Валентина Назарова - Девушка с плеером
– Чертовы пидоры, – процедил сквозь зубы Крис.
– Крис, они братья.
– Значит, братья-пидоры. Они болеют за «Манчестер Сити», у меня с ними ничего общего быть не может.
Марк оглянулся на меня.
– Вот именно так ты и реагировал, когда я сказал тебе о предложении Ноэла. Ты не хотел идти с нами. Ты хотел только одного: найти Джен. Но я все-таки уговорил тебя пойти в бар, и это был полнейший провал. Ты хамил всем подряд, даже самому Лиаму. И тогда Ноэл сказал мне, что они возьмут нас, но без тебя. Он сказал, что ты слишком сложный. Пусть лучше красавчик бас-гитарист займет твое место. Не стоило его слушать, и я очень скоро понял, насколько он ошибался. Но я был молод, и мне очень хотелось увидеть Америку, записать альбом, дружить со своими идолами. Поэтому я согласился…
– Ты, – перебил его Крис, – отвел меня подальше от того сраного бара, как крикливую бабу, и заявил: чувак, у нас не складывается, ты слишком много на себя берешь, ты не вписываешься в коллектив, мы сейчас на разных этапах, группе нужно много работать, у нас разная философия… И что еще там говорят, когда бросают надоедливых телок? Ты вывалил мне все это на полном серьезе, глядя в глаза. Помнишь, Марк? Ты помнишь, как ты предал меня в день нашего триумфа?
– А что мне было делать? Что сделал бы ты? – тихо спросил Марк.
– Послал бы их на хрен. Я бы никогда не предал тебя, ведь ты был моим братом, и даже играть на гитаре научил меня ты. Ты что, забыл дом с красной дверью, Марк? Я никогда не вышел бы на сцену проклятого Гласто без тебя, брат.
– Но ты выбрал Джен, Крис. Ты предал меня первым, ты предал нашу мечту, когда выбрал ее. Я перестал быть твоим братом, когда появилась она.
Крис гневно нахмурил брови. Марк выдержал его взгляд, улыбнулся грустно и как-то по-взрослому и продолжил:
– Я высказал тебе все по-честному. Это был реальный шанс на настоящий успех, этот тур. Я думал, ты поклянешься мне, что одумаешься, приведешь себя в порядок, что избавишься от нее. Но ты этого не сделал. Ты слишком упрямый и гордый, Крис. Ты помнишь, что сказал мне тогда? «Пошел на хер, Марк. Твоя группа дерьмо. Я слишком хорош для вас». Вот что ты сказал, а потом ты психанул. Ты сломал мне нос, ты орал и матерился, обещал разнести весь бар и сказать Лиаму и Ноэлу, что они долбят друг друга в задницу. И я знал, что ты говоришь серьезно. Ты ведь всегда был таким, отвечал за свои слова. Никогда не давал слабину. Да ведь, Крис?
Они смерили друг друга долгим, полным ненависти взглядом. Или это была любовь? Я уже ничего не понимала. Знаю только, что никогда не видела, чтобы глаза Криса так сверкали, если он был не на сцене.
– Я знал, что ты сделаешь это Крис. В таком состоянии с тобой почти невозможно договориться. Я спросил тебя, как мне поступить, чтобы ты не устраивал сцен. И тогда ты потребовал откуп. Десять тысяч долбаных фунтов стерлингов, сказал ты, и тогда ты уйдешь без скандала, и сосунок Хьюго сможет стать солистом и делать все что захочет. Ты знал, что условие нереальное. Ни у кого из нас в жизни не было в руках таких денег. Я пробовал уговорить тебя, но ты не слушал. Тебе требовался только предлог, чтобы сорваться окончательно.
Крис кивнул. Марк, вздохнув, продолжил:
– Мне нужны были деньги. Срочно. И тут я вспомнил, что они были у Джен, целая пачка, она хвасталась накануне, после того как ты вышвырнул ее из своего дома, заявив, что ей не видать нас на Гласто. Тогда, уходя, она показала мне пачку пятидесятифунтовых купюр и сказала, что это и есть ее билет. Сумасшедшие русские и их черный нал! И зачем только она таскала их с собой? Если бы вы чаще пользовались банковскими картами, ничего не случилось бы. Я долго искал ее, телефон у нее был выключен. Я уже почти потерял надежду, когда меня осенило, что она наверняка где-то возле Каменного круга. Она ведь была хиппушкой.
Марк облизал губы и глотнул рома из горла. Под глазом у него начинал проступать багровый синяк.
– Шел дождь, смеркалось. Долина напоминала затухающий костер. Народ собирался у «Пирамиды», вот-вот должны были начать хедлайнеры – The Killers. В тот год был настоящий потоп, и все стояли по колено в грязи. И тут я увидел Джен. Она танцевала под дождем в центре круга с нелепым самодельным бубном. Я подошел ближе и окликнул ее. Она обернулась и подбежала ко мне на цыпочках, прямо по жиже и мусору, словно никакая грязь не могла испачкать ее. Я соврал, что ты зовешь ее, и она радостно последовала за мной. Я отвел ее подальше, в темный угол, в рощу, где ручей и камень в виде головы дракона. Я попросил у нее денег, обещал вернуть, как только мы получим первый гонорар за будущий тур. Сначала она не поняла и начала смеяться. «Какой тур? Какие гонорары? О чем ты, Марк?» – повторяла она. Она была под кайфом, и все, что я говорил, казалось ей безумно смешным. Я объяснил, что ты оставил группу, Крис, что мы едем в тур без тебя и солист теперь Хью. Она как будто ничего не понимала. Тогда я повторил: отдай мне деньги. Она уперлась. У меня не было другого выбора. Это ты не оставил мне выбора, Крис, как всегда, как умеешь только ты. Я потянулся за ее сумочкой. Джен начала кричать, я схватил ее и прижал к себе. Я готов был на все, лишь бы она замолчала в тот момент. Она кричала, что не может отдать мне деньги, что ей надо заплатить за учебу, иначе ее депортируют. Наверное, она плакала, но шел дождь. Я боялся, что нас услышат, но куда там: на «Пирамиде» выступал Брендон Флауэрс в золотом сюртуке, и толпа ревела. Я выхватил у Джен сумочку. Она бросилась на меня и вцепилась ногтями в лицо. И вот тогда я толкнул ее. Я лишь хотел, чтобы она замолчала. Чтоб прекратился этот крик, от которого звенело в ушах. У меня так болела голова, я столько выпил. И она затихла. Ударилась головой о каменного дракона, из которого бьет ручеек. Вот здесь, виском, – Марк провел тыльной стороной ладони по лицу. – Звук был ужасный, как будто что-то треснуло. Глаза у нее закатились, шея выгнулась назад. Кругом была грязь. Грязь, кровь и блестки с ее лица. Меня стошнило. Я набросил ей на голову капюшон своей кофты и взял ее на руки. Если бы не бурая гластонберийская грязь, все бы поняли, что она вся в крови. Я отнес ее в нашу палатку, снял с нее платье и надел на голову пакет, чтобы не испачкать все кровью. Я не хотел убивать ее, – Риммер посмотрел в глаза мне, потом Крису. – Это был несчастный случай. Понимаешь, мне просто были нужны ее деньги, а она отказывалась слушать.
– Где ее тело? – тихо спросила я, но он меня не слышал.
– Я стоял над ней, не зная, что делать. И тут в палатку вошел Хью. Я рассказал ему, что случилось: ты, Крис, потребовал денег, и я согласился, а он теперь может занять твое место. Он молча слушал, а потом вышел. Я думал, за полицией. Но он вернулся минуту спустя с парой лопат. Наш кемпинг затопило грязью, многие рыли в земле канавы для отвода воды. Найти лопаты оказалось совсем нетрудно. Видя мое состояние, Хью взял дело в свои руки. Он велел мне отнести тебе деньги. Когда я вернулся, мы распороли дно тента и начали копать. Палатка была огромной – человек на двенадцать, помнишь, а спали мы в ней только вчетвером. Все было как в расфокусе. Я очнулся, когда на ладонях лопнула кожа и пошла кровь. Пару дней я совсем не мог играть. В ту ночь нам с Хью пришлось спать на том месте, чтобы примять землю. Потом дождь кончился, и мы бросили ее вещи в костер, который горел возле Каменного круга. Я смотрел, как пламя сожрало все, что осталось от Джен. За тот вечер я постарел лет на двадцать, но в реальном мире, видимо, все произошло очень быстро, потому что The Killers как раз вышли на бис. Звук был отвратительный, но музыка заполнила мою голову, как пустой сосуд: «All These Things That I’ve Done». Какая нелепая ирония: совесть разговаривала со мной голосом Брендона Флауэрса. Когда я встретил его год спустя на вечеринке в Нью-Йорке, меня вырвало с крыши небоскреба. Если бы я мог выбрать саундтрек той ночи, это точно были бы не The Killers. Лучше бы The Who… «I Can See For Miles», – Марк замолчал.
Я нашла тебя. Ты все это время была здесь, Джен.
Status: не прочитано
05:21 30 июня 2015, вторник
Tricky – «Veronika»
– Где ее могила? – дрожащим голосом спросила я, поднимаясь на ноги и приближаясь к Марку. Сквозь тонкую дверь отчетливо послышался взволнованный голос Шоны:
– Марк, пора! Акустический сет Хью уже закончился. Все тебя потеряли, Марк! Выходи на бис.
Бедная Шона, подумала я. Она и понятия не имеет о масштабах катастрофы. На ее месте я бы уволилась прямо сейчас.
– Я уже не вспомню точное место, – наконец сказал Марк. – Я не возвращался сюда восемь лет. Когда Гласто заканчивается, остаются только луга и пастбища, сколько хватает глаз: трудно даже на секунду представить себе, что здесь вообще когда-то был фестиваль. Я не сомневался, что ее откопают животные или трактор. Но, видимо, могила была достаточно глубокой.
– А телефон? Кто включил ее телефон тринадцатого июля? Ведь ты улетел в Амстердам.
Марк покачал головой:
