Валентина Назарова - Девушка с плеером
Марк покачал головой:
– Всегда ненавидел летать. Я отправился туда на поезде на следующий день после того, как все улетели, и включил ее мобильный перед самым туннелем. С той ночи он так и остался у меня в кармане куртки. Я нашел его перед отъездом. Мне было страшно, что меня поймают, и я только хотел посмотреть, кому она звонила в тот день. Включив телефон, я нашел то видео, с песней. У меня вылетело из головы, что я ее снимал. Но тут я увидел, как Джен поет, и решил записать ее, в знак памяти о ней. Не знаю, о чем я думал. Странное было время. Все мои мечты вдруг сбылись, но какой ценой! Без тебя это не имело никакого смысла, Крис. Ничто больше не имело смысла.
– А ты знал обо всем? – спросила я притихшего Криса.
– Я не думал, что ты достанешь их, – произнес Крис, даже не глядя в мою сторону, будто они были здесь вдвоем. – Деньги. Поэтому и назвал первую попавшуюся сумму, просто наобум. Я думал, ты вернешься и скажешь, что все фигня и мы по-прежнему братья. Ведь с нами такое уже бывало в начале всего – мы ругались вусмерть, группа распадалась на пару дней, а потом все снова было в норме. Но тогда… Откуда появилась ненависть? Я не заметил момента, когда все сломалось. Возможно, ты прав, и это правда все она… Я не верил, не мог поверить, что все по-настоящему. Но, когда ты протянул мне бабки, я понял, что ты и правда хочешь, чтобы я ушел навсегда. И я ушел. Я никого никогда не уговариваю. Нет так нет. И пошли все на хрен. Я подцепил каких-то баб, у которых было полно колес, и затусил с ними в фургоне нашего барабанщика, пока тот не прибежал весь бледный и не заявил, что ему срочно нужно уехать. Тогда я пошел к телкам в палатку, а наутро свалил с фестиваля. Когда я проснулся в понедельник у себя дома, все случившееся показалось мне сном. А потом я нашел пачку денег у себя в куртке. Они были перевязаны резинкой. Это был ее браслет, я узнал его. Джен обвела буквы по контуру черной ручкой, она всегда так делала, а еще рисовала у себя на плече маленькие звездочки. Я позвонил ей, но телефон был выключен.
– Почему ты не сказал об этом копам? – спросила я.
– Не знаю. Наверное, это было для меня не так уж важно, по сравнению со всем остальным. Прости. Тогда я думал только о твоих словах, Марк. Они затмили все.
В дверь начали барабанить с удвоенной силой. Время шло очень медленно. Где-то за стенами этого кукольного дома томилась и медленно приходила в ярость от ожидания многотысячная толпа.
– Знаешь, когда ты ушел, – сказал Марк, – как будто половина меня ушла вместе с тобой. Мне больше не писалось, как раньше, в доме с красной дверью, в дыму сигарет и угаре, когда мы играли для пьяных девочек и хмурых драгдилеров, когда не спали всю ночь и расписывали стены стихами и аккордами. Все это ушло вместе с тобой. Я идиот.
Глаза Марка заблестели. Крис теребил браслет, не глядя на Риммера.
– Знаю, я не просто прогнал тебя – я тебя убил. Я убил ее. Я убил себя. Я позволил Хью издеваться над ни в чем не повинными детьми, на деньги которых мы покупали кокаин, машины и дома. А потом я узнал, что ты сел на крэк и больше не можешь играть, – Марк забрал из пальцев Криса недокуренную сигарету и сделал глубокую затяжку. – Тогда я выкупил «Королеву», чтобы ты мог выступать там, когда захочешь. Я хотел вернуть тебе хотя бы часть своего долга.
– Ты купил «Королеву» для меня? – Крис поднял на него взгляд.
Марк только коротко кивнул. Мой мозг силился осознать реальность происходящего, но вместо этого цеплялся лишь за исчезнувший из речи Марка звук «th». Снова дом с красной дверью, разрисованные стены, чечетка и стихи на салфетках. Это снова были те самые Марк и Крис.
– Значит, ты страдал? – МакКоннелл тряхнул головой.
– Ты даже не представляешь. Без тебя получалась уже чья-то чужая мечта. Я очень тосковал и тоскую до сих пор, – Марк подошел к МакКоннеллу, обнял его и крепко держал, пока тот не расслабил плечи и не уронил голову ему на плечо. – Прости меня. Та ночь была самой большой ошибкой в моей жизни. И теперь мне придется за все заплатить. Но главное для меня – твое прощение. Я пойду к копам, я во всем признаюсь, Крис. Только скажи, что я должен сделать, чтобы искупить вину перед тобой?
– Сыграть со мной на «Пирамиде»? – Крис усмехнулся. – Марк, это невозможно. Я люблю тебя, но не смогу простить то, что ты сделал с нашей музыкой… и с Дженни.
Он мастер ставить нереальные условия, подумала я.
Внезапно дверь в гримерку открылась. На пороге стоял Хью, держа в руках ключ. Второй раз один и тот же трюк, только и подумала я. Увидев нас, он повернул защелку замка. Глаза у него блестели, он без конца облизывал губы.
– Вот так сцена! Что у нас тут, реюнион? Или вечер встреч? Крис, отличная жилетка! – Хью указал на форму охранника. – Я смотрю, ты наконец нашел свое место в жизни. О, вы, кажется, разговаривали. Простите, если прервал…
В эту секунду Крис вышел из ступора и ударил Хьюго в лицо, так что тот повалился на пол.
– Крис, – вновь обратился к МакКоннеллу Марк. – Мне уже действительно все равно. Я готов на все. Хочешь, пойдем на сцену прямо сейчас. Нас там все ждут. Ждут тебя. Да, я убийца. Я убил твою девушку, хоть и не хотел этого. И я готов во всем сознаться, другого пути нет. Истина все равно уже вышла наружу, и наказания не избежать никому. Этот ублюдок пойдет в тюрьму за растление девочек, я – за убийство. Все кончено. Пошли, давай сыграем, это наш последний шанс. Только ты и я, как мы всегда мечтали.
На несколько секунд в комнате повисло молчание.
– Не будь идиотом, – прохрипел Хьюго из угла. Никто и не заметил, как он пришел в себя и сел, вытянув ноги и потирая челюсть. – Марк, мы с тобой боги. Да об этой истории вообще не стоит волноваться. Какие у них доказательства? Думаешь, кто-то будет перекапывать все кемпинги Гластонбери в поисках костей какой-то девчонки, основываясь лишь на словах другой девчонки? Только если ты признаешься сам! Я буду все отрицать, Марк. Да и кто на нас заявит? Она? – Он с ухмылкой указал на меня пальцем. – Да она просто очередная чокнутая фанатка, которая преследует нас. Смотри: она оскорбляла тебя на автограф-сессии, потом бежала за мной по улице, чему есть свидетельство – фото в газете. Она вломилась в дом Бена и даже, судя по всему, от безысходности трахалась с тобой, МакКоннелл. Ее слова не значат ровным счетом ничего. А когда она поймет, что ты тоже сядешь в тюрьму как соучастник, Кристофер, она, скорее всего, решит, что игра не стоит свеч. Ведь ты все знал и молчал, не так ли, Крис? Значит, ты шантажист и укрыватель. Так что, Марки, по сути, у них ничего нет на нас.
– Ты забыл про видео! – тихо сказал Риммер.
– А в сущности, что там такого на видео, если как следует задуматься? Напишем красивый пресс-релиз о пропавшей без вести возлюбленной, все обрыдаются и купят еще миллион копий альбома.
– Тупой ублюдок, ты еще не вкурил, что все кончено? – огрызнулся Крис.
– Для вас – да. Ты, Крис, если будешь артачиться, пойдешь в тюрьму за нападение на меня и никогда не сможешь найти работу, а потом сторчишься и сопьешься. Хотя такой конец в любом случае тебе на роду написан. Тебя, – Хью повернулся ко мне, – депортируют, и ты не сможешь получить визу ни в одну страну мира. Будешь до конца жизни гнить на своей убогой родине. На твоем месте я бы хорошо подумал, прежде чем выдвигать обвинения против таких влиятельных людей. А ты, – он подмигнул Марку, – соберись же уже, наконец. МакКоннелл тебя простит, сделаете убогонький сайд-проект, будете снова тусоваться вместе и писать друг другу стишки. Приди уже в себя, Марк, ты же профессионал в конце-то концов. Нам еще выходить на бис. И утешься: ты никого не убивал. Все было немного не так, как ты думаешь.
– Что? – прохрипел Риммер.
Хью осторожно ощупал пальцами переносицу и невозмутимо продолжил:
– В ту ночь, когда ты, Марк, ушел разбираться с Крисом и отдавать ему деньги, девчонка пришла в себя. На виске у нее была здоровенная рана, но этого оказалось мало, чтобы убить такую, как она. Живучая тварь! Она открыла глаза, начала вращать ими, как будто пыталась сфокусировать зрение. Она порвала руками пакет, который ты надел ей на голову, и увидела меня. Видно, ты сказал ей, что выгнал МакКоннелла и взял меня, потому что она рассвирепела и попыталась встать. Я наклонился, и она прошептала: «Я знаю, что ты сделал с Мегс, пятнадцатилетней девочкой из паба, она рассказала мне, как ты накормил ее какой-то дрянью и поимел. Я пойду к копам, так и знай. Не будет у вас никакого тура. Я не позволю! Без Криса вы никто». И я с ней разобрался. Иначе она вылезла бы из палатки вся в крови, пошла к копам, рассказала бы им про тебя, Марки, и про меня. Хотя там и рассказывать-то особо нечего: я просто угостил крошку-посудомойку метамфетамином и трахнул на вечеринке в «Королеве» после закрытия. Вряд ли она была так уж против, во всяком случае, стонала она так, будто ей по кайфу. Но я не мог позволить Джен распустить язык – только не в тот вечер. Поэтому я сделал то, что должен был сделать. Разве ты не согласен со мной, Марки?
