Евгений Клюев - Translit
Хотя Ансельм, помнится, и рассказывал об одной своей пациентке, которая ходила с прижатой к уху ладонью, как бы постоянно ведя телефонные переговоры: она чуть слышно задавала себе вопросы и чуть слышно же отвечала на них. Это никому не мешало – и к Ансельму ее направили не с этим: пациентка страдала физическим и нервным истощением, поскольку у нее не было времени ни есть, ни спать, ей непрерывно «звонили».
– Это неизлечимо? – спросил он тогда Ансельма.
– Почему же? – пожал плечами Ансельм. – Я объяснил ей, что мобильных телефонов, не требующих зарядки, пока не изобрели и что ее модель нуждается в подпитке как минимум два раза в день… плюс все ночное время. Больше ее родные не жаловались.
А вот интересно: если он прямо сейчас позвонит Ансельму и расскажет все как есть – или хотя бы про Ne pozvonish?.. Нет, нельзя: забьет тревогу Ансельм. И правильно, между прочим, забьет тревогу: он бы и сам тревогу забил, расскажи ему кто-нибудь такое.
В общем, придется справляться без психолога, а между тем жутко оно, ясен-пень. Даже, вон, Торульфу и то жутко, даже Торульф не понимает ничего и отсылает к Курту! Потому что Курта – Курта, стало быть, Ассизского – так просто не возьмешь: дай, говорит, личности разбежаться в разные стороны – и все.
Но как же это так, дорогой мой Курт, «дай разбежаться»? Навсегда? Хотя… вот ведь и Пра, опять же, говорил: «Нету у нас никакой личности, ибо понятие “личность” границы предполагает, а мы безграничны… вспомни что-нибудь наобум, пойди за воспоминанием – и не встретишь границы на своем пути, нет границы!» – Он спросил тогда: «Границы нет, а точка сборки – есть?» – и Пра расхохотался: «Да какая ж тебе точка сборки-то, милый человек! Это у индейцев, может быть, точка сборки есть, а у нас – откуда ж? У каждого то есть, что ему требуется, – так вот, докладываю: ничего подобного нам не требуется. И нормальному уху – тут уж хоть европейскому, хоть азиатскому, лишь бы не индейскому! – слышать “точка сборки” применительно к человеку только смех один! Ты сам-το вслушайся в звучание: “точка сборки”… придуманное же понятие!»
Конечно, если точки сборки действительно нет, можно в принципе и разбежаться в разные стороны, как Курт советует. Разбежаться – и никогда потом уже больше не встретиться… ни к чему оно, хватит, побыли вместе.
Только вот как добро поделить… кому что – из нажитого? До чего же глупо все начинает выглядеть, когда пытаешься посмотреть на дело практически!.. Вот и сейчас, например: если бы не поселившийся в его костях страх (после смс-ки транслитом? нет, еще раньше)… если бы не этот страх, он, наверное, расхохотался бы, представляя себе список-отчуждаемого-имущества. Первый том «Дон Кихота» направо, второй – налево, шарфик в мелкую черно-белую клетку (х/б) налево, в мелкую черно-красную клетку (х/б) – направо…
Так он не умел. Он и из брака своего, слава Богу, давно расторгнутого, ни пол статуэтки не вынес: дорого сердцу, недорого – молчи, сердце, не заводись! Да и сроду не было в его окружении ничего памятного-из-прошлой-жизни: он настолько привык быть готовым в ближайший момент освободить жилплощадь, всегда в той или иной степени не свою (своей в окончательной степени – не заводилось), что старался не привязываться ни к чему – как раз потому и не привязываться, чтобы в любую минуту бросить через плечо пока-пока – и снова уйти с пустыми руками. Иногда это происходило настолько быстро, что ему казалось, будто он не успевал уйти весь (нет-весь-я-не-умру… ха-ха, как он знал это!) – и некая часть его продолжала жить в уже оставленной им квартире или покинутом им доме.
Значит, и в разные стороны разбежаться придется, ничего не деля: каждый останется с тем, что у него на данный момент случайно окажется в руках… правда, опыт показывает, что в руках именно в такие ответственные моменты ничего нету.
А вот и Манон: здравствуй, Манон. Он сказал это без удивления, без испуга, без радости – сказал так, словно для них в порядке вещей то и дело сталкиваться где придется.
Манон смотрела на него с афиши, между тем как он вот уже с час знал, что ни в какой она не в Дании, а вовсе в Стокгольме, где-то рядом с ним. Это рассказала ему Кит, которой рассказал о Манон, получается, он сам… тот он, которому – второй том «Дон Кихота» и шарфик в черно-красную клетку, х/б. А другой он – которому первый том «Дон Кихота» и шарфик в черно-белую клетку, х/б, – не стал, разумеется, ничего переобъяснять… да и смешно ведь переобъяснять: видишь-ли-Кит-у-меня-действительно-роман-с-Манон-но-рассказал-тебе-об-этом-не-я-хоть-все-и-выглядело-так-будто-я… кто ж такое поймет? И потом, ему ли – вруну-виртуозу – опускаться до такого грубого аматерства! Он просто сказал Кит: не знаю, зачем я посвятил тебя в это, забудь, я, небось, не в себе был, забудешь? – Забуду, пообещала Кит, это мне проще всего.
Ну как жизнь, Манон – и… что прикажешь делать? Я не искал тебя, я честно ждал, когда ты сама меня найдешь, но поверишь ли ты в это, увидев такого вот гостя за одним из столиков? Хотя… зачем усложнять? Через два часа он придет сюда к началу представления, побудет часа полтора – и на поезд до Мальмё. А поверит ему Манон или нет – не его забота.
Он поднял глаза на фасад дома, на котором висела афиша берлинского кабаре: ну и в задрипанном же ты месте выступаешь, бедняга Манон…
Однако ведь два часа надо где-нибудь провести… при том, что дождь со снегом – и на нем уже опять нитки сухой нет. Лучше бы все-таки купить зонтик, пока магазины открыты… да, и обязательно – трубку, есть же ведь они где-нибудь в продаже! С трубкой хорошо, с трубкой ничего не страшно.
Очень болела голова, уже давно болела, вот в чем дело, а то он все не понимал, что же так мешает думать… Черт, таблетки тоже в камере хранения! А если взять и вернуться на вокзал, там сухо, тепло, достать из чемодана впопыхах затолканный туда рюкзак: в нем зонтик, кожаная шляпа-боб, перчатки… конечно, так и надо сделать, сколько ж можно разгуливать по городу с пустыми руками, он сроду так не ходил! Ну и таблетки, конечно, потому что не всякие помогают, а спазмалгон помогает, хоть и через раз… Как же его все-таки угораздило отправиться на тринадцатичасовую прогулку, ни о чем – вообще! – не подумав?
Пришлось взять такси – иначе было не очень понятно, как добираться до вокзала. Он бы, конечно, разобрался и без такси, но соображать, в какую сторону идти, было лень. Молчаливый таксист – по виду араб или турок – кивнул, когда он назвал Centralstationen, и за весь путь так и не произнес ни слова. Можно было без помех думать о предстоящей встрече с Манон.
Впрочем, что же думать о предстоящей встрече с Манон, если думать о предстоящей встрече с Манон глупо: он успеет только увидеть ее выступление, в лучшем случае – молча посидеть с ней за столиком, Манон никогда не разговаривает с посетителями… остаться же в Стокгольме он не может: вулканическое облако висит над Европой, надо спешить, другого билета не будет, да и студентов его, небось, уже какой-нибудь случайный почасовик терзает…
И потом, с чего он вообще взял, будто Манон захочет, чтобы он остался?
Перед камерой хранения он долго искал запропастившуюся куда-то квитанцию: на ней был записан код… злился на себя, чертыхался, но в конце концов вспомнил код и так. Облегченно вздохнув, набрал необходимые цифры, замок щелкнул – и он открыл дверцу ячейки.
Ячейка была пустой. Чемодан отсутствовал.
Потребовалось некоторое время, чтобы осознать это. Он смотрел в продолговатое пространство ячейки прямо перед собой, борясь с желанием прикрыть дверцу и убедиться в том, что на ней известный ему номер. Хотя ведь чужая ячейка и не открылась бы.
Нет, ну до чего же все глупо…
Он знал, кто забрал его багаж. Тот же самый, кто – как две капли воды похожий на него – сегодня придет на встречу с Манон, о чем уже и сообщил Кит. Этот человек здесь, в Стокгольме, – и сегодня он увидит его!
Страшновато было представлять себе, как сам он входит в ресторанчик, где вот-вот должна выступать Манон, и видит себя сидящим за одним из столиков. Если это так, то ему – настоящему ему… если он, конечно, настоящий! – придется уйти: он не может сидеть в ресторанчике в двух экземплярах! А дальше… дальше линия с Манон будет развиваться без его участия – и… и у него отнимут Манон.
Чтобы этого не случилось, он хлопнул дверцей пустой ячейки и бросился на улицу: надо опять поймать такси и оказаться в ресторанчике до появления того… надо сесть за один из столиков – и ждать. То-то удивится его alter ego, поняв, что место занято! Тогда уйти придется не ему, а тому, второму, – интересно, кстати, куда он пойдет!..
Сев в такси и открыв рот, чтобы назвать адрес, он вдруг понял, что адреса – не знает. И что, засмотревшись на афишу с Манон, на задрипанный фасад дома, даже не прочитал названия ресторанчика… а стало быть, совершенно не представляет себе, куда ехать. Извинившись перед таксистом, он снова выбрался под дождь со снегом и побрел в том направлении, откуда, как он помнил, привез его первый таксист. Но все вокруг казалось незнакомым, не виденным им прежде. Бояться-то, конечно, нечего, он все равно найдет ресторанчик с афишей, старый город не такой большой… только надо спешить, надо успеть туда до появления там второго. Кстати, наверное, этот второй придет с его чемоданом – чтобы уж сразу после этого на вокзал. И тогда… что – тогда? Не будет же он отнимать чемодан у себя самого! Да и доказать, чей это чемодан, невозможно: оба они, по-видимому, знают, что в нем лежит… впрочем, он-то сам едва ли сможет перечислить все до мелочей. Что-то, разумеется, назовет, но вспомнит ли всё – это вопрос. Кое о чем он, кстати, и представления не имеет: например, не заглядывал в Ликины пакеты, где подарки ему и его друзьям… все это «сюрпризы», которые должны быть распакованы уже на месте.
