Наталья Корсакова - Виновата тайна
– Здрасте, а что мы сейчас делаем?
– Я не о том, – он нахмурился. – Ты, как приехала из Москвы, словно видеть меня не можешь.
Ленка задумчиво посмотрела на него.
– Знаешь, Дубинин. Ты, вообще, очень хороший. Даже слишком хороший. Но я тебе не подхожу.
– Подходишь, – он густо покраснел. – Очень даже.
– Уверен? Что ж, сам напросился, – она уставилась в потолок. – Вот объясни мне, Дубинин, когда ты узнал про тот идиотский прайс, почему свалил, вместо того чтобы подойти и утешить? А?
– Но мы же всё обсудили, – он порывисто вскочил, достал мобильный, застучал по экрану, что-то проверяя, уточняя, отыскивая.
– Дубинин, сядь, – убедительно попросила Ленка. – На этот раз мы договорим. Ты же этого хотел?
– Меня медсестра предупредила, что тебе нельзя…
– Вот так всегда. Стоит нам начать говорить, как ты всё время куда-то убегаешь.
Сероглазый погрустнел, заскоблил пальцем по спинке стула, уже не делая поползновений в сторону выхода, но так и не сел.
– Ну ты же меня простила.
– Да. Целиком и полностью, – она посмотрела в окно, набираясь сил. Как это, оказывается, тяжко – резать по живому. – Хочешь, я тебе расскажу, что произошло?
– Не надо, Лен. Забыли уже.
Ленка упрямо мотнула головой, отметая его слова.
– Знаешь, всё началось с того, что ты меня принял в круг опекаемых домашних животных. Ну, там, присмотреть, погладить, жрачку дать, – он хотел было возразить, но Ленка сурово вздёрнула указательный палец, призывая к молчанию. – А я-то, дурочка, понапридумывала невесть что. Чувства вообразила, которых нет. Ну да ладно, не об этом речь. Я к тому, что, когда пришла беда, ты свалил. А потом ещё и с бандерлогами грустная история приключилась. И снова тебя не было рядом.
– Лен, всё же утряслось. Да и чем я мог помочь? Ты там, я здесь.
– Вот в этом-то всё и дело. Ты каждый раз думал, что мне помочь нельзя.
– Неправда, я… – пылко начал он и вдруг умолк, словно наткнулся на что-то такое очевидное, что сам удивился.
– Ты даже не попытался. Вот что обидно. Помог или не помог, это уже другой вопрос. Ты даже не попытался что-нибудь сделать. Пусть бестолковое, но хоть что-нибудь.
– Лен, ну какой смысл в ненужной суете?
– Вот в этом мы с тобой кардинально расходимся, Дубинин. Я за друга буду сражаться до последнего, а не сидеть и просчитывать рентабельность телодвижений.
– А если я исправлюсь? – Он порывисто шагнул к ней. – Лен, ты только не торопись с выводами. Я исправлюсь.
– Дубинин, – Ленка энергично хлопнула ладонями по одеялу, – сердцу не прикажешь. Но мы остаёмся друзьями. А сейчас уходи, пожалуйста, я очень устала.
Он послушно кивнул и без возражений пошёл к двери. Наброшенный на плечи белый халат соскользнул и упал на пол, но Олег этого не заметил.
– Выздоравливай, – не оборачиваясь, тихо сказал он и медленно прикрыл за собой дверь.
Ленка покосилась на халат. В белой кучке на полу чудилась укоризна. Пришлось опять таращиться на потолок, стараясь ни о чём не думать. Но заглянула медсестра и, посмотрев на Ленку, тревожно выскочила. Наверно, побежала за Сергеем Петровичем, отстранённо подумала Ленка. И зачем?
Так и оказалось. Профессор стремительно вошёл в палату, излучая спокойствие и оптимизм, бегло осмотрел Ленку, пощупал пульс, зачем-то посветил в глаза фонариком. Продиктовал медсестре несколько загадочных слов, и та тут же умчалась.
– Что это вы себе позволяете, Савина? – Он грозно нахмурился. – Я уже собрался вас выписывать, а вы болеть вздумали.
– Надо было отпустить меня домой, – пробормотала Ленка. – Тут и здоровый скопытится.
Примчалась медсестра, таща капельницу. Лихо воткнула в Ленкину руку иглу. Засуетилась над прозрачными пакетиками на металлическом деревце.
– Александра Ивановна, проследите, пожалуйста, чтобы к Савиной никого не пускали. И телефон отберите. Ей нужен полный покой.
Ленка хотела было возразить, но почему-то жутко захотелось спать, и она так и не смогла выдавить из себя ни словечка. Профессор что-то ещё говорил, но её лодка, уютно покачиваясь, соскользнула в страну грёз.
Проснулась она ночью. Или поздним вечером. Во всяком случае, за окном было темно, а капельницы рядом не обнаружилось. Ленка попила воды и мучительно озадачилась временем пробуждения. До зуда в пятках хотелось знать, который сейчас час. Понятно, что это не было жизненной необходимостью, но очень требовалось найти точку отсчёта.
Без всякой надежды на успех она порылась в тумбочке. Телефона там не оказалось. И это было грустно. Можно было, конечно, сходить на пост к медсестре и огорошить её вопросом, но выползать из кровати категорически не хотелось. Оставалось сидеть и чахнуть в неведении.
Неожиданно дверь бесшумно и широко открылась. Небритый сосед Вересова сумрачно заглянул в палату.
– Сколько времени? – торопливо спросила Ленка, заметив на его руке часы.
Тот застыл на пороге, в каком-то горестном недоумении вытаращившись на неё, но всё же глянул на часы.
– Три пятнадцать.
– Спасибо, вы мне очень помогли, – облегчённо выдохнула Ленка.
Сосед потряс головой, словно избавляясь от наваждения, и, сделав шаг назад, исчез в коридоре. Не успела Ленка удивиться его странным телодвижениям, как он появился вновь, толкая перед собой больничную коляску. В ней, горбясь и зажимая бок рукой, сидел Вересов.
– У вас пять минут, – буркнул сосед и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.
– А вот и принц на белом коне, – ухмыльнулась Ленка. – Ты палату не попутал?
Вересов смотрел на неё и улыбался своей дурацкой буратинской улыбкой от уха до уха.
– Ленка, я тебя вспомнил.
У неё неожиданно защипало в носу, и она на всякий случай крепенько потёрла его ладонью.
– Ну надо же, какое событие. И ты для этого сюда прискакал? Поделиться ошеломляющей вестью?
– Ага, – он подъехал к кровати. – Соскучилась?
– Вересов, ехал бы ты спать, – Ленка принялась старательно выравнивать складки на одеяле.
– Лен, – он поймал её руку ладонью. – Ты как?
– Не извольте беспокоиться, – она осторожно попыталась вытянуть руку, но, заметив, что ему не удержать, остановилась. Пальцы его были горячими и слабыми. – Со мной всё хорошо, не волнуйся.
Вересов опять расплылся в улыбке. А сзади уже шелестел тапочками сосед, непонятно каким образом подвигнутый на этот ночной вояж. И уже тянул за коляску, выволакивая гота из палаты.
– Я приду к тебе завтра, – прошептала Ленка.
– Сегодня, – поправил он.
Глава тридцатая. Хороший знак
Проснулась Ленка за пять минут до звонка будильника. На всякий случай сверилась с планшетом, если вдруг агрегат по выдиранию из сна сломался. Но нет, всё функционировало в штатном режиме, и время на обоих гаджетах было одинаковым.
Она на цыпочках, чтобы не потревожить мать, которая должна была встать через полчаса, проскользнула в ванную. В зеркале отразилась ее встревоженная физиономия. Вот ещё, возмутилась Ленка. Волноваться? Да никогда. Но внутри всё равно что-то тоненько подрагивало, расходясь по коже пугливыми мурашками.
Как в первый класс, уныло подумала она, умываясь. И почему? Её в школе-то не было всего неделю, а ощущение такое, словно заново придётся знакомиться с одноклассниками.
Озадаченная такой реакцией организма на простейший поход в школу, Ленка вернулась в свою комнату. Открыла шкаф и провела ладонью по тесно висящим плечикам. Дизайнерская одежда радовала глаз приятными оттенками и фактурой тканей. Ленка покосилась на сиротливо чахнувшую у стенки школьную форму. Скорей всего она её никогда больше не наденет.
Ленка быстро сдёрнула с плечиков тёмно-синий удлинённый клубный пиджак, нежно-голубую блузу, красную юбку в складку. Сделала макияж. Лёгкий, как и положено. Воткнула в уши крохотные серёжки с бриллиантами. Оделась. Крутанулась у зеркала. Недостатков замечено не было. Всё сидело идеально.
Надела любимые ботинки с отчётливо утолщённой подошвой и с удовольствием прошлась по комнате. Весь смысл качественной обуви в том, что она не чувствовалась на ноге. Удобно, как в тапочках. Как же она по ним соскучилась.
Послышались шаги матери, и Ленка, энергично рванув на себя дверь, выскочила в коридор.
– Офигеть, – совершенно не в своём стиле потрясённо выразилась мать.
– Ага, – скромно заскоблила носочком ботинка Ленка. – Нравится?
– И что подвигло тебя принять человеческий облик? – Мать мгновенно пришла в себя и даже с удовольствием поправила ей воротник, смахнула пылинки с плеча.
– Ну, мам, я так старалась. А ты, вместо того чтобы заценить мою резко возросшую красоту и неотразимость, начинаешь анализировать.
– Не одежда красит человека, – мать ещё раз её оглядела и просветлённо вздохнула, как альпинист, покоривший трудную вершину.
– Подбросишь до больницы? Хочу перед школой навестить Андрея.
На лице матери наметилась прозорливая задумчивость, переходящая в невысказанный вопрос: почему перед школой? Ленка скромно потупилась и сложила руки в молитвенном жесте. Устоять против такой харизмы у матери просто не было шансов.
