Игорь Соколов - Любовь по Цикенбауму
– Ты где?! Меня сейчас тут без тебя изнасилуют! – кричал весело Цикенбаум, но мы со Стеллой не откликались, мы были отсюда далеко-далеко, и нам было хорошо-хорошо… Превосходная степень глубокой и тайной страсти проникновения… Незаметно возникающие сумерки, летучие мыши как призраки слетающие с дубов и нежные глаза Стеллы уносили меня из этого мира… Я проник в Стеллу неожиданно и страстно, и прикрыл ее крик поцелуем… А потом мы лежали в траве за камышами и видели, как со склона в воду бросаются змеи и плывут в полусумраке, еще больше волнуя душу… – Ты веришь в знаки?! – спросил я Стеллу…
– Однажды мне приснилось, что я змея, – прошептала Стелла и тут же обвила мою шею руками и прошептала, – а теперь представь себе, что я укушу тебя, и ты умрешь!
– Мне уже страшно! – улыбнулся я…
– Глупый, я на самом деле змея!
– В каком смысле?!
– В прямом, – шепнула она и укусила меня в шею, и я внехапно почувствовал, что умираю…
– За что?! – прошептал я…
– За просто так! – улыбнулась Стелла…
– Но это же не честно! – заплакал я…
– А что в этой жизни честно?! – спросила она…
– Ничего! – с удивлением прошептал я…
– Ну, вот, видишь, ты и сам признал правду, поэтому ты не умрешь!
– А что же тогда со мной будет забеспокоился я…
– Ничего!
– Как это ничего?!
– Ты найдешь себе женщину, женишься, у тебя будут дети и ты их будешь воспитывать, а потом они уже будут воспитывать, и вот тогда ты уже действительно умрешь!
– Какую-то безрадостную картину ты мне нарисовала…
– Я просто пошутила!
– Странные у тебя шутки!
– Ты тоже не спрашивал меня, когда кончал в меня!
– Я не хотел!
– Что же это само у тебя в меня выскочило?!
– Вот именно, что само!
– А отвечать мне!
– Нам! Я решил жениться на тебе!
– Ишь, какой благородный!
– Да, я благородный! – обрадовался я ее словам…
– Вот и засунь свое благородство себе в жопу!
– Боже, мы же любили друг друга! – сокрушенно вздохнул я…
– А теперь представь, что ненавидим! – и Стелла опять нежно поцеловала меня, и я снова возбудился и проник в нее…
– Только не в меня! – прошептала она, но я уже в яркой безумной вспышке изливался в нее…
– О, Господи! – всхлипнула она, и за что мне все это?!
– Ты о чем?!
– Все о том же! Об аборте!
– И много у тебя было абортов!
– Тьма!
– Тьма нерожденных детей! – печально вздохнул я…
– Вот именно!
– Но есть же гормоны!
– И тевтоны тоже есть! – зло усмехнулась она и снова укусила меня в шею…
– Ты вампирша?!
– Я же говорила тебе, что я змея!
– Я хочу на тебе жениться! – вздохнул я…
– А я хочу свободной всю свою жизнь, – также грустно вздохнула Стелла…
А потом мы всю ночь любили друг друга и наше молчание было выше и мудрее наших слов, ибо оно таило в себе возникновение новой жизни, ради которой мы все и существуем на земле…
А через 9 месяцев Стелла родила мне девочку, но так и не стала мне женой…
Ей нравилось быть змеей и кусать меня в шею… Я от души наслаждался ее сладостным телом и мычал во все горло, еще не сознавая, что очень скоро я стану ее мужем и буду с ней делать и воспитывать детей, которые когда-то будут воспитывать и меня…
А тем ранним утром мы окунулись со Стеллой в Оку и снова в воде проникли друг в друга… И тогда в волнах Оки она мне прошептала что-то очень важное, но я не расслышал, а она и сама забыла…
И мы до сих пор пытаемся это что-то вспомнить, ибо оба ощущаем в этом что-то очень и очень важное для себя…
Из чего, я заключил, что есть такие состояния, когда мы можем теряться во времени и ощущать себя как угодно, но забывать самое главное, и это печально….
А может это и хорошо, что мы все время забываем о важном, ибо в этом странной забывчивости есть какое-то полезное зерно! Позабыл, значит, уже дошел до сущности Вечного Разума! А мысль готова преодолеть любую преграду, схватить любую чужую вещь и тотчас же воплотиться в нее!… Аминь!
Почему мы не можем любить весь мир?
– Почему мы не можем любить весь мир?! – вздохнул Цикенбаум, с улыбкой отпивая водку из пластикового стаканчика… В это время пьяная дева обвивала руками его шею и сидела у него на коленях…
– А разве тебе меня мало?! – обиделась дева…
– Ну, что ты, – усмехнулся Цикенбаум, целуя ее взасос…
– И почему мы не можем любить весь мир?! – повторил я фразу Цикенбаума и бросил камушек в Оку…
– Любовь – это болезнь! – вздохнул профессор Цикенбаум, отпустив со вздохос сочные губы девы…
– Она может толкнуть нас на любые необдуманные поступки! – еще тише прошептала дева…
– А может нам поплавать, Арнольд Давыды?! – спросил я…
– Знаешь, я понял, что и на самом деле болен любовью! – уже перестал улыбаться Цикенбаум, – и это чувство меня просто переворачивает наизнанку! – Да, от нее никуда не убежишь! – согласилась дева…
– А зачем, бежать-то?! – засмеялся я…
– Ну, чтобы хоть немного придти в себя! – хитро сощурился Арнольд Давыдович…
– Нет, он просто невыносим! – крикнула дева, еще крепче сжимая в объятиях Цикенбаума…
– Ты это о ком?! – спросили мы хором с Цикенбаумом…
– Да, так, ни о чем! – засмеялась пьяная дева, и неожиданно упав на траву, уснула…
– И разве это любовь, Арнольд Давыдыч?! – спросил я с улыбкой…
– Если сейчас тебя никто не хочет изнасиловать, то это не значит, что тебя никто не любит, – вздохнул Цикенбаум и снова разлил нам водку по стаканчикам…
– Нет, меня просто распирает какое-то необъяснимое любопытство, и как вы их, Арнольд Давыдович, соблазняете?! – выпив водки, я похлопал его по плечу, и даже застыдился своего вопроса…
– А что тут думать, любят меня девчонки и все тут! – развел руками захмелевший Цикенбаум…
– А что, вы боитесь, что рано или поздно эта сказка закончится?!
– Все рано или поздно когда-то заканчивается! – грустно улыбнулся Цикенбаум и покачнувшись, упал к деве в траву…
– И вы, Арнольд Давыдович, боитесь за себя?!
– И за тебя, дорогой, тоже боюсь, – прошептал Цикенбаум…
– А за меня-то чего бояться?! – удивился я…
– Просто некоторые люди не могут по-настоящему любить, – задумался Цикенбаум, – и поэтому от них постоянно исходит какая-то невыносимая тоска!
– Это обо мне что ли?! – обиделся я…
– Да, нет же, я просто так рассуждаю! – закашлялся Цикенбаум…
– Милый, а ты не хочешь проникнуть в меня?! – обняла его проснувшаяся дева…
– А ты можешь встать передо мной на колени, склонить передо мной головку, и прошептать: Возлюбленный мой, пощекочи мне за ушком! – прошептал Цикенбаум…
– Ты, это, серьезно?! – поглядела ему в глаза дева…
– Серьезней чем некуда! – нахмурился Цикенбаум…
– Возлюбленный мой, пощекочи мне за ушком! – прошептала дева, встав передо профессором на колени и склонив перед ним головку…
– Лучше ляжь с ним и занимайся с ним сексом до тех пор, пока он не вытрясет из тебя всю душу! – вдруг крикнул Цикенбаум..
И дева порывисто обняла меня, чмокнула в щеку и тут же снова уснула…
– Так что же нам делать, Арнольд Давыдыч?! – прошептал я…
– Какой ты смешной! – засмеялся Арнольд Давыдович…
– Какой есть! – вздохнул я и грустно поглядел на спящую деву, – а вот, ее жалко!
– Это почему?! – удивился Цикенбаум…
– Она вас любит, и на все готова ради вас, а вы готовы обтереть об нее ноги!
– Но, но, мой друг, я, если хочешь, проверял ее чувства ко мне!
– Но разве можно у пьяной в тютельку женщины проверять чувства?!
– Послушай, но мы же все одинаково пьяны!
– Красивы и развратны! – усмехнулся я…
– Но это спорный вопрос! – загадочно улыбнулся Цикенбаум…
– А почему мы так часто улыбаемся друг другу?! – неожиданно удивился я…
– Наверное, так хочет наш автор, наш творец! – цокнул языком Цикенбаум и взял себе на руки спящую деву и вошел с ней в воды Оки…
– Вы будете купаться?! – спросил я…
– Угу! – кивнул Цикенбаум, и нырнул с девой под воду и тут же вынырнул…
– Ты сумасшедший! – сказала, отплевываясь речной водой пробудившаяся дева…
– Каким придуман, таков и есть! – тихо засмеялся Цикенбаум и стал уходить под воду…
– Помоги! – закричала мне дева, и мы с большим трудом вынесли из Оки опьяневшего профессора…
– А ты его любишь?! – спросил я деву…
– Угу! – кивнула она, отжимая на себе мокрое платье…
– А почему?! – удивился я…
– Потому что он нежный и мудрый!
– Н-да! – тяжело вздохнул я и нырнул в Оку, и долго плавал в ней, скрывая свои слезы, потому что меня никто по-настоящему не любил, и я еще никому по-настоящему не был нужен…
И почему мы не можем любить весь мир?
В темноте с Цикенбаумом
