, на ней ничего не было. Голь перекатная! Таких дустом морить надо!
Люди повздыхали, потоптались и разошлись по давно обжитым местам, таким уютным, но с плохой электропроводкой и ветхими деревянными перекрытиями. Не дай Бог, если опять что-то случится! На месте пожара осталась стоять пожилая семейная пара, в обречённой растерянности, ещё не веря в случившиеся и совсем не предполагая, что ожидает их впереди. Видеокамера как-то наспех, мельком, краешком воловьего глаза зацепила этих двух старичков и сразу ушла в небо, туда, где неприступным утёсом возвышался над этой рухлядью только что отстроенный высотный дом, в шапке белопенного облака.
Ну, ребята! Ну, провидцы Андрюха с Шуриком! Вот что значит нюх журналиста! Жареное за версту чуют…
В это лето как раз из-за плохой проводки и деревянных перекрытий сгорели ещё несколько домов, но теперь пожары уже не пугали обывателей с голубого экрана. Так… шли какие-то непроверенные вредные разговоры всяческих шептунов, что пожары заказывает столичная мафия, отвоёвывая земли у зачумлённых аборигенов, а мафия, как известно, бессмертна.
Но то досужие вымыслы всяческих завистников, которые «сопли жевали», когда другие «разворачивались в марше» на ничейное имущество в начале девяностых. Успели.
А кто не успел, тот опоздал. Как на железнодорожном вокзале. Поезд ушёл, а они, несостоявшиеся, всё на свой просроченный билет-ваучер поглядывают в недоумении: вот ведь только что держали жар-птицу, а она воробьём оказалась…
Это только в бесконечных русских сказках Иван Коровий Сын на царевне женится, а в жизни этому дураку только кайло да лопату в руки. Золото чужой труд любит. А Ивану золото зачем? Всё равно – или пропьёт, или потеряет.
Смотришь передачи и диву даёшься, насколько же глуп и бездарен такой русский Иван в жизни. И как только земля неумёху держит? Ну совсем как курочка, всё от себя гребёт…
Вырубил я свой говорливый ящик. Если его на полном серьёзе смотреть, свихнуться можно.
8
Работа охранника, как и любая другая, при всей простоте требует некоторого напряжения. Если не сил, то внимания. Я говорю не о том случае, когда тебе под нос сунет адскую машину какой-нибудь бомбист или просто сумасшедший химик, решивший проверить химическую реакцию алюминиевой пудры с активным окислителем, и тем самым доказать, что причина его увольнение из НИИ кроется не в его душевной болезни на почве творческой несостоятельности, а в безуспешных сексуальных домогательствах шефа к нему, молодому специалисту с модной ориентацией.
