KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская современная проза » Владислав Князев - Русская комедия (сборник)

Владислав Князев - Русская комедия (сборник)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владислав Князев, "Русская комедия (сборник)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Четвертый за столиком – лектор Колдыбанского отделения общества «Знание – сила» Ф. И. Профанов. Его задолбал председатель отделения заслуженный работник культуры Сократов. Причем именно за то, что в своих просветительских лекциях наш Фома Ильич все еще открывает прапрадедушку Ломоносова.

Короче, долбают наших, клюют, клянут. Ну как тут не взяться за стакан!

Какой-нибудь столичный аналитик сделает поспешный вывод. Все ясно: в «Утес» колдыбанцы ходят, дабы отвлечься и забыться. «Иными словами – пей-гуляй», пробурчит скептик. «Загуливай и спивайся», – ухмыльнется циник.

Опять – узко, мелко, в лоб. Как в «Москве». На сей раз имеется в виду известный столичный ресторан. Там, говорят, хрустальные фужеры, фарфоровые тарелки, модная музыка, обольстительные женщины. Там действительно: загуливай, как боги на Олимпе, прожигай жизнь дотла – и даже огнетушителя не надо…

«Утес» – это вам не «Москва». Здесь нет хрустальных фужеров. Только граненые стаканы. Тарелки вообще ни к чему: в ассортименте закусок значатся лишь пряники «Мятные» местного производства. Их и с фарфора не укусишь. Вместо модной музыки – мелодия входной железной двери. Скрипит она, впрочем, не хуже скрипки какого-нибудь столичного маэстро, когда ему не «подмазали» как следует валютой. Что же касается женского общества, то оно в «Утесе» представлено лишь приходящей уборщицей – тетей Настей. Ей обольщать мужчин некогда: у нее по всему городу на обслуживании еще три торговые точки и еще три малолетние внучки.

Как видите, в «Утесе» не пустишься в пляс от кайфа, не запоешь соловьем от блаженства. Зато получаешь прекрасную возможность сосредоточиться на главном: помыслить, пофилософствовать о жизни, установить, что в ней истинно, а что – наоборот. Это у нас в крови, наследственное. Наши предки, лихие волжские атаманы, занимались не только разбойным промыслом, но еще и обожали мозгами пошевелить: дескать, что и как на белом свете, кроме разбоя?

Короче, завсегдатаи питейной точки № 13 берутся за стакан на предмет истины.

Говорят, в «Москву» тоже иногда заглядывают всякие философы-мыслители и тоже пытаются думать о смысле бытия. Более того, и они, и мы относимся вроде бы к одной и той же традиционной классической философской школе. Той самой, которая убеждена, что истина – в вине. Но если взглянуть на предмет широко и глубоко, то станет очевидно, что мы, истинные колдыбанцы, представляем совершенно особое философское направление. Оно создавалось в «Утесе» годами, десятилетиями и даже веками. Мы продолжаем традицию своих дедов и прадедов и неустанно несем особую вахту удивительной колдыбанской мысли.

Первое принципиальное отличие от столичных философов: смотря что пить.

Наши столичные коллеги, взявшись за стакан, пытаются постичь истину с помощью французского коньяка, шотландского виски, ямайского рома. Пить их, сами понимаете, – одно удовольствие. Пьют, значит, московские философы, смакуют, чмокают и только ахают: «Ах, как вкусно! Ах, как хороша жизнь! Ах, как хочется жить да жить!»

Все это, конечно, истина. Но… не та.

Истинные же колдыбанцы наполняют свои граненые совсем другим напитком. Легенды и былины утверждают, что Геракл даже понюхать его смог только на расстоянии вытянутой руки. После чего судорожно дернулся и брезгливо спросил:

– Мебельный лак, что ли? Или политура?

– Скажите еще, тормозная жидкость, – обиделся Лука Самарыч. – Лак и политура – дамские напитки по сравнению с нашей «Волжской особой».

Да, «Волжская особая» – удивительное питье. Разумеется, местного производства. Каждому, кто употребляет его вовнутрь первый раз, сначала кажется, что он сию минуту умрет или даже уже умер. Но в следующее мгновение употребителя охватывает небывалое чувство радости. Оттого, что он вроде бы еще жив и, если хорошо заплатить врачам из реанимации, его, возможно, даже спасут.

Но это – радости новичка. Бывалые употребители «Волжской особой» ценят ее за другое, совершенно особое свойство. При употреблении вовнутрь она идет сразу в голову и попадает точно на ту самую извилину, которой не мил белый свет. Но не выпрямляет ее по линейке на столичный манер, чтобы вовсю разгуляться, как на Олимпе или в ресторане «Москва», а придает ей своеобразный изгиб.

Изгибается, например, извилина на манер такого вопроса: почему начальство и другие ответственные современники так безответственно далеки от истины? В смысле недопонимают завсегдатаев «Утеса».

– Истина в том, что начальство само не знает, чего хочет, – сурово жалуется «Утесу» участковый уполномоченный Самосудов. – Судя по всему, оно хочет, чтобы я работал, как в московском УГРО. Пожалуйста. Только создайте мне столичные условия. Дайте мне, например, валютную проституцию – вот тогда я себя проявлю. Или взятки в особо крупных размерах. Пусть только кто предложит мне такую взятку – небось не растеряюсь.

Зал «Утеса» отвечает понимающим гулом. Естественно, сначала валютные путаны и крупные взятки, а спрос уж потом.

– А моя директриса как чудит! – сетует наставник юных душ Молекулов. – Вынь и положи ей вундеркинда. Будто мы в московских гимназиях. В московских гимназиях, может быть, в каждом классе – синхрофазотрон, а у меня – только торричеллиева пустота. Я, правда, не знаю, что такое синхрофазотрон. Может, это ерунда какая-нибудь. Но и гении-вундеркинды – тоже ерунда. Дайте мне в класс хоть самого Ломоносова – он у меня уже к концу первой четверти считать до десяти разучится.

Зал опять согласно гудит: никто не сомневается, что такое достижение Самсону Сергеевичу вполне под силу.

– В руководстве всегда сидят консерваторы, – развивает тему банный деятель Безмочалкин. – Как огня боятся всего нового, передового. Почему, дескать, в женском помывочном отделении куда ни глянь – красота и загляденье, а в мужском – глаза бы ни на что не глядели? Ха! Так ведь я же сто раз предлагал женскому отделению: давайте сольемся в единый трудовой коллектив.

На сей раз зал гудит не просто одобрительно, а даже восторженно. Эх, было бы поумнее начальство…

– У руководства винтики не в ту сторону крутятся, – авторитетно заявляет просветитель Самарской Луки Профанов. – Я имею в виду свое невежественное начальство. Оно хотело бы моими руками превратить колдыбанцев в ходячую энциклопедию. Представляете? Мало того что у нас энциклопедии на полках пылятся, теперь еще по улицам шляться будут… Во имя чего, спрашивается? Колдыбанцы и так всё знают. Нам хорошо известно, что вниз по матушке по Волге находится Каспий. Единственное на планете море закрытого типа, из которого никуда не деться. Вверх от Колдыбана, тоже по матушке, располагается Москва. Единственная в мире закрытая столица, куда на постоянное место жительства нас никогда не пустят. Стало быть, колдыбанцу – ни туда ни сюда. Все ясно. И больше знать нечего.

Фома Ильич встает и бьет себя кулаком в грудь:

– Пока я жив, колдыбанцы не будут ходячей энциклопедией!

Зал гудит, как шмель: не возражай, если не хочешь, чтобы под глаз ужалили…

Почти за каждым столиком в «Утесе» можно видеть подобных недопонятых современников. Всех их не будем называть. Выделим еще только, пожалуй, вечного студента Романа Ухажерова. Он находится в длительном академическом отпуске по причине длительной, даже хронической болезни. Недуг у него особый – тяжкое недопонимание со стороны мастера мужского зала парикмахерской № 1 Рогнеды Цырюльниковой. Он давно, еще со школы, считает ее своей невестой. Она же до сих пор не видит в нем жениха. И не только своего, но и вообще жениха.

Недавно Ухажеров сделал Цырюльниковой весьма заманчивое предложение. «Дорогая! – сказал он. – Послушай, как бьется от любви мое большое сердце». «Слышу, – отвечала надменная мастерица ножниц и опасной бритвы. – Твое сердце тарахтит, как неисправный жэковский бульдозер».

– Я пообещал своей невесте преподнести в подарок высококачественные наушники, которые будут транслировать тонкие сердечные звуки без искажения, – сообщает Ухажеров, – а она сказала, что подарит мне высококачественные глушители.

Зал не успевает среагировать, ибо в это время откуда-то сверху, будто бы с небес, раздается звонкий и чистый голос. По тембру и тональности почти ангельский:

– Телок! Твоя Рогнеда скоро рога тебе подарит, и будешь на них пеленки сушить.

Роман Ухажеров краснеет, белеет, чернеет. Он знает, что якобы с небес, а на самом деле – с открытого чердака вещает вовсе не заботливый ангел-хранитель, а беспардонное исчадье ада, бич школы № 1, гроза Приволжского микрорайона трижды второгодник Антоша Добронравов. Заместительница директрисы школы по воспитательной работе Указкина, которая величает подобным образом Антошу, явно недопонимает его. Он просто романтик, как и надлежит будущему истинному колдыбанцу.

«Я – неуловимый Зорро!» – кричит Добронравов, когда мчит верхом на взмыленном однокласснике-вундеркинде Вове Семипядеве. «Я – благородный Робин Гуд!» – возглашает он, отбирая у раннего сноба Джона Смокингова импортную зажигалку. «Я – неотразимый Фанфан-Тюльпан!» – хвастает Антоша, когда тащит по коридору за косы юную жеманницу Ингу Златокудрову. Само собой, эти избранные ровесники тоже недопонимают Антошу. Так что в нем смело можно видеть нашу надежную смену.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*