Владислав Князев - Русская комедия (сборник)
«Я – неуловимый Зорро!» – кричит Добронравов, когда мчит верхом на взмыленном однокласснике-вундеркинде Вове Семипядеве. «Я – благородный Робин Гуд!» – возглашает он, отбирая у раннего сноба Джона Смокингова импортную зажигалку. «Я – неотразимый Фанфан-Тюльпан!» – хвастает Антоша, когда тащит по коридору за косы юную жеманницу Ингу Златокудрову. Само собой, эти избранные ровесники тоже недопонимают Антошу. Так что в нем смело можно видеть нашу надежную смену.
Только в «Утесе», где бич школы подобно домовому-барабашке обитает на чердаке, в подполе и, кажется, даже в стенах, он встречает полное понимание. Вот и сейчас за него вступается просветитель Профанов.
– Мой юный друг, – увещевает он разъяренного Ухажерова. – Устами младенца глаголет истина, а истина состоит в том, что Рогнеда явно имеет на вас самые серьезные виды. Да, да! Идеальному мужу крайне необходимы рога. И не только для сушки пеленок. Чтобы удовлетворить запросы любимой супруги, вам вовсю придется упираться рогом. Где вы его достанете, если об этом своевременно не позаботится сама жена?
В зале – снова гул, но… хватит! Мы, кажется, увлеклись и уподобились Гомеру и Гюго, которые то и дело буксуют на мелководье всяких подробностей и деталей.
Пора рассказать о том особом времени, о котором докладывал Лука Самарыч Гераклу. О том времени, когда в «Утесе» удивительным образом наступает момент истины.
Напомним, что нам, истинным колдыбанцам, спешить некуда. Пусть сначала на улице Жигулевской появятся валютные куртизанки, а в шестом «А» классе школы № 1 – японские синхрофазотроны на каждого второгодника. Давайте дождемся, когда мужское отделение первой бани пригласят попариться на женскую половину. Нехай Москва объяснит миру, почему с Волги вопреки естественным законам все уплывает не вниз по течению, а вверх, то есть в столицу. Причем как в бездонное Каспийское море. А пока…
Мы наполняем первый стакан.
– За истинных колдыбанцев! – провозглашает флагманский столик.
– За ист… банцев! – дружным хором вторит зал.
И тут же что-то мощно булькает. Как если бы седые Жигули уронили в Волгу свою знаменитую лесную шапку. Но не волнуйтесь: Жигули не остались без головного убора, и Волга не вышла из берегов. Это просто «истбанцы» отправили по назначению «Волжскую особую». Легко, разом, можно сказать, одним глотком.
Затевается беседа. Разумеется, глубокомысленная, а потому неторопливая.
– Не кажется ли вам, друзья, что сегодня наша мысль течет особенно широко и особенно глубоко? – замечает, к примеру, Самосудов и вопросительно смотрит на Безмочалкина.
– Как пить дать, – отвечает тот и обращает свой взор на Молекулова.
– Пить дать? – как бы испытывает некоторые сомнения тот и толкает в бок Профанова.
– Ну что ж, – принимая эстафету раздумья, охотно отзывается Фома Ильич, – давайте пить.
Он первым направляется к барной стойке. Через минуту все стаканы полны.
Ульк!
Нет, не упала шапка с седых Жигулей. Только лихо набекрень села.
Теперь, читатель, будь внимателен. Пошло время между вторым и третьим стаканом. То самое. Удивительное, особое, колдыбанское. Точнее, время по-колдыбански.
– Друзья, не кажется ли вам, что наша мысль течет еще шире и еще глубже? – говорит один и смотрит на другого.
– Как пить дать, – с ходу отвечает тот и передает эстафету дальше.
– Пить дать – хорошо, – говорит третий. – А дать пить – лучше.
Не подумайте, что колдыбанцы уже заговариваются. Вникайте в смысл слов глубже. «Как пить?» – это праздный вопрос. Он может волновать разве что завсегдатаев ресторана «Москва». В «Утесе» после второго стакана возникает совсем иная проблема: «Как дать?»
В этом – главное принципиальное отличие колдыбанцев от столичных философов. Хотя те, например, завсегдатаи ресторана «Москва», тоже декларируют, что истину следует искать на дне бутылки, но пьют до дна без всяких проблем. Соответственно, и без напряжения мысли. Совсем другое дело в «Утесе». Третий стакан завсегдатаи «Утеса» испокон веков пьют обязательно в долг. Такую традицию установили наши предки, и мы не меняем ее.
Выпить третий стакан надо обязательно. Но… в кредит. Чего бы это ни стоило. И тут разыгрывается настоящая драма.
– Как дать пить? – озабоченно вопрошает флагманский столик, испытывая особую жажду (напомним: жажду истины). – Само собой, в кредит.
Все взоры устремляются на хозяина источника истины Ю. Ц. Подстаканникова. Это – особое барменское явление. Если бы Подстаканникова не было, его стоило бы выдумать. И его, пожалуй, выдумали специально. Наши деды и прадеды. Чтобы битва за источник истины была по-настоящему азартной и отчаянной. Чтобы было где проявить свою удивительную волжскую удаль.
Юрий Цезаревич – буфетчик «Утеса» в пятом, а то и в седьмом поколении. От Подстаканниковых-предков ему досталось огромное наследство, нажитое на неутолимой жажде истины наших отцов и дедов. Правда, Юрий Цезаревич получил это наследство не в золоте, недвижимости или ценных бумагах, а только в виде честного слова наших предков, что за них обязательно расплатятся потомки. Но… Запомните раз и навсегда: на Самарской Луке верят на слово! Поэтому Ю. Ц. Подстаканникова можно считать сказочно богатым человеком. Совершенно непонятно, почему при слове «кредит» он вздрагивает, будто заяц перед лицом чемпионской стрелковой команды.
– Кредит? – вздрагивает заяц, то бишь наш бармен. – Какой еще кредит?
– Само собой, до следующей субботы, – успокаивает его флагманский столик.
– До следующей субботы я вам уже десять раз давал, и вы ни разу пока долг не вернули, – возражает Юрий Цезаревич.
– Ну, значит, до получки.
– До получки тоже давал.
– Ну тогда – до премии, – легко находит выход флагманский столик.
– И до премии давал, – упрямится Подстаканников.
– Но ведь премии бывают разные. На сей раз мы имеем в виду не месячную премию, а квартальную.
– И до квартальной давал.
– Но ведь бывают еще премии к празднику, – не сдается флагманский столик и с ним весь зал.
– У кого бывают, а у кого нет, – превращаясь из робкого зайца в упрямого осла, заявляет потомственный буфетчик. – У вас премий не бывает никогда и никаких.
События, как видите, приобретают истинно драматический поворот.
В подобные минуты Ю. Ц. Подстаканников напоминает огромный валун, преградивший путь ручейку. Такой валун – ни поднять, ни разбить кувалдой. Тем более лбом.
– А зачем надо обязательно пить три стакана? – задает свой коронный вопрос бармен. – Кто вы такие, чтобы пить в кредит? С какой стати, на каких радостях, по какому такому выдающемуся поводу?
Cлышали? Третий стакан в кредит завсегдатаям «Утеса» испокон веков наливают только при наличии выдающегося повода. Когда им удается открыть какую-нибудь новую истину.
– Третий стакан им наливай, – ухмыляется Юрий Цезаревич. – После третьего стакана уже не до истины. Вот он, знаменитый тупик Подстаканникова. Объявлен особый приговор: до дна вам не пить.
Момент истины! Сейчас извилины колдыбанцев наэлектризованы до такого напряжения, что к ним можно запросто подключать высоковольтную ЛЭП, а дважды орденоносную Волжскую ГЭС имени Ленина закрыть на капитальный ремонт.
И вот левый глаз одного из капитанов флагманского столика начинает вдруг часто-часто мигать. Совсем как неисправный волжский бакен. Точнее, разыгравшийся. Скучно торчать бакену на одном месте, и захотелось ему ради шутки разыграть какой-нибудь теплоход. Развернуть его на сто восемьдесят градусов. Или же на все триста шестьдесят. Еще лучше – на тысячу градусов. Знай наших! А там будь что будет…
Это означает, что мы не будем биться головой о валун. Вековой опыт потомственных завсегдатаев подсказывает другой выход. Попробуем обойти валун ловким маневром, то бишь изящным поворотом мысли.
Условный сигнал подхватывает другой бакен, то бишь левый глаз другого нашего капитана. Эстафету принимают третий, четвертый. Флагманскому столику отвечает весь зал. Мигает, подмигивает – целая иллюминация. Словно все неисправные бакены Волги-реки собрали на большую выставку.
Пошла игра!
– Да будет вам известно, Юрий Цезаревич, – обращается к валуну, то бишь к бармену, один из капитанов, – что нам в эти минуты открывается удивительная, особая истина.
– На предмет того, – поддакивает другой, – почему мы до сих пор не отдали вам свои долги.
– Не отдали и никогда не отдадим, – продолжает третий. – Потому что это было бы совсем несправедливо.
– Мы вам ничего никогда не отдадим, но… – завершает четвертый, – зато воздадим. По всей справедливости. И даже сверх того.
– А ну! – требует валун, то бишь бармен Подстаканников, враз наполняясь неясными, но волнующими надеждами.
Флагманский столик-корабль начинает второй заход.
– Задумайтесь хорошенько, – предлагает бармену мыслитель-мент Самосудов, – почему это в Москве есть метро самой большой в мире протяженности, а в Колдыбане метро нет совсем?
