Александр Проханов - Крым
Лемехов ощущал, как все в нем начинает перестраиваться, мучительно подчиняясь воле этих колдовских глаз.
– Каким образом вы меня отыскали? – произнес Лемехов, чувствуя, как трудно даются ему слова.
– Это было не трудно. С того момента, когда вы сошли с самолета, оказались в ВИП-зале и получили известие об отставке, вы стали источником столь мощного излучения, что открылась возможность фиксировать ваши перемещения на дисплее. Было видно, как вы направились в Дом правительства, затем в ресторан «Боттичелли», затем в Олимпийский центр в партийный штаб. Я видел вас на набережной, где вы встречались с женщиной. В психиатрической клинике, где столь неудачно прошла ваша встреча с женой. У резиденции Патриарха, где получили отповедь фанатичного монаха. Затем вы отправились в церковь к Державной, где на вас набросился безумный Колька Кривой. А оттуда вы навестили могилу матушки, царствие ей небесное. От Старо-Марковского кладбища было недалеко до этой дороги. И вот мы встретились.
Губы Верхоустина слегка улыбались, и трудно было понять, являются ли его слова тонкой насмешкой над Лемеховым или это горькая улыбка сострадания.
– Почему вы не появились раньше, если знали о моей катастрофе?
Лемехов испытывал цепенящее чувство. Из синих глаз Верхоустина проливалась сила, не имевшая определения в земной реальности, она исходила из других миров, завораживала и душила. Было бессмысленно ей противиться. Ее власть была беспредельна. Она была ни доброй, ни злой, она была неодолимой.
– Почему вы не явились раньше? – бессильно произнес Лемехов.
– Я ждал, когда разрушительная цепная реакция, которая вас захватила, осуществится во всей полноте. Когда в вас не останется ни одной уцелевшей клетки, ни одного живого органа и вас ничто не спасет. Теперь эта реакция завершилась. Вы истреблены и не подлежите восстановлению.
Лемехов чувствовал себя бабочкой, которую насадили на булавку и поместили в расправилку. Вонзают тонкое острие, раздвигают крылья, накладывают ленты бумаги, закрепляя на деревянном распятии. И огромные глаза надвинулись сверху, рассматривают узор и орнамент, голубые вкрапления и красные метины, предсмертное дрожание усиков и пульсирующую спираль хоботка.
– Все мое горе – это ваших рук дело? Как вам удалось завладеть моей волей?
– Помните, на заводе, когда вы любовались изумительным ракетным двигателем, я произнес имя Пушкина? Это имя действует магически на сознание русского человека. В детстве русский человек слушает сказки Пушкина и верит в «диво дивное». В юности он учит наизусть романтические стихи из «Руслана и Людмилы» и замирает от восторга и ужаса, декламируя: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?» В зрелые годы он восхищается «Полтавой» и «Медным всадником», самозабвенно восклицая: «Лоскутья сих знамен победных, сиянье шапок этих медных, насквозь простреленных в бою». В старости он понимает мудрость «Бориса Годунова» и религиозных стихов об «отцах-пустынниках и девах непорочных». Пушкин, как на клавишах, перебирает все русские коды, представления русского человека о природе, государстве, Божьем промысле. Его стихи переложены на музыку, которая омывает глубинные чувства и верования русского человека. Я произнес имя Пушкина, и этим завладел сначала вашим вниманием, а потом и волей. Я проник в ваше сознание через врата, имя которым «Пушкин». В Йельском университете, где я учился, я прослушал курс пушкиноведения, который читал нам старый иммигрант, работавший на американскую разведку. Но это вовсе не значит, что я агент ЦРУ.
Лемехову казалось, что его окружили зеркалами, которые множат его отражения, раскручивают их, устремляют в бесконечность. Его личность теряется среди бессчетных подобий, мчится в чудовищном циклотроне, расшвыривается по Вселенной. Он старается вырваться из зеркальной западни, но зеркала хватают его, перебрасывают из одной сверкающей плоскости в другую. Он сходит с ума от этой пытки, не в силах одолеть помешательство.
– Но как вы это сделали? – спросил он, ослепнув от зеркальных вспышек.
– О, это было не трудно. Как только я угадал вашу потаенную страсть, невысказанную мечту, которая скрывалась в сумерках вашего подсознания, как только я вывел ее на свет Божий и сделал вашей путеводной звездой, вы оказались в плену у этой мечты, в плену моих замыслов и построений. Труднее всего мне дался перевод вашей скрытой мечты с бессознательного уровня на уровень неодолимой страсти. Это произошло в охотничьей сторожке, когда я пел вам северную песню. С помощью ее магических повторов, ее волшебных ритмов вводил вас в транс. Под наркозом извлекал из глубин вашей души потаенную мечту стать президентом России. Так рыбак ловит драгоценную рыбу в темном омуте, дожидаясь, когда рыба метнется и схватит наживку. Во время песни рыба несколько раз срывалась и уходила в глубину. Но в конце концов я выловил ее из омута и пересадил в прозрачный водоем, где мог управлять ее поведением. Вы ушли убивать медведя, еще до конца не уверовав в свое мессианство, в предначертанную вам судьбу. Но медвежья кровь окропила вас, и ваш дальнейший путь обрызган звериной кровью.
Лемехову казалось, что осторожная рука проникла сквозь лобную кость, погрузилась в мозг и там сжимает мягкие доли. Управляет его мышлением. Возбуждает и гасит мысли.
– Но как вы управляли моей судьбой и в конце концов меня погубили?
– Каждый ваш взлет, каждый поступок и неосторожное слово, где вы раскрывали свой «кремлевский проект», – все становилось известно президенту Лабазову. Особенно его возмутило ваше выступление в Сталинграде, где толпа скандировала: «Лемехов – наш президент». И он принял решение об отставке.
– Значит, президент Лабазов здоров? И разговоры о его болезни, рентгеновские снимки позвоночника, тайная история болезни – все это ваша ложь?
– Президент абсолютно здоров. Разве что перенес легкий грипп. Какой-нибудь олигарх или чиновник чихнул, и у президента легкий насморк.
Лемехов испытал миг безумия, как и тогда, когда заглянул в черное зеркало телескопа, и на дне этой вогнутой чаши дышала черная бездна, шевелились бесконечные миры и галактики, и эта бездна влекла его, обрекала на сумасшествие.
– Почему вы устроили мне западню? Вам-то это зачем?
– Когда я сулил вам великое будущее, я не обманывал вас. Среди всех российских политиков, всех высокопоставленных чиновников, всех претендентов на кремлевское кресло вы – самый лучший. Вас действительно была готова выбрать мистическая птица русской истории, которая искала дерево, где могла бы свить гнездо. Вы были самым высоким, крепким, цветущим деревом, и выбор мистической птицы пал на вас. Я должен был спилить это дерево, пока к нему не подлетела птица. Она уже приближалась, уже сложила крылья, готовая сесть, но я успел спилить дерево, и птица улетела. Пусть теперь ищет другое место для своего гнезда. Быть может, и не найдет.
Помрачение Лемехова продолжалось. Это было похоже на то, когда в юности он старался представить две параллельные линии, которые пересекались в бесконечности. Из этой аксиомы проистекала пугающая геометрия мира, безумная математика жизни, где все перевертывалось, имело иные очертания, иные имена и формы, иные понятия и смыслы. Этот изуродованный потусторонний мир существовал рядом с привычным, был отделен двумя хрупкими параллельными линиями, которые сходились в точке его сумасшествия.
– Кто вы? Зачем вы спилили дерево?
– Не считайте меня агентом ЦРУ. МОССАД, Ми-6, БНД – это тоже не я. К масонам не имею никакого отношения. Я – не из «Рэндкорпорейшн», не из финансово-промышленных групп или транснациональных корпораций. «Бильденбергский клуб» или «Трехсторонняя комиссия» – не моя стихия. Все эти сообщества не для меня. Я – пушкинист, как вы однажды меня определили. Я специалист по глубинам русского сознания. Пушкин помогает мне проникнуть в эти глубины, а постижение этих глубин открывает мне путь в Царствие Небесное. Там я гуляю в райских садах вместе с русскими мучениками, героями и святыми. Я – специалист по русской святости.
Глаза Верхоустина смотрели ярко и лучезарно, словно их лазурь была добыта в райских странствиях.
– Кто вы? – беспомощно повторил Лемехов.
– Я специалист по России, той, которая именует себя Святой Русью и мнит себя правопреемницей Царствия Небесного.
– Вы враг России?
Лемехову казалось, что его разум рассечен и разбросан по разным углам Вселенной. Целостная картина мира отсутствовала, и это вызывало страдание. Он силится соединить рассеченный разум, чтобы возникла целостная картина мира. Отсеченные части разума начинали слетаться в фокус, готовые сложиться в единство, но промахивались и вновь разлетались, продлевая безумие.
– Вы враг России? – повторил чуть слышно Лемехов. – Почему?
– Видите ли, все началось с молитвы, которую Иисус завещал нам и которую человечество повторяет уже две тысячи лет. «Отче наш, сущий на небесех, да святится Имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, как на небе, так и на земле».
