Елена Харькова - Девочка моя ненаглядная
– Эх, да ты слепая! – покачала головой старушка. – Вот ирод! Чуть ещё одну невинную душу не сгубил!
– Слышь, Макаровна, ты это, ты не доноси на меня, а? Не было же ещё ничего… Я больше никогда не буду… – униженно забормотал мужчина.
– Тьфу на тебя! Душегубец! Гореть тебе, Колька, в аду! – смачно плюнула старуха в его сторону, взяла Дашу за руку и увела к себе домой.
* * *Даша сидела на кровати, закутанная в тёплое одеяло, и пила горячий чай с малиной и мёдом.
– Ну что, доченька, согрелась? – ласково спросила Серафима Макаровна, зашивая её рваное платье.
– Согрелась! – улыбнулась Даша. – Мне даже жарко стало!
– Вот и хорошо! Я тебя на ночь ещё травяным чаем напою, и тогда никакая хворь тебя не возьмёт! А сейчас давай покушай. Я тебе борщ подогрела с пампушками. А ещё будет греча и кисель с пирогом. Садись, Дашенька, к столу. Ой, да я же забыла, что ты не видишь. Давай руку, я тебя провожу.
Старушка помогла Даше сесть за стол и, подперев голову рукой, печально смотрела, как девушка кушает. Наконец Даша допила кисель и отставила пустой стакан.
– Я так наелась, что сейчас просто лопну! Спасибо вам, Серафима Макаровна, всё было очень-очень вкусно!
– На здоровье, доченька. Я рада, что тебе моя еда понравилась. Ну а теперь, Дашенька, рассказывай, какая беда с тобой приключилась.
И Даша стала рассказывать: и про своего замечательного дядюшку, который её очень любит, и про то, как она потерялась на рынке, и про цыган, и про поезд… Старушка очень внимательно слушала, то смахивая слёзы, то улыбаясь.
– Вот так я и попала к вам в деревню. Как хорошо, что вы меня в окно увидели! Наверное, всё-таки помогает мне оберег бабушки Замбилы! – Даша показала Серафиме Макаровне мешочек. – Это бояруца. Цыганка сказала, что он должен мне в дороге помогать, от злых людей и от беды спасать! Вот и не верь после этого в заклинания!
– У нас в деревне тоже есть добрая колдунья. Она заговорами людей лечит. Многим, между прочим, помогла! А цыганское колдовство вообще очень сильное! – кивнула старушка. – Хорошо, что о тебе не только Бог, но и люди заботятся.
– Да, я очень всем благодарна! – проникновенно сказала Даша.
– Видно, доченька, что ты хороший человек, поэтому тебе люди и помогают, – мягко произнесла Серафима Макаровна. – И я помогу: дам тебе денег на дорогу. Так что, не горюй, Дашенька, поедешь ты завтра к своему дяде. Я тебя на поезд сама посажу.
– Ой, спасибо огромное, Серафима Макаровна! Вы мне напишите свой адрес, мы с дядей вам обязательно эти деньги вернём!
– Вот ещё глупости! Не нужно мне деньги возвращать! – возразила старушка. – У меня вон они лежат в шкатулке, да некуда их тратить. Я уже старая. Ем я мало. Наготовлю, наготовлю по привычке, а потом всё свинье выливаю. С тех пор как сын полгода назад от пьянства помер, я не живу, а так, доживаю…
– Я вам так сочувствую! – искренне сказала девушка.
Серафима Макаровна посмотрела на неё и улыбнулась.
– А ты знаешь, Дашенька, ты как-нибудь со своим дядей в гости приезжайте! Я буду очень рада! А захотите, всё лето у меня живите! У нас здесь летом хорошо! В лесах полно грибов и ягод! И речка неподалёку есть! Приезжайте, а? Чего вам в этой Москве пыльной сидеть? Да и мне будет не так одиноко.
Старушка положила свою морщинистую руку на ладошку Даши и с надеждой посмотрела на девушку.
– Обязательно приедем в гости! – пообещала Даша.
– Тогда запоминай. Адрес у меня простой: деревня Дивово. А тут спросите бабушку Серафиму Макаровну, вам любой покажет.
* * *Жила с Бурым пили пиво на кухне. Бурый и раньше-то не отличался весёлым нравом, а в эти дни вообще был мрачнее тучи. Жиле стоило большого труда заставлять Бурого хоть изредка с ним общаться. А так Михаил почти всё время угрюмо молчал, полностью игнорируя присутствие друга в своей квартире. Ну а Жила в силу своего слишком подвижного и общительного характера не выносил тишины, поэтому часто разговаривал один за двоих. Вот и сейчас, хлебнув пива из большой кружки, он пустился в разглагольствования:
– Медведь, а давай куда-нибудь поедем? А? Хоть на недельку! Можем даже за границу махнуть! Прикинь, мы с тобой лежим где-нибудь во Франции на Лазурном берегу… в ногах у нас плескается тёплое море… бурлык, бурлык, бурлык… в небе кружат чайки… га-га-га… а рядом на песочке лежат две соблазнительные красотки, – мечтательно рассуждал Жила, подперев пьяную голову левой рукой и выписывая в воздухе замысловатые узоры хвостом воблы, зажатой в правой руке. – Медведь, а ты какую бабу себе возьмёшь? Лично я хочу мулаточку попробовать! Такую шоколадную, длинноногую, губастенькую шалунью. Михань, признайся, ведь ты бы тоже не отказался от мулатки, правда?
Бурый молчал.
– Не отказался бы! – ответил за него Жила, хитро прищурившись и помахав воблой возле носа друга. – Ух, проказник! А если хочешь, Михань, я тебе даже свою мулатку уступлю! Ага. Без вопросов! Нравится – бери! Потому что мне для тебя ни-че-го не жалко! Ты же мой друг! А дружбу я ценю выше…
Жила на минуту задумался, вгрызаясь в хребет воблы.
– Выше даже собственной жизни! – продолжил он с пафосом. – Да-да! Ты мне не веришь? А зря! Чем тебе это доказать? Скажи! Вот хочешь, Михань, я сейчас себе руку отрежу! Ты только скажи! Хочешь?
Бурый, не обращая на него внимания, налил себе ещё пива и шумно хлебнул из кружки. Жила решительно взял нож.
– Что, не веришь мне?! Напрасно! Я человек слова! Вот, смотри! Какую тебе руку отрезать? – Жила приставил нож к руке. – Правую? Нет, правой я стреляю. Она мне пригодится. Давай лучше левую…
Жила приложил нож к локтю, как бы примериваясь, где лучше отрезать.
– Нет, так слишком много…
Он передвинул нож к кисти.
– Вот так в самый раз… Да, так и будем резать…
Жила взглянул на друга в надежде, что тот его остановит. Но Бурый молчал. А отступать уже было стыдно.
– Нет, лучше давай, Медведь, я себе палец отрежу. Ты не обидишься, если я поменяю руку на палец? А? Понимаешь, руку пилить слишком долго, а вот палец я себе запросто одним махом отрублю! – оправдывался Жила. – Ну что, резать? Да? Резать? Ладно, сейчас… так… Подожди, сейчас я соберусь и…
Бурый даже заинтересовался, хоть и продолжал невозмутимо пить пиво. Жила немного помедлил и всё-таки провёл ножом по пальцу, слегка порезав его.
– Ой! Бли-и-ин, как больно-то! – завизжал Жила и, опрокинув стул, выскочил из-за стола.
Он, припрыгивая, стал дуть на палец, из которого тоненьким ручейком лилась кровь, капая на пол.
– Тьфу! Вот идиот! – не выдержал Бурый, встал из-за стола и ушёл в другую комнату, сказав напоследок: – Бинт в аптечке, а тряпка под раковиной. Вытри за собой пол. И давай спать ложиться. Поздно уже.
Михаил ушёл с кухни, а Жила, горько всхлипнув, стал наматывать бинт толстым коконом на больной палец.
Жила пришёл в комнату и молча лег на свой матрас. Желание общаться с другом у него пропало. Так в тишине они долго лежали, думая каждый о своём. Жила изредка обиженно вздыхал и ворочался, пытаясь заснуть. Но ни у того ни у другого заснуть не получалось.
Вдруг Бурый сел на диване и даже как-то обрадованно произнёс:
– Я понял, где Дашу искать! Она вернётся на ту квартиру!!!
– Вот чёрт! – испугался Жила и тоже сел. – Как же это мы об этом не подумали?! Ну, конечно, она вернётся туда! Она же тот адрес наверняка помнит и думает, что ты там живёшь… Блин! Вот мы остолопы! Её ведь там увидят соседи, и Маркин может узнать, что она жива!!! И нам тогда капец!
– Дашу надо там ждать, а потом забрать к нам! – решительно сказал Бурый.
И Жила, как ни странно, эту идею поддержал.
– Да-да, завтра же утром и поедем.
Они опять легли на постели и некоторое время лежали молча.
– Вот только простит ли она нас? – тяжело вздохнул Бурый.
На этот раз Жила промолчал.
* * *Иннокентий с женой и сыном Владом опять приехали в гости.
– Вот, сестра, Влад тебе торт купил, – Иннокентий подтолкнул к Варваре Петровне сына.
– Главное, мы едем к вам, торопимся, а Владик говорит, что как это к любимой тёте с пустыми руками являться? Нельзя, дескать, неприлично. Уговорил нас, паршивец, сделать огромный крюк и заехать во французскую кондитерскую, – поддержала мужа Зинаида. – А там он выбрал тебе самый дорогущий торт! И сам заплатил! А знаешь, сколько этот торт стоит? В десять раз дороже, чем в магазине!
– Я сына, честно тебе скажу, сестра, пожурил. Потому что обижен на тебя! А Владик отвечает, что ему для любимой тёти никаких денег не жалко! – закончил Иннокентий, пряча ухмылку от сестры.
Влад всё это время смотрел с брезгливым презрением на тётю, неловко сжимая в руках большую коробку с тортом. Иннокентий незаметно пихнул сына в бок.
– Это вам! – парень грубо сунул коробку Варваре Петровне в руки. – Кушайте.
– И подавитесь, да? – продолжила Варвара Петровна, тем самым высказав вслух тайные мысли родственников. – Да только вы зря потратились. У меня повышен сахар в крови, поэтому я сладкого стараюсь не есть.
