Сергей Горбачев - Выйти замуж за Микки Мауса
– Ну, тогда ты нам тем более подходишь, – рассмеялась она. – Знаешь, почему сыр с плесенью не страшно на ночь оставлять на столе? Хуже не станет.
Уже вчетвером они спускались по лестнице, слушая Рыжего, который увлечённо вещал, что «Баба Люба», где им выступать в ближайшую пятницу, «достойный гадюшник», вот только платят там мало и вытяжка плохо тянет, оттого дым коромыслом и тяжеловато работать, – но зато публика правильная, а потому для дебюта вчетвером, лучше места не придумаешь. Румын молча слушал, новый клавишник Миха живо поддакивал, Злата же думала о чём-то своём.
Где-то на середине лестницы, незаметно придержав за руку Ромку, она поотстала с ним на пару шагов и показала на маленький островок посреди заросшего камышом, заболоченного русла Темерника.
– Я так думаю, нам туда надо попасть любыми путями. Как считаешь, Ромка, получится? – тихо спросила она.
– А что тут думать, вон по мостку и перейдём, какие проблемы?
– Не тупи, Ром, я о другом… – внимательно смотрела она на него, не договаривая главное при новичке. – Остров нам этот нужен, понимаешь, о чём я? Если там обосноваться, хотя бы ненадолго, то мы все свои вопросы порешаем.
– Теперь понимаю, но как? – растерянно пожал плечами Ромка.
– Сама не знаю…
– Да легко! – Миха, шедший впереди, так внезапно развернулся навстречу, что Злата уткнулась ему в грудь, едва успев подставить ладони. – Идея-то классная! Сорри, конечно, что лезу без приглашения, – дружелюбно улыбался он.
– Ничего-ничего… я уже даже начинаю привыкать к этому, – язвительно заметила Златка, обходя новичка, – в следующий раз предупреждай только, когда лезть будешь, я сяду поудобнее.
Румын недобро усмехнулся, Рыжий засмеялся, оценив перифраз её песни, а Миха так неожиданно покраснел, что ей вдруг стало его жалко.
– Ну, продолжай, раз начал, всеслышащее ухо Саурона, – снова съязвила она, хотя раздражение уже улетучилось. – Что классного в том, что ты услышал? А самое главное, что лёгкого-то?
– Идея классная, – упрямо повторил Михаил. – Кругом сплошные качели-карусели, но когда всё это ранним вечером закрывается, народ до глубокой ночи тупо круги по парку нарезает от нечего делать. Я тут живу недалече, на Комарова, – махнул он рукой в сторону бульвара, – из моего окна всё видно. В парке места свободного нет, а здесь, хоть и крошечный, но зато пустой островок. Пустой, наверное, потому что слишком мал… А тут и не надо ничего капитального строить – лёгкая открытая сцена, камыши покосить, иллюминацию, типа новогодней, натянуть и ночная дискотека готова. А чего вы хмыкаете? Жилые дома далеко, звук никому мешать не будет. Весь берег ещё прошлым летом плиткой выложили и парапет обновили, даже лавки есть – готовая площадка, танцуй-не хочу! Да здесь такую тусу крутую замутить можно, весь город сюда припрётся!
– Красиво излагаешь, начальник, тебе бы книжки писать, – фразой из любимого кинофильма скептически ответил Рыжий. – Этак придумать и я смогу, а ты Мурку сыграй!
– Вот-вот, – поддержал Сашку Румын, – чтобы всё это замутить, баблосов надо немерено отвалить только за разрешение, может ты ещё скажешь, где деньги взять?
– Ну да, в Ростове хорошее место недёшево стоит, – невозмутимо ответил Миха, – но ведь не только деньги вопросы решают. Нужные люди, на нужном месте всегда помочь смогут. А для некоторых Ростов-папа5 имеет буквальный смысл…
– У тебя что, папа в районной администрации трудится? – удивился Рыжий.
– Бери выше.
– В мэрии, что ли?
– Ага, в мэрии… Папа… Только не мой, а её, – кивнул Миха в сторону Златы. – Для начальника Комитета по управлению городским имуществом решить вопрос с пустяковой арендой – что раку ногу оторвать.
– Я смотрю, Миша, у тебя не только слух хороший, ты ещё и много знаешь, – настороженно смотрела на него Злата.
– На слух не жалуюсь, а вот знаю, к сожалению, не так много. Я ведь говорил, кажется, что на следующий год журфак заканчиваю. А ещё на фрилансе с газетами некоторыми сотрудничаю, для «Ростова официального», например, пописываю, время от времени статейки всякие дурацкие о жизни мэрии. У твоего отца, кстати, зимой интервью брал. Про «Архиблэк» я уже тогда, конечно, знал и очень удивился, что ты его дочь.
– Это он тебе сказал?
– Нет, что ты, – рассмеялся Миха, – твой отец не очень-то разговорчив, поэтому текст так себе вышел, проходняк. Просто меня редактор так настращал им, что готовился к интервью ну о-о-очень серьёзно, вот и вызнал про тебя.
– Не нравится мне что-то твоя любознательность, – ревниво встрял в разговор Румын, – как-то всё у тебя некстати… Злата с отцом давно не живёт и ей…
– Всё нормально, Ром, правда, всё нормально, – благодарно сжав локоть, она остановила друга, внимательно глядя на Миху.
– Дело в том, что у нас с папой не очень простые отношения… Ему не нравится, чем я занимаюсь, мой образ жизни, он даже перестал кормить меня из-за анаши. Ну, в том смысле, что деньги перестал давать… Но твоя идея ему должна понравиться, – чуть заметно усмехнулась она, – типа, любимая дочка за ум взялась. Может, заодно и помиримся окончательно, мне-то ведь ничего не стоит с ним поговорить… Зато вдруг у нас будет собственный остров?! Даже удивительно, как мне самой это в голову не пришло…
Островок, действительно, был крошечным. Три десятка шагов в поперечнике и шагов семьдесят в длину. Старое русло Темерника поросло камышом, и островок оставался таковым только из-за родника, который пополнял мелководье вокруг него. Полноводную когда-то реку где-то загнали в трубы, где-то перекрыли дамбами, собирая воду в два водохранилища на въезде в Северный жилой массив, и река почти пропала. А островок остался. Без имени, без названия, лишь небольшой пятиметровый мостик вёл на него с набережной; три ивы, две скамейки, да густой камыш – вот и все его прелести. Раз в пять-семь лет шлюзы да задвижки в трубах и дамбах открывались настежь, и шла большая вода, промывая заболоченное русло, унося в Дон накопившийся хлам. Темерник на несколько дней разливался, не как раньше, но всё же. Островок подтапливало до самых ив и только поэтому ничего на нём не строили. Камыш косили от случая к случаю, большую часть года стоял он стеной, усугубляя заброшенность, так что гулять на островке можно было только в светлое время суток, пока с наступлением темноты какая-нибудь подвыпившая группа подростков не оккупировала скамейки у плакучих ив для своих незамысловатых затей.
Когда Румын под надуманным предлогом – освежиться от жары – остался у родника и не захотел идти на остров, Злате показалось, что Ромка обиделся на то, что не он, а этот новичок подкинул им идею. Тем более, сейчас Миха явно пытался удержать на себе её внимание. Но Златке нравилась и его идея, и сам Миха, поэтому она сделала вид, что не поняла Ромкиного демарша.
Они втроём бродили по острову, Миха с Рыжим наперебой предлагали, как превратить его в «плавучую сцену», где разместить аппаратуру, свет и откуда протянуть электричество. Она включилась в эту игру, моментально придумала название – Архиостров – и уже на сцене за её спиной вырастал большой экран, куда проецировалось выступление Архиблэка. Ну и пусть картинка нечёткая, главное, что можно обойтись натяжным экраном, а значит, ничего грандиозного строить не надо, вот только большим он должен быть, задник этот, чтобы не только музыка, но и яркое световое пятно манило публику со всех концов парка.
– Прожектёры, – смеялась над друзьями Златка, – это всё замечательно, но, как будущий архитектор, должна заметить, что нам понадобятся серьёзные исследования грунта.
– В смысле? – не поняв, спросил Миха.
– А без смысла, просто надо и всё! – веселилась она.
– Ну, я готов, – пожал плечами Миха, и Рыжий тут же встрепенулся.
– Один такой уже был готов, – многозначительно хмыкнул он, – теперь в Румынах всю жизнь ходит…
– Сашка, хватит трепаться, – поспешила перебить его Злата, пока он не ляпнул ещё чего-нибудь лишнего, – зови Ромку, нам пора отчаливать.
– А ты, Миша, молодец, – переводя разговор, похвалила она, – ловко всё придумал. В каком, говоришь, доме живёшь? В той красной десятиэтажке? Ну и славно. Будешь теперь смотреть в оба и охранять мой остров, чтобы случайно не украли.
Как давно это было… Четыре или пять, нет, всё-таки пять лет уже прошло. А кажется, что совсем недавно. Дядя Рубик… Он тогда впервые рассказал ей, как в 1942 году, во время оккупации Ростова, немецкий патруль задержал в окрестностях Сурб-Хача, на этом самом острове, троих румын с миноискателем, картой и парой украденных из храма на холме серебряных подсвечников. Румынские войска, союзники вермахта в войне с Советским Союзом, прикрывали тылы немцев на занятых территориях, но вояки из них были не ахти какие, и немцы с ними особо не церемонились. Поэтому, когда выяснилось, что миноискатель незадачливая троица умыкнула с немецкого склада, их попросту расстреляли. Время тревожное было, Красная Армия всё время пыталась контратаковать на южном направлении, поэтому-то разговор с мародёрами был короткий. Миноискатель вернули на склад, протоколы допросов с бредовыми признаниями, зачем им понадобился миноискатель и что именно румыны искали в окрестностях монастыря, в гестапо педантично подшили к делу вместе со старинной картой, которая больше напоминала профиль женской головки, а изъятые подсвечники передали в городскую управу…
