Виктория Токарева - Тихая музыка за стеной (сборник)
Леон придумал причину. Его отпустили на месяц. Он рванул в Москву. Стал тут же звонить, из аэропорта. Но то ли телефон оказался сломан, то ли кто-то висел на другом конце – сплошные короткие гудки.
Леон взял такси и поехал на Шаболовку.
Ариадна вышла из проходной. Увидела Леонарда. Решила, что у нее галлюцинации. Откуда ему здесь взяться? Наверное, просто мужик, похожий на Леона. Но мужик подошел. Это он. Его запах, слегка апельсиновый. Галлюцинации не пахнут.
– Это ты? – на всякий случай спросила Ариадна.
– Это я, – подтвердил Леон.
Поехали в «Арагви». А куда же еще?
Все обсудили без лишних слов.
– Я без тебя не могу. И не буду, – просто сказал Леон. – Я решил развестись с женой.
Ариадна обежала глазами любимое лицо. Он устал, оброс, вылезла щетина. Как партизан, который пробирался через территорию врага и наконец вышел.
– Тебя погонят с работы, – сказала Ада. – У вас разводы не поощряются.
– У кого «у вас»?
– У шпионов.
Леон молчал. Не опровергал и не соглашался. Потом сказал:
– Как будет, так и будет. Я готов сменить профессию.
– Тебе не дадут работать. Нигде.
– Как будет, так и будет…
Ариадна не могла поверить: неужели всё это: его лицо, руки, его тепло и его дыхание – все это может стать ЕЕ. Надвигалась перемена участи. Однако всякая перемена несет в себе нечеловеческие усилия и полный разгром.
Все оказалось не так страшно.
Профессию менять не пришлось. Леонард оказался ценный кадр, такими не бросаются. Начальство попробовало отговаривать, стращать, но Леон не пугался, стоял на своем. В результате решили не применять санкций, все оставить как есть. Сделать вид, что не заметили. Была одна жена, стала другая. На анкете не особенно отражается. Да и времена – не сталинские. Помягче стали времена, что там и говорить…
С начальством обошлось. А вот с семьей оказалось труднее, чем он думал.
Он долго скрывал от Зои свое землетрясение, но шила в мешке не утаишь. Зое доложили. Она немедленно вернулась в Москву.
– Это правда? – спокойно спросила Зоя.
– Правда.
– Что ты решил?
– Развестись. Я ухожу.
– Володе скажешь сам, – постановила Зоя. – Иди и скажи.
Леонард медлил. Ноги налились тяжестью, как у каменного гостя. Зоя взяла его за руку и втащила в комнату сына.
– Говори! – приказала Зоя.
Десятилетний Володя сел на кровати. Устремил на отца свои круглые, такие любимые глаза.
– Володя… Я ухожу от вас, но я вас не бросаю…
– Куда? – не понял Володя.
– Папа полюбил другую женщину и другого мальчика, – объяснила Зоя.
– Это правда? – удивился Володя.
– Нет. Неправда. Я люблю только тебя.
– Тогда почему ты уходишь? – Володя смотрел на отца.
– Из-за внутрисемейных отношений.
– А что это такое?
Володя смотрел и ждал. Он был еще маленький, чтобы понять. И только чувствовал, что в воздухе растворилось что-то ужасное. Хотелось закричать.
Леонард не мог больше смотреть в глаза сына. Он как будто заглянул в свое предательство.
Повернулся и вышел из комнаты. Еще никогда ему не было так тяжело.
На другой день к Зое прибежала соседка со скандалом. Оказывается, Володя подбивал ее сына Вадика к игре на риск: перебегать дорогу перед носом проезжающих машин. И они перебегали почти под колесами грузовиков и легковушек.
Зоя вошла к мужу и сказала:
– Вот чего ты добился. Мальчик хочет покончить с собой.
Леонард обмер и пошел к сыну.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он.
– Я хотел доказать.
– Что доказать?
– Что мне ничего не страшно.
– И смерть?
– В том числе.
– А кому доказать? Мне?
– В том числе.
– Не делай так больше. Я тебя прошу.
– А тебе какая разница? Ты же уходишь.
– Нет. Я никуда не ухожу.
Леонард решил остаться в семье. Жертвовать сыном он не мог.
Ариадна тем временем объяснилась с Осей.
Ося держался стойко, скрывал уязвленное самолюбие. Посоветовавшись со своим папашей, решили поделить имущество на три части. Две трети Ариадне, поскольку у нее ребенок, а треть себе.
Ося оставил Ариадне квартиру, но мебель забрал. Мебель была антикварная, из карельской березы с бронзой. Осин папаша разбирался – во что надо вкладывать деньги.
Ариадна осталась в голых стенах, но с крышей над головой. Первое время ели на подоконниках, подстелив газетку. Спали на полу, на матрасах.
Леонард медлил. Не шел в новую жизнь с газеткой на подоконнике. Дело, конечно, не в газетке, а в близких людях.
Раньше ему казалось, что все будет проще: и сын при нем, и любимая женщина. Но нет… Случилось буквально землетрясение, земля обетованная раскололась до ядра. Сын ходил подавленный. Зоя каждый вечер уходила в ванную плакать, пускала воду, чтобы не слышно было рыданий.
Леонард похудел, осунулся. Не знал, что делать. Уйти он не мог. И оставаться тоже не мог. Он обещал Ариадне. И Ариадна уже сделала первый шаг. Приходили мысли: разбиться на машине, чтобы ни туда ни сюда.
Ада ничего не могла понять.
Леонард обещал переехать в пятницу, но исчез. Его не было ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье.
– Ты был на даче? – догадалась Ариадна.
– Я был на дипломатическом приеме, – выкручивался Леон.
Ариадна вдруг поняла, что ее постигнет та же участь, что многих ее подруг. Мужики тянут резину до тех пор, пока это возможно. А потом, когда резина рвется, – исчезают с горизонта. Вязнут в своей семье. Время работает против любовниц. Мужчины не любят терять свою привычную жизнь. У них образуются рефлексы – условные и безусловные. Ломать их – невыносимо.
Ариадна пошла на штурм. Договорилась с Миркой. Мирка позвонила Зое.
– Это говорит домоуправ Морозова, – представилась Мирка.
– Кто? – не разобрала Зоя.
– Начальник ЖЭКа вашего дома.
– А в чем дело?
– Дело в том, что к нам поступила жалоба от квартиросъемщика Мухина. На него из вашего окна выбросили мусорный пакет и испортили пальто.
– Когда? – удивилась Зоя.
– В субботу. В час дня.
– Да нас в субботу близко не было. Мы с мужем уезжали на дачу с пятницы по понедельник. У нас ведомственная дача в Снегирях.
– Извините, – сказала Мирка. – Значит, из другого окна.
Она положила трубку. В дверь позвонили. Это явился Леонард.
– На ловца и зверь бежит, – прокомментировала Мирка.
Ариадна распахнула дверь и прошипела, четко артикулируя каждую букву.
– Если ты завтра же не переедешь ко мне с вещами, я все верну на свои места.
Леонард растерялся. Он никогда не видел Ариадну в гневе. Она его завораживала. Была ужасна и прекрасна, как шипящая кошка со вздыбленной шерстью.
– На свои места – это как? – спросил Леон.
– Это Ося и мебель. Воссоединение семьи. Я не собираюсь жить и стареть в любовницах. Тебе понятно?
Все было понятно без слов. А уж со словами – тем более.
На другой день Леонард переехал с чемоданом. Переступил через себя.
Целую неделю он пил. Алкоголь – как наркоз. Иначе невозможно было вытерпеть боль разрыва. Рвалось по живому.
Леонард не ел и не спал. На него было жалко смотреть.
– Ну иди обратно, – искренне предлагала Ада. – Иди к ним, если ты без них не можешь.
– Но я и без тебя не могу.
– А мне ты ничего не должен. Ты должен им.
– При чем тут должен – не должен, – вздыхал Леонард. – Разве в этом дело?
– Живи легче, – советовала Ада.
– Я не могу легче. Не получается.
– Просто ты внутренне порядочный человек. В этом дело.
– Внешне, – поправил Леонард.
– Почему «внешне»?
– Потому что внутренне порядочные живут по-другому.
Ариадна поняла: его мучают угрызения совести. И это надолго. Если не навсегда.
Жизнь потекла по новому руслу.
Зоя пошла работать. Физиотерапевт в кремлевской поликлинике. Восемь часов в день проводила на людях. Это отвлекало и развлекало.
Володя ходил на карате.
Все выглядело не так безнадежно: работа, ребенок, дом. Однако дом – на песке. Снаружи все как надо: окна, крыша. Но фундамента – нет. Дунешь – и рухнет.
Фундамент – любовь. А любовь ушла в другое место.
Зоя присматривалась к мужчинам. Все были заняты. У каждого дома своя жена и свои дети. Зачем им чужие? А те, что без жен, кто никому не понадобился – ей тоже не нужны. После яркого, успешного, красивого Леонарда трудно переключиться на какую-нибудь серую мышь.
Зоя бодрилась, но мир ее рухнул. Заграницы, приемы в посольствах, рассадка за столом по протоколу, красивые одежды, машина к подъезду – все это растаяло, как мираж в пустыне. А вместо этого – кабинки физиотерапевтического кабинета, разделенные занавесками. Примерно то же самое испытывала Жозефина, когда ушел Наполеон. Она по-прежнему наряжалась и даже кокетничала с русским царем, но… мир ее рухнул. Дом без фундамента. Того и гляди обрушится на голову. Все повторяется по спирали. Ничто не меняется в подлунном, подсолнечном мире.
