Надежда Залина - Линия Маннергейма
Развитая Викой бурная деятельность не прошла бесследно. Восстановить справедливость, конечно, не удалось, но путем переговоров в деканате Лере хотя бы изменили формулировку – ее отчисляли якобы за неуспеваемость.
А у Вики была запарка. Ей нужно было как можно раньше разделаться с экзаменами, чтобы уехать в Германию. На все каникулы, а может, и дольше. Там у нее обнаружились родственники – нельзя сказать, чтобы неожиданные. Ангелина Карловна, мама Вики, была наполовину немкой.
Лера бродила по Питеру. Город жил своей беспокойной жизнью. Все куда-то спешили – у прохожих был озабоченный вид. Она праздно слонялась среди людей, не понимая, куда все они так торопятся. Что им нужно?
Она почему-то избегала сфинксов. Эти стражи, охранявшие некогда границу двух миров, и здесь продолжали, как ей казалось, делать то же, что и раньше. Втайне она считала их представителями высшего разума.
Ей было неловко подходить к ним. Словно она не оправдала доверия.
Внутри что-то царапало и тревожило. Это волнение уже не имело никакого отношения к позорному исключению. Все, что было раньше болезненным, вдруг разом утратило значение. Словно внутри сдвинулись какие-то ориентиры, и то, что произошло, стало не важным. Она поняла, что есть вещи значительно более существенные, чем ее, Лерина, частная жизнь и ее личные неприятности. И не стоит относиться к ним как к неприятностям. Это были всего лишь перемены.
Она рассказала об этом Вике. Но та пришла в негодование:
– Как ты можешь так спокойно говорить об этом? Теперь, когда точно знаешь, что это сделала Люсьена? Ее надо прижать как следует!
– Я не хочу никого прижимать. Она знает, что сделала, и сама мучается. Ей и так несладко.
– Она мучается? Надеешься, что еще и прощения просить прибежит? Нет, ты действительно дура. Веришь в торжество справедливости?
– Не нужно мне никакой справедливости. Я уже и работу нашла. Для меня все в прошлом. Ей тяжелее, чем мне.
– Ты еще и жалеешь ее?!
– Честно говоря, мне ее не жаль. Но я понимаю, почему она все это сотворила. А понимание и сочувствие – вещи разные, хоть и близкие по сути.
Но Вика не собиралась успокаиваться. Она подловила Люсьену Георгиевну в редакции и выложила все, что знала, да еще пригрозила сделать эту историю достоянием общественности, если с Леры не снимут клейма воровки.
– Зря ты так горячишься, – устало отвечала Люсьена, глядя потухшими глазами Вике в лицо. – Я уже сказала, что сама уронила кольцо. Леру должны восстановить. А я ухожу.
– Правда? – Вика не могла поверить в столь легкую победу. Она только теперь заметила, как осунулась Люсьена. Ей можно было дать все пятьдесят, а то и больше.
Леру восстановили, но ей не хотелось возвращаться к прежней жизни, и она, сдав экзамены, перевелась на заочное.
Время отъезда Вики приближалось. Обе они понимали, конечно, что расстаются не навсегда, но все равно было тревожно. Они расходились в жизни каждая своей дорогой. В отношениях появились какая-то особая теплота и доверительность. Они непрерывно разговаривали, как будто хотели наговориться впрок. Однажды вечером Викой был устроен даже своеобразный ритуал – с прокалыванием пальцев и смешиванием крови.
– Теперь мы сестры, – сказала Вика на прощание. – Помни об этом.24
Лера посмотрела на часы. Пора вставать. Она так и не смогла уснуть. Пролежала, вспоминая давние события, надеясь, что там отыщется что-нибудь – подсказка, напоминание, но… Они так и не помогли ей. Пока.
Лучше заняться делами. Она отправилась на кухню. «Надо бы завтрак сообразить, – прикидывала Лера, заглядывая в холодильник. – Вика, скорее всего, кофейком обойдется, она вечно на диете, а вот Федор любит с утра поесть посущественнее…» В холодильнике было практически пусто. Решив посмотреть, остались ли у нее консервы, Лера полезла в кладовку.
«Собакевич! – вспомнила она по дороге. – Этот точно проголодался». В кладовке тоже оказалось негусто. Это при бабушке всегда был запас, а она покупала в основном по мелочи. «Горошек, огурцы, банка оливок – ну хоть что-то, не пропадем. Надо будет сделать запас посолиднее… Ага, шпроты еще завалялись. Уже лучше. И несколько банок тушенки».
Сейчас она сварит Собакевичу правильную еду – кашу с мясом, а то вечно кормит его чем ни попадя, хорошо хоть пес ей попался непривередливый.
Лера выглянула на веранду. Собакевич лежал в ближайшем к двери кресле и дрых.
– Ну и охранник из тебя, – засмеялась она, и пес тут же проснулся, зевнул и потянулся. Потом уставился на Леру разноцветными глазами. – Ох, псина, как я тебе завидую, – погладила его Лера.
Пес снова зевнул, высунул язык и радостно задышал, улыбаясь чему-то своему. Затем лизнул хозяйке руку.
– Есть хочешь, – правильно истолковала Лера собачью нежность. – Погоди.
Она возилась на кухне, готовя завтрак – собачья еда, омлет с горошком для Федора и кофе для них с Викой, – когда появилась полусонная подруга:
– Ого, встала ни свет ни заря – и сразу стряпать… О, вкусно пахнет.
– Будешь есть? – удивилась Лера.
– Проголодалась я что-то от такой жизни, – зевнула Вика.
Собакевич налегал на кашу с мясом, а Лера уже по второму разу варила кофе, когда пришел Федор.
– Без меня едите? – возмутился он.
– И тебе хватит, – ответила Лера, – нечего обделенного изображать.
Расправившись с завтраком, Федор принялся названивать капитану. Но Василий Петрович на связь не выходил. После седьмого раза Федор не выдержал.
– Схожу-ка я к нему. Здесь недалеко. Наверно, еще не проспался после вчерашнего. А вы не особенно высовывайтесь.
– Поторопись, – попросила Лера, – мы же собирались много чего выяснить.
– Так за этим и иду, – обернулся Федор.
Он вышел на веранду и посмотрел на посуровевшего Собакевича:
– Ладно, псина, остаешься за главного. Вся надежда на тебя. Не дай им глупостей натворить.
Пес взглянул на Федора уже без прежней недоброжелательности и улегся на крыльце, заняв стратегический пост.
Вика принялась звонить в Германию, чтобы разузнать о сбежавшей журналистке. Зазвонил стационарный телефон. Лера походила вокруг аппарата и попросила Вику ответить.
– Евгений Александрович, – громко сказала Вика в трубку, – Леры нет… Я передам.
Начальник хотел с ней поговорить… Что делать? Позвонить с Викиного мобильника? Вдруг что-то важное?
– Вика, позвони, спроси, что нужно, – попросила Лера.
Подруга набрала номер и, услышав ответ, включила громкую связь.
– Я звоню по просьбе Леры. Вы хотели ей что-то сказать?
– Она, – заговорил начальник, – вчера так и не пришла…
– Изменились обстоятельства.
– И правильно. У меня не было возможности предупредить. И отказаться от встречи было нельзя.
– На вас оказывали давление?
– Можно сказать и так.
– А что вам известно об этом деле?
– Немного. Они в контору явились, все перерыли, долго выясняли, кто где был в пятницу. Проверку затеяли. Но наша Валентина Ивановна из старой гвардии бухгалтеров. У нее на любое действие куча бумажек имеется. Ничего не смогли нарыть. В смысле нарушений.
– А потом?
– Я поехал давать показания… А Лера не знает, кто все это сотворил? Как же теперь без Лидии Сергеевны…
– Если бы знала, не пришлось бы прятаться.
– Пусть посмотрит, а?
– Как это?
– Мне Лидия Сергеевна сказала, что она умеет.
– Ну, Потапыч! – не выдержала Лера и зашептала в сторону: – Взрослый человек, успешно занимается издательским делом и верит во все это…
– Она – обычный человек, не надо придумывать, – громко сказала Вика и приложила палец к губам, призывая подругу к молчанию.
– В жизни много разных… вещей, – вздохнув, ответил начальник.
– Спроси, не видел ли он Лидию в пятницу и зачем она поехала ко мне, – снова зашептала Лера.
– А вы не виделись с Лидией Сергеевной в пятницу? – повторила вопрос Вика.
– К сожалению, нет. Но мы созванивались.
– А она не сказала, зачем ей нужно было встретиться с Лерой?
– Об этом не было речи.
– А то, что она собиралась куда-то уехать, вы знали? – прочитала Вика вопрос с листа, который протянула ей Лера.
– Лидия Сергеевна хотела уехать? А откуда это известно?
– Анна Ивановна сказала, помощница, – повторила Вика Лерин шепот.
– Я с ней беседовал сегодня, она и словом не обмолвилась. Кстати, просила Леру позвонить, говорит, важно.
– Я передам.
– Пусть осторожна будет. И если помощь какая нужна…
Вика положила трубку и посмотрела на Леру:
– Ты что-нибудь поняла?
– У меня не начальник, а золото, – улыбнулась та.
– Не будь доверчивой. Кто знает, с какой целью он звонил. Попробую лучше еще раз с Германией связаться – вдруг повезет?
Лера задумалась. Так ли все просто? Но и Отшельник сказал, что Потапыч ни при чем. Или при чем? Что она вообще знает о Потапыче?
Когда она искала работу, Федор пытался затащить ее в газету, но журналистика окончательно перестала Леру привлекать. Тут объявился Потапыч. Какой-то знакомый знакомых. Он только-только организовал издательство и предложил Лере должность редактора. Мужик он оказался колоритный, работать с ним было легко. Тем более что интерес к эзотерике в ней уже существовал. И не навеянный модой на все новое, а другой – скорее вынужденный. Кое-что, вызывающее вопросы, она в своей жизни уже видела.
