Людмила Петрушевская - Санаториум (сборник)
МИЛА. Есть еще Аза цыганка, знаете?
ДАША. Накануне вечером она ему позвонила, а он в это время сидел в уборной, у него там филиал с сигаретой, телефоном, журналом, туда не пробиться, Аллочка, вещей бери минимум. Причем когда ему уже, видимо, надо было воду спускать, он сказал: перезвони. Она тут же перезвонила. Он бормочет: я сам перезвоню через три минуты. Потом долго шебуршился, воду спустил, перезвонил. Целую в хвост и в гриву, мамочка. Смешно, правда?
Мила выразительно смотрит на Лину, качает головой.
ЛИНА. Ой, ну ты подумай. Стеснялся, видимо, воду спустить при ней.
ДАША. Не жена еще. При жене не стесняются.
МИЛА. Вот я вижу, то что вы шпионите за мужем под дверью туалета, это зачем?
ДАША. Я просто мимо шла и заинтересовалась. И вы бы остановились, целую, мамочка, в хвост и в гриву. Я просто испугалась. Он вообще-то любит свою мать, но это было уже слишком. Целую, мамочка, в хвост…
МИЛА. И зачем вам было ехать сюда?
ДАША. Доказать ему, что он обманывает и это всем известно.
МИЛА. А почему ваш муж врет вам? Он вас боится, что ли? Или не хочет терять квартиру? Или хочет довести до этого… (Показывает рукой у горла.)
ДАША. До харакири, да.
ЛИНА. Он Дашу не хочет терять, поэтому и врет. Правда, Даш? Если бы не любил, ничего бы не скрывал, а просто так: я ушел, всё. Нет, он не уходит, врет, не хочет разрыва. Сомневается, проверяет себя. Не хочет травмировать.
МИЛА. Да не сомневается он, я думаю то что ваша квартира тут играет большое значение. Четыре-то как бы комнаты с видом на Неву!
ДАША. Не играет значение, а имеет значение. Говорите по-русски. И что это, четыре как бы комнаты.
ЛИНА (Миле). У нее в газете рубрика «Говорите по-русски».
МИЛА (машет рукой). Моя твоя не понимай.
ДАША. Им с моим мужем пока негде спать, у этой Аллочки, видимо, квартирка маленькая и мама сидит. Поэтому он и сомневается, ездит с Аллочкой этой вместо гостиниц в недорогие пансионаты.
МИЛА. Поездиет и разведется.
ДАША. Не поездиет, а поездит! Говорить учитесь!
МИЛА. Я бы вам предложила генитальный аутотренинг.
ДАША. Гениальный?
МИЛА. Нет. Ге-ни-тальный. Упражнение с крутым яйцом. Групповые занятия. За половину стоимости для вас, хотите?
ЛИНА. Твой Игорь очень любит сына, да? Он боится травмы для Николки, да?
МИЛА. Да ну. Мужик сразу решиться не могет, тянет. А по мне как бы – надоела жена, он ее не любит, смотреть на бабу не может, как она зевает, как чавкает, как раздевается, икает и еще того хужее… И он в постель как к начальству идет, без желания. Я за прямоту, как бы пусть он скажет сразу. И жене же будет легче.
ДАША. Вот вы со своим мужем и позанимайтесь генитальным аутотренингом с яйцом.
МИЛА. Да! Моего мужа нет…
ДАША. Ушел?
МИЛА. Его тут нету.
ДАША. О. А как его звать?
ЛИНА. Дашка!
МИЛА. Зовут зовуткой, величают уткой.
ДАША. Так что ну и вот, и после этих его слов про целую в хвост, мамочка, мы с Николой и поехали на вокзал, я хотела посмотреть, с кем папа едет, и с ними поговорить, причем при Николе, но он не шел, вел себя как зверек, я кричу, повидаешь папу на прощание, папа женится на другой жене, больше ты его не увидишь… И тут Никола вообще заперся в ванной…
МИЛА. Да! Я и вижу то что вы пользуетесь ребенком для себя лично!
ДАША. Да? Будут у вас дети, вот вы и поймете меня. У вас же нет детей?
МИЛА. Да! И хватит истерить тут здесь!
ДАША (машет рукой). Она неграмотная тут здесь. Ну вот. Пока я Николу переодевала в чистое, папочкин поезд уже ушел и трубой помахал. Пришлось купить билеты, денежки все и ушли. А еще из дома я позвонила кому подозревала, домой этой Аллочке.
МИЛА. Шпионка Мата, фамилия Хари.
ДАША. И мама рыбки дала мне телефон гостиницы. Теперь надо узнать адрес. Поможете?
МИЛА. Да! Дорогая Харя, обойдетесь через какой знак пишется?
ЛИНА. Зачем тебе это все? Ну ушел человек. Ну что теперь? С ума сходить? Преследовать? Деньги закончатся, вернется же.
МИЛА. Да! В такую квартиру да не вернуться.
ЛИНА. Я помню, как ты его любила. (Миле.) Она его любила как божество. Увела его от старой жены. Тоже там была трагедия, дочка десяти лет.
ДАША. Это божество врет, оно все время врет, понимаешь? Все время виляет, убегает, прибегает весь в мыле. Финтит. Я уже устала его ловить на этом. Коля все это слышит. Где Коля? Никола! Иди сюда!
ЛИНА. Оставь мальчишку в покое. Пусть смотрит на котов. Там есть на что любоваться. Мы выписали по каталогу сейчас сразу четверых. Со сморщенными ушами.
ДАША (качает головой). Игорь не разрешил Коле взять тогда вашего котенка Бусю. Игорь сказал, не хочет ходить в обоссанных ботинках и с вашими порядками у нас в квартире будет еще и вонь. Такой был Буська дивный! Куда вы его дели?
ЛИНА. Я тоже плакала. Мы с Вероничкой были просто убиты. Утром встаем, кошек нигде нету. Мила, вы куда Буську отвезли?
МИЛА. А разве Вадим вам не сказал?
ЛИНА. Почему, сказал.
МИЛА. Тогда зачем я буду это повторять?
ЛИНА. Он сказал, вы отдали их какой-то бабушке?
МИЛА. Может быть.
ДАША. А я что тебе говорила? У первой же помойки она их выкинула из мешка. Что я ее, не вижу насквозь?
ЛИНА. Дашк, а этих котят мы, к сожалению, на продажу растим. Завтра покупатели приезжают. Прислали сообщение. (Тычет в экран.)
МИЛА. Мне так кажется, то что женщине не подходит за мужиком бегать. Терять свое самолюбие. Не надо ничего этого ронять, свое уважение. Мой совет. Я бы ни за что не стала так ронять.
ДАША (Лине). Она моему Николе что-то такое сейчас рявкнула во дворе, что парень просто шарахнулся. Это вы себя не уважаете. Раз так на чужих детей орете. Я в окно видела.
МИЛА. Да! Ваш ребенок – ими такими, к сожалению, тоже приходится нам заниматься. Они слов не понимают.
ДАША. Когда на ваших детей будут кричать, вот я на вас посмотрю.
ЛИНА. Милка пока что не замужем. (Пауза.) Много работы.
МИЛА. Я не замужем? Разрешите мне, я наконец скажу правду. У меня больше чем муж. Меня любит такой любимый человек, то что вам и подавно.
ЛИНА. У Дашки тоже это было. Полное единение сердец! Но он оказался женат. Дашка ревела мне по телефону месяц. Потом они соединились в едином порыве. Были счастливы. И вот что мы теперь имеем.
ДАША. Любимый и любящий, больше чем муж, а что же вы в субботу да на чужой даче? В субботу и не с ним?
ЛИНА. Это ее личное дело.
ДАША. Ее личное дело небось женато.
ЛИНА. Чай, будем пить чай! Дашка, ты почему торт не ешь? Мила потрясающие торты печет!
МИЛА. Торты я, прости, Вадиму пеку, диетические. От язвы.
ДАША. Вчерашний суп засохшей каше сказал без злости: сидеть бы нам с тобой в параше, когда б не гости.
ЛИНА (Даше). Ну и чего ты хочешь в результате?
ДАША. Чего я хочу? Пусть Коля знает правду, кто у него отец. Своими глазами увидит это свое божество, папочку с потаскухой.
ЛИНА. Ты и ребенка туда поволочешь?
ДАША. Пусть видит. Пусть понимает.
МИЛА. Зачем это ребенку? Да еще такому. (Изображает идиота.)
ЛИНА. Ты же его любишь, пожалей парня.
ДАША. А то папочка то, папочка се, папа меня обещал взять на рыбалку третий год как. Папа меня отведет в секцию бокса! А мама подай – прими – вымой – убери – не лезь в мою жизнь. И я не просил меня рождать. Оставь меня, рычит. Типично Игорева интонация. Так вот, пускай знает правду. Я за правду.
МИЛА. Да! И я за правду. Как я вас как бы понимаю, Даша. Вы молодец. Здесь я на вашей стороне. С ума сбеситься, так хочется брякнуть правду-матку! И всё!
ДАША. Да уж, у вас это прямо бешенство правды-матки.
МИЛА. Какой-то бзик! Так и рвешься, так тебя и подмывает выложить все ей прямо в глаза! Он мой!
ДАША. Подмывает, вижу.
МИЛА. Да! Он, он как бы мой учитель, и он говорит, что врать – это не быть человеком.
ЛИНА. Но ведь ребенку так страшно узнать правду о родителях! Мы же создаем такой образ добрых, безгрешных созданий, отец и мать – это чуть ли не святое. Поэтому мы скрываем от них даже тайну зачатия, что отец с матерью полезли друг на друга как кошки или собаки.
Звонок.
Кошкин дом два, слушаю вас… (Через длинные паузы.) Да. Да. Да. И что. Ну. Да. Да. О. Ну не слушай ты ее. Не звони ей. У меня тут народ, важное обсуждение. (Кладет трубку.) У мамы моей теперь телемост, постоянно действующая телефонная связь с подругой, та ей все душу травит, ее подруга Валяшка, ей восемьдесят два, она лежит и хвастает, что она еврейка и какие ей обеды на дом привозит еврейский фонд помощи. И все время мама ей отвечает: ой, Валяшка, как же ты хорошо пристроилась, что еврейка, у тебя ни детей, никого, и ты вообще не ходишь, то есть ни забот, ни тревог, и тут тебе обеды, тут тебе обслуживание, а я все время одна, бегаю туда-сюда, то в туалет, то на кухню, схожу с ума от тревоги, беспокоюсь за дочь и внучку! Но ты можешь себе представить, никто из них… И дальше поэма, что все ее бросили, и как поскорее на тот свет отправиться, мы им в тягость. Они молодые, им надо жить, а мы должны скорее уйти, квартиру оставить! Притом что мы с Вероникой стоим рядом с ее кроватью и за животы хватаемся, отворачиваемся, чтобы она не заметила… Когда она ногу повредила, я с ней ночевала. Есть она отказывалась под лозунгом «Я лежу не трачу калорий, мне не надо ничего». Зато вдруг ночью кричит: давай скорей, пока мой аппетит пробудился. Ей, к сожалению, вызванный врач скорой помощи в ответ на вопрос «что же мне теперь делать, это у меня впервые» первое попавшееся сказал, «надо лежать». Она это взяла на вооружение. Полгода мы ее тренировали, поднимали с кровати, сначала на счет двадцать в обнимку с ней стояли как боксеры на ринге, тяжело дыша, потом она постепенно пошла. Куколка наша, сто килограмм. Моя цель, твердила, вас освободить, умереть! А наша была цель, чтобы она дошла наконец до туалета.
