Елена Модель - Благодетельница (сборник)
Странная это была жизнь. Она протекала как будто в двух измерениях. В одном из них пребывал Николай Константинович, давно надоевший себе и окружающим. В этом же измерении жила его семья: жена с напряженно-испуганными глазами – смотрит, как будто к чему-то прислушивается, – и два покрытых прыщами подростка – его сыновья. В этом измерении жизнь шла к концу, не было в ней больше ничего волнующего и интересного. Каждое событие, каждое движение повторялось в тысячный раз, не принося ни радости, ни страдания. Звянцев давно заметил, что жизнь уходит из человека постепенно, как жидкость из подтекающего сосуда. В молодости эта утечка незаметна, потому что жизнь вытекает медленно, по капле, а к старости она льется безудержно, как вода из открытого крана. И вот, оглянуться не успеешь, а сосуд уже пуст.
Но огорчало Звянцева не то, что жизнь почти кончилась, а то, что ему ее совершенно не жаль. Он даже поторапливал время, как будто хотел поскорее закончить с этим надоевшим мероприятием. И вот в это унылое однообразие, как ведьма на метле, ворвалась молодость со своей упругой, наглой красотой, со своей наигранной любовью и восхитительным, бешеным желанием жить. Вика, красивая и глупая, молодая и алчная, с бесцеремонностью сумасшедшей разворошила его жизнь, как залежалый пепел в печке, и, горячо дыша, развела жаркий огонь, на котором все его благополучие вспыхнуло, как жалкая кучка соломы. Она схватила его и увлекла за собой в то другое измерение, где никогда не бывает покоя, где все кружится и вибрирует в веселом, сумасшедшем ритме, как в пляске африканского шамана. И Звянцев, скинув старость, как ненужный рюкзак, подплясывал легко и проворно, сам поражаясь такой неслыханной резвости. Каждый раз, лежа в объятиях молодой любовницы и взлетая в счастливом беспамятстве до небес, он все же видел, как из того, другого измерения выглядывает старый, уставший Звянцев и горестно качает головой. В такие минуты ему хотелось взять что-нибудь тяжелое и проломить череп этому назойливому старику, который держит неусыпный контроль над его таким легким, воздушным счастьем. Сколько раз, целуя прекрасное Викино лицо, он клялся, что останется с ней навсегда.
Однажды он даже решился объясниться с женой. Вернувшись от Вики домой, он с порога заявил, что им нужно серьезно поговорить. Но разговора не получилось. Жена посмотрела на него грустным взглядом и сказала, что у нее рак и если верить прогнозам врачей, то жить ей осталось совсем недолго. Звянцева это сообщение совершенно потрясло. Ему казалось, что судьба сунула его носом, как нерадивого котенка, в горе, чтобы остановить безумие, в котором он последнее время жил. Николай Константинович сразу опомнился и принял меры.
На следующий же день он объявил Вике о своем решении расстаться с ней. Не без злорадства взглянул в последний раз на ее кислую физиономию и, презрительно хлопнув дверью, вышел из ее дома навсегда. Целый месяц он упивался своим благородством и чувством сострадания к больной жене. Ему казалось, что он избавился от тяжкого морального гнета и наконец-то может ровно дышать. Но уже на исходе первого месяца это ровное дыхание стало давать сбои. Мысль о болезни жены стала привычной и больше не беспокоила его. Жизнь опять потекла в своем привычном вялом ритме. Звянцева охватила тоска. Он чувствовал себя похороненным заживо в семейном склепе, населенном призраками. Жена со своей умирающей походкой, дети, которым ни до чего нет дела, – все-все в этом доме казалось чужим и даже враждебным.
На работе Звянцев забывался, но каждый раз, возвращаясь домой, он как будто стоял на распутье: направо пойдешь… налево пойдешь…
И на этом месте его дух отделялся от плоти. Плоть, обремененная чувством долга, уныло брела домой на умирание, а помолодевшая душа неслась, как безумная, туда – в безмятежную юную жизнь. И Звянцев, опустив плечи и тяжело переставляя ноги, плелся к машине, по пути воображая, как Вика сидит на диване, поджав под себя тонкие гладкие ноги, и, свесив голову, разглядывает розовый пухлый палец на ноге. Кончики ее волос щекочут кожу с внутренней стороны бедра, и Звянцев буквально умирал от желания дотронуться до этого места языком. Это ненасытное любопытство, с которым она постоянно разглядывала отдельные фрагменты своего тела, придавало ей сходство с обезьянкой. Звянцев умилялся до слез, до боли в сердце. Он садился в служебную машину и, тяжело откинувшись на заднее сиденье, обреченно произносил: «Домой».
Примирение произошло в день ее рождения. Звянцев подъехал к дому Вики на машине. Сказал водителю, чтобы тот ждал, что он скоро вернется, только передаст цветы, и вышел от нее под утро, когда рассвет уже нарушил сонную тишину города и звуки первых машин смешались с пением ошалевших от весны птиц. Звянцев мог бы с легкостью подхватить трели влюбленных соловьев: в этот момент ему была так понятна эта сладострастная песнь! Он с упоением вспоминал, как клянчил и унижался, выпрашивая у нее прощение, как прикладывал к вялым щекам ее детские ладони, и этот упоительный запах лимона, который исходил от ее кожи, ее наглые, с усмешкой, глаза. Не было на свете такой силы, которая могла бы заставить его отказаться от этого. Звянцев чувствовал, что пропал, но было так упоительно погружаться на дно сладкого омута! Никаких угрызений совести и раскаяния он больше не испытывал. Теперь осталось только ждать, ждать освобождения, чтобы, не прячась, наслаждаться любовью.
И вот долгожданный миг настал, жены не стало, не было больше никаких препятствий на пути к счастью. И Звянцев вдруг с ужасом понял, что не испытывает ничего, кроме страшной усталости. Как будто возраст всей тяжестью вдруг навалился на него, и он увидел себя одиноким несчастным стариком. Звянцев прошелся по кухне. В раковину водопадом лилась вода. Он подошел, закрутил кран. Все движения были механическими, ненужными. В комнате послышался приглушенный смех. Звянцев испугался. Разве можно смеяться в такой момент?! Его знобило. Он неуклюже запахнул пальто и втянул голову в плечи. В этот момент ему открылась истина. Он был отвратителен себе и с еще большим отвращением думал о Вике. Куда подевалось былое очарование, куда ушло жгучее чувство, которое разгоралось в нем каждый раз, едва он приближался к этому дому? Звянцев прислушался к себе. Нет, никакого отклика в душе. «Господи, как я мог не разглядеть подмену, – думал он, – как я мог принять всю эту белиберду за любовь, в то время как женщина, которую я по-настоящему любил, страдала и мучилась?» И Звянцеву стало ясно: не любовь к Вике, а измена являлась центральным пунктом этой истории, самой чувственной ее точкой. За всю свою жизнь он, Звянцев-победитель, так и не сумел взять верх над маленькой хрупкой женщиной – своей женой. Это была последняя попытка.
Звянцеву стало скучно. Он передернул плечами и, нарочно по-стариковски шаркая ногами, покинул квартиру, беззвучно закрыв за собой дверь.
Вика выбежала на кухню, с трудом сдерживая рвущуюся наружу беспричинную радость.
– Коля! – неуверенно позвала она. Ответа не последовало… – Колюшка… – Она заглянула в ванную, открыла дверь на лестницу, вернулась на кухню и стала искать Звянцева, как ищут затерявшийся ключ, заглядывая в углы и под стулья. Но Звянцева нигде не было.
Примечания
1
Руки вверх и не стрелять (нем.).
2
Глянь-ка, любовь с первого взгляда (нем.).
3
Это невероятно, я и правда ревную (нем.).
4
Добрый вечер (нем.).
5
Красиво? (нем.)
6
Мясо – красное вино. Салат? (нем.)
7
Приятного аппетита (нем.).
8
Идем в спальню (нем.).
9
Доброй ночи, ангелочек (нем.).
10
Солнышко (нем.).
11
Ангелочек (нем.).
12
Да, да (нем.).
13
Мышонок (нем.).
14
Стой! (нем.)
15
Давай-давай, мы только тебя дожидаемся (нем.).
16
Смотри, он опять сам с собой разговаривает (нем.).
17
Ну и пусть себе разговаривает. Тебе что, жалко, что ли? (нем.)
18
Да нет, не жалко, просто знать хочется, чего он там бормочет (нем.).
19
Так сажай его сюда – узнаешь (нем.).
20
Точно, хорошая идея! Нужно его подпоить, может, у него язык развяжется (нем.).
21
Ну что стоишь, господин Макеев? Иди сюда, у нас для тебя есть свободное местечко (нем.).
22
Клаус, подвинься (нем.).
23
Что, что? (нем.)
24
Давай, дружище! (нем.)
25
Давай выпьем и перейдем на ты (нем.).
26
Друг, друг (нем.).
27
Как тебя зовут? (нем.)
28
Меня? (нем.)
29
Тебя (нем.).
30
Меня зовут Макеев (нем.).
31
Да это понятно, чудак человек, по фамилии-то… (нем.).
32
Меня зовут Ральф, его Клаус, а тебя? (нем.)
