Андрей Столяров - Обратная перспектива
– Ей двадцать семь лет, – говорю я.
– Что ж, для мужчины – самое то.
– Много ты о мужчинах знаешь…
– Все, что нужно, я о них знаю, – высокомерно отвечает Ирэна.
– А мне – сорок шесть. Зачем я ей нужен?
– Затем!.. Много ты знаешь о женщинах!..
– Все, что нужно, я о них знаю…
Ирэна, как беговая лошадь, встряхивает головой.
– Кое-чего ты все же не знаешь, – объявляет она. И многозначительно предрекает. – Ладно, узнаешь сейчас…
Далее у нас происходит очередной термояд. Мир сотрясается, раскалывается на части, проворачивается размазанными фрагментами как карусель. Вспыхивают в толще его созвездия искр. Восходит оттуда огонь, который сжигает, но не сожжет. Последствия ядерного разлива, впрочем, не слишком существенны. Разве что мы, обо что-то споткнувшись, опрокидываем на кресло торшер. Да еще температура в комнате, как обычно, подскакивает градуса на четыре.
И это, кстати, не художественная гипербола.
Насчет тепловой аномалии, которой сопровождается наш эротический термояд.
Температура действительно поднимается.
Я проверял.
В общем, становится жарко.
Зато Ирэна торжественно объявляет, что прощает меня.
– Добавь: так уж и быть…
– Так уж и быть, – выгнув бровь, говорит Ирэна. – Но это в первый и – хорошенько запомни – в последний раз. Запомнил?
– На всю жизнь!
– Поклянись!
Клятву я приношу с легким сердцем. Я благодарен Ирэне уже хотя бы за то, что она возвратила меня в реальность из муторного царства теней. Еще год назад я почему-то жил так, словно из меня вынули батарейку: еле-еле, чуть-чуть, на остаточном электричестве, которого уже почти нет. Это, конечно, не означало, что я опустил руки, – все, что требовалось от меня, я добросовестно выполнял. Однако в том, что я делал, в том, как двигался и дышал, не было настоящего внутреннего напряжения. Я как бы не жил, а отбывал мучительную обязанность жить. Не строил свою судьбу, а тупо, как кролик, реагировал на изменения внешней среды. Увидел рядом морковку – сожрал, почуял опасность – шарахнулся в сторону. В это время один из моих приятелей, посылая поздравление с Новым годом, пожелал мне полного благополуя. Пропустил, видимо торопясь, в слове «благополучие» слог «чи». Так вот, у меня был полный благополуй. Такой полный, такой вязкий и окончательный, такой безнадежный и одновременно такой благодушно-тупой, что я просто не знал, как выбраться из него. Ни Лариса в этом смысле не помогла, ни безымянная филологиня, с которой я познакомился в Таганроге, ни предыдущие пять-шесть приятельниц, растворившихся в памяти без следа. Лекарство от любви, которое я принимал в лошадиных дозах, не действовало. А тут всего ничего, год прошел, и вот, пожалуйста – опять живой человек.
Короче:
– Клянусь!
Наконец эротический ураган стихает, мы может спокойно поговорить, и Ирэна докладывает, что о пожаре на даче учителя она ничего существенного выяснить не смогла. Пожар как пожар, деталей, внушающих подозрения, нет. Согласно заключению экспертизы, которое она посмотрела, явившись к следователю как журналист, в момент возгорания учитель был уже мертв. Скорее всего, включил плиту, что-то поставил, прилег, все – больше не встал. Разрыв сердца. Вряд ли отсюда удастся что-то извлечь…
– Значит, обыкновенный несчастный случай?
– Ну… видимо, так…
В ответ я рассказываю ей о Старковском, о парадоксальной гипотезе, которую тот пытается обосновать. Ирэне эта история определенно не нравится, и она вновь категорически заверяет меня, что ни о каком параллельном исследовании слыхом не слыхивала, до сего момента была уверена, что никто, кроме нас, гранта от ФИСИСа не получал. Для убедительности она округляет глаза. Я ей верю. Мне вообще кажется, что женщины никогда не лгут. Если женщина говорит «люблю», она говорит чистую правду. И если она же всего через полчаса говорит «ненавижу», то опять-таки говорит чистую правду. Просто правда для нее – это то, что сейчас. А то, что было секунду назад – сгинуло навсегда.
Аналогично с Ирэной.
– Это решает центральный офис – не я.
– Прямо хоть лети в Эквадор.
– Ну что, прилетишь – сидит там какая-нибудь негритянка, вот такой толщины, без лифчика, без… в общем, без ничего… листает комикс, по-английски не говорит и, разумеется, ни о каком фонде представления не имеет. Служит как передаточное звено…
– Негритянки, говорят, темпераментные…
Ирэна поднимается на локтях и грозно предупреждает:
– Ты у меня – смотри…
А вот сам концепт, который предлагает Старковский, приводит ее в восторг.
– По-моему, это все объясняет, – радостно говорит она.
У нас вспыхивает очередная дискуссия. Несколько раздраженно я заявляю Ирэне, что концепция, которая объясняет все, как правило, неверна. Она представляет собой не концепцию, а откровение, своего рода религию – об этом еще Карл Поппер писал. Он, правда, исследовал марксизм и фрейдизм, доказывая тем самым их принципиальную ненаучность, но эти его рассуждения значимы и для нас. История, наверное, уже в сотый раз повторяю я, содержит такое количество противоречивой фактуры, такую массу деталей, несовместимых между собой, что аргументы, вроде бы убедительные, можно подобрать под любой, самый невероятный концепт. На чем, например, основана известная версия, чуть ли не каждый год всплывающая на страницах газет, что смерть Ленина не последовала обычным путем – его отравил Сталин, уже тогда, в двадцать четвертом году, начавший яростную борьбу за власть? На свидетельстве Крупской, что «доктора смерти не ждали» и даже «не верили, когда уже началась агония». На свидетельстве Троцкого, обнародованном, кстати сказать, лишь через пятнадцать лет, что Ленин, опасаясь полной беспомощности, просил дать ему яд (вспомнил, вероятно, Лафаргов, которые тоже, боясь к старости впасть в маразм, одновременно совершили самоубийство) – это же подтвердила, правда уже в шестидесятых годах, и одна из ленинских секретарш (странно, что она до этого времени дожила); на невразумительных моментах обследования: вскрытие тела Ленина началось с громадной задержкой – только в шестнадцать часов; под бюллетенем о смерти отказался поставить подпись один из присутствовавших врачей; среди участников вскрытия не было ни одного патологоанатома; легкие, сердце, другие важные органы оказались во вполне удовлетворительном состоянии, тогда как стенки желудка почернели и расползлись; химический анализ содержимого кишечного тракта не был произведен. А отсюда и вывод, что Ленин был отравлен во время обеда – в суп ему добавили сушеного паутинника, есть такой ядовитый гриб…
Ирэна пожимает плечами:
– Что ж, вполне достоверно звучит…
– Видишь… А Иосифа Виссарионовича потом Берия отравил. А Петра Первого – Меншиков, когда всплыло опасное дело об очередном его воровстве. А убийство президента Линкольна организовал его собственный государственный секретарь. А убийство императора Павла – операция английских спецслужб… И каждый раз – множество косвенных доказательств. Каждый раз наличествуют свидетельства, которыми можно это предположение подкрепить. Что же тогда говорить о более общих вещах? Любую, подчеркиваю – любую, странность истории можно объяснить вмешательством мистических сил. Верующие так, кстати, и поступают; что бы ни случилось, дается стандартный ответ: такова воля божья, и все, никакие другие объяснения уже не нужны!.. Почему, например, большевики победили в гражданской войне? Ведь даже после захвата власти в столице их было всего ничего. В Государственной Думе, которую прикрыл матрос Железняк – помнишь его знаменитую фразу «караул устал»? – они даже вместе с фракцией левых эсеров составляли менее сорока процентов, парламентское меньшинство. К тому же опирались они, согласно марксистской теории, на пролетариат, а какой мог быть пролетариат в сугубо крестьянской стране? Против них восстает весь мир, все силы, какие только в России есть, и все же над Кремлем развевается красный флаг. Ну ясно – им дьявол помог. Тем более что и Троцкий где-то зимой восемнадцатого года сказал, что если для победы социалистической революции нужно заключить сделку с чертом, с дьяволом, с Сатаной, значит мы ее немедленно заключим, потому что ничего важней революции сейчас у человечества нет. Это в интервью английскому журналисту. Вот: армия развалилась, населения большевиков ненавидит, наступают немцы, в стране – экономический крах, государственный аппарат, старый, чиновничий, сопротивляется на каждом шагу. Почему они все-таки победили?
– Действительно. Я тоже всегда думала – почему?
– Знаешь, – говорю я, – одно время я был экспертом в журнале «Вопросы истории». И если мне приходила статья, например, о глобальном еврейском заговоре, направленном против России, то я отвечал автору так. Ничего против глобального заговора сионистов (а также масонов и пришельцев из космоса, заключивших с ними союз) я в принципе не имею. Пожалуйста, я готов рассматривать эту идею как научный дискурс. Однако – дайте мне конкретные факты, дайте мне цифры, компаративный анализ, ссылки на источники, заслуживающие доверия. Вы утверждаете, что евреи контролируют Голливуд? Хорошо, приведите таблицу, отражающую национальную принадлежность тамошних ключевых фигур, определите, какими они распоряжаются капиталами, в какие фильмы их вкладывают, какие заказывают сценарии, каким режиссерам позволяют снимать, выделите в сюжетах собственно «сионистский контент», наконец, хотя бы в самых общих чертах, обозначьте механику его индоктринирующего воздействия. То есть проведите социологический и культурософский анализ, тем более что в открытой американской печати многие из этих данных легко найти. Вот примерно так я отвечал. И знаешь, каков был результат? Автор мне более не писал.
