Дарья Кузнецова - Увидеть Париж – и жить
– Вы были великолепны на сцене, – сказала она.
– Спасибо, вы одна из наших спонсоров? – я улыбнулась, подумав о том, как я выгляжу. Наверно, великолепно. На мне было ядовито-зеленое короткое открытое платье из натурального шелка. Яркий макияж, прическа, шпильки. Настоящая представительница богемы.
– Да, я бывшая католическая монахиня.
– Вы не похожи на монашку. Расскажите свою историю, может быть, мы используем ее в нашей новой пьесе?
– Меня зовут Изабель, я с детства страдала приступами скуки и депрессии. Мир казался мне тусклым, тоскливым и равнодушным. Потом я стала искать смысл жизни, я ходила в церковь буддистов и медитировала. Духовность привлекла меня, в моем внутреннем состоянии произошли позитивные перемены. Я не достигла нирваны, но во время медитации в мою душу снисходили мир и покой. Сначала меня как-то беспокоило то, что я будто отключаюсь от настоящей жизни и перехожу в некую параллельную реальность, но потом мне стало казаться, что тот, иной мир, лучше. Я изучала и другие религии. Христианство говорило о добре и любви, которые в идеале должны приносить человеку счастье и внутренний свет. Я начала искать этот свет, так как у меня никогда не было настоящей радости. Несмотря на то, что после поисков Высшего разума мне стало лучше, меня порой вновь охватывала тоска, мучительная и бесконечная, как полярная ночь. Я ушла в монастырь, чтобы полностью погрузиться в потустороннее, приблизиться к Богу, который должен дать радость. Сначала мне казалось, что добро и любовь требуют от нас огромного напряжения и выдержать его невозможно. И человек срывается, снова и снова срывается, он не может удержаться от гнева, зависти и тоски. Я очень много молилась, и иногда я чувствовала какой-то внутренний свет и легкость, и тогда мне казалось, что жить в добре и любви – это самое прекрасное, что может быть на земле.
Но как-то ко мне приехал брат и сказал, что наш отец умирает и очень просит меня приехать к нему в больницу. Моя мать погибла, когда я была еще ребенком. Папа был очень богат, но последнее время мы почти не общались, у него была новая семья. «Изабель, дорогая, я оставляю тебе большие деньги, – сказал мне отец, лежа на смертном одре. – Попробуй пожить в свое удовольствие, чтобы у тебя не было потом сожалений, и ты поймешь, что действительно все в этом мире суета сует. А потом ты вернешься в монастырь. Я тебя умоляю, исполни мою последнюю волю».
Я тогда не поддалась искушению и не ушла из монастыря. Но через несколько лет после смерти отца я сама серьезно заболела. У меня обнаружили рак почки. Мне предстояла серьезная операция, на время я покинула монастырь. Тут и пригодились мои деньги, которые так и лежали в банке на счете, открытом на мое имя. Лечение далось мне очень тяжело, я прошла несколько курсов химиотерапии в онкологическом диспансере, потеряла все волосы на голове. После этого меня отправили в санаторий на реабилитацию. И там я встретила врача, прекрасного человека, преданного своему делу. Он все время жаловался на бедность клиники и нехватку средств на оборудование, тот доктор просил меня сделать пожертвование, раз уж я собираюсь дать обет нестяжания и уверяю, что деньги мне не нужны. И когда мы обсуждали передачу финансовых средств у него в кабинете и он попросил меня подойти и поставить подпись, на нас что-то нахлынуло, мы потянулись друг к другу.
С того дня мы были вместе, я вышла за него замуж. У меня родилась дочь, но через два года она погибла. Мы попали в автокатастрофу, выжила только я, в нашу машину врезался пьяный парень на кабриолете, мой муж погиб сразу. Водитель уехал с места происшествия и не помог моей малышке, которая могла бы выжить, если бы вовремя приехала скорая. Я так любила свою маленькую дочку, когда она улыбалась, смеялась и тянула ко мне свои ручонки, меня переполнял восторг. Мое горе не описать никакими словами. Может, это покажется вам странным, но я как-то не смогла простить Бога, ведь я жила в монастыре как послушница и не давала никаких обетов, так как считала себя недостойной, мое замужество не было грехом. За что Он так наказал меня? Я так и не вернулась в монастырь. Я стала находить утешение в том, в чем всю жизнь себе отказывала: в алкоголе, в легких наркотиках, в беспорядочном сексе. С тех прошло уже много лет. Мне сейчас уже за сорок, Лариса. Моя боль немного утихла, и иногда я скучаю по тому свету, радости и высшей любви, которые я искала в молодости. Иногда мне приходят мысли о том, что Бог вряд ли сердится на нас, когда мы грешим, скорее, он смотрит на нас с улыбкой, как на непослушных маленьких детей. Если, конечно, речь не идет о жестокости, о злобе – этом зловонном дыхании дьявола, которое поднимается из самых глубин ада, так что его отвратительный запах окутывает всю землю.
Я посмотрела на свою собеседницу, ее руки слегка дрожали.
– Не грустите, Изабель, если вы верите в Бога, значит, ваша малышка в раю.
– Не знаю, Лариса, я уже сомневаюсь в существовании Господа. Хотя раньше, когда я много молилась в монастыре, я чувствовала присутствие Бога. Странно, не правда ли?
– Не знаю, Изабель, в мире много непонятного и необъяснимого. Я хочу перестать жить иллюзиями, постичь объективную реальность, хотя бы ее край, кусочек.
В тот момент я переживала светлое предчувствие чего-то. Это было никак не связано с разговором. Просто вдруг показалось, что все еще обязательно будет и меня ждет какое-то чудо и непостижимое счастье. И тут мое сердце сладко замерло и будто куда-то провалилось, я оглянулась вокруг и вернулась с небес на землю.
– Постичь настоящую реальность невозможно, Лариса, – вздохнула Изабель. – Мы живем в субъективном мире своего сознания. Вы никогда не сможете выйти из него, любовь к людям приближает нас к постижению чего-то большего, чем наш узкий личный мир.
– Вы знаете, Изабель, Даниэль говорит о том, что искусство позволяет нам сохранять чувство прекрасного в самых трагических обстоятельствах и в этом его смысл. Но, может быть, то, что мы показываем на сцене, в каком-то смысле просто пошло, несмотря на все красивые слова?
– Главное, Лариса, что чувствуете вы сами. Вы никогда не думали о том, что жизнь – это интуиция? Это не набор мыслей в нашей голове, а прежде всего сложная гамма чувств, которую мы испытываем. Мы живем сердцем. Старайтесь почувствовать, что в мире несмотря ни на что есть радость и добро. Ищите их внутри себя, как я искала истину в медитации и молитве. Интуиция, некий внутренний ответ на ваши слова и действия, скажет, правильным ли путем вы идете. И если ваше сердце наполняется радостью и волнением, значит, вы сделали правильный выбор.
– Изабель, вы говорите, как гуру, – улыбнулась я.
– Да, я слушала слишком много проповедей, – грустно ответила моя собеседница.
Я долго думала над ее словами. Что я чувствую? Я даже не знаю, не могу точно определить. Время в Каннах было безжалостно, как холодный, соленый ветер с моря в шторм. Ветер времени, смывающий страх, тоску, страдания и любовь. И что же остается? Наверно, воспоминания, мысли, чувства, которые сливаются в одно-единое неповторимо-прекрасное ощущение жизни, наполняющее наши сердца непреходящей, мучительной болью.
Все уже было не так, как в Париже, я не строила планов на будущее, оно больше не казалось полным радужных надежд. Я старалась жить моментом, по известному лозунгу «здесь и сейчас», которому следовало большинство людей в нашей труппе. Сейчас светит солнце, сейчас мне аплодируют, сейчас со мной хороший парень. И у меня уже не было никаких сил думать, что со мной было и почему и что меня ждет. Иногда мне казалось, что я напоминаю животное, гуляющее в джунглях, которое видит и чувствует только солнце, воздух, запах крови и подчиняется первобытным инстинктам. Несколько раз мы совершали на сцене настоящие половые акты. Иногда после этого нам аплодировали стоя. Мне было все равно, я перестала испытывать смущение и неловкость, пусть они смотрят, на что хотят. Разве в наше время осталось что-то интимное, сокровенное и запретное? И если людям это нравится, пусть получают удовольствие, ведь жизнь так коротка.
Как-то после премьеры мы лежали с Михаилом в постели. Я допивала стакан вина.
– Послушай, до меня дошло, – вдруг сказала я. – Ты помнишь, какими буквами написана моя фамилия на афише? Ведь в определенных кругах было известно, что Пьер встречается со мной. И мое участие в пьесах повысило рейтинги театра. Вся эта болтология про непрофессиональных актеров – просто бред.
– Я точно не знаю, Лариса. Мне сложно сказать, чем руководствуется Даниэль в выборе артистов. Некоторые из труппы действительно не имеют соответствующего образования. Но неужели ты не испытываешь ни капли восторга из-за того, что ты стала звездой местного масштаба? – он нежно провел рукой по моим волосам.
– Иногда испытываю – и что? Это минутное, преходящее счастье, как опьянение.
– У тебя и вправду есть талант, иначе бы тебе не аплодировали и не вызывали на бис. Лариса, ты вживаешься в свою роль на сцене, это настоящее искусство, далеко не всем такое дано, поверь мне, ты должна быть благодарна судьбе.
