Олег Рой - Человек за шкафом
Квартира на Васильевском острове поразила Антона сходством с его собственной – такой, какой она была в его детстве, до всех трагедий и появления Зои. Такой же старый дом, похожий стиль обстановки, схожая мебель, то же ощущение уюта, комфорта и тепла, которое ощущается душой, а не телом. Даже музыка от дома и его обитателей звучала похожая – благодаря Оле способность слышать эту музыку снова вернулась к Антону. Однако как следует рассмотреть и «послушать» Олину квартиру и ее жильцов Антон сумел не сразу. Выйдя из поезда, он вдруг почувствовал себя настолько усталым, что еле передвигал ноги. Уже в машине Олиного папы Антон начал дремать, а оказавшись наконец дома, сразу попросил разрешения прилечь. По счастью, квартира Воскресенских была достаточно велика, в ней имелась и специальная гостевая комната, где останавливались приезжающие из других городов друзья и родственники. Ее-то и выделили Антону.
Оля боялась, что, привыкнув спать, стоя за шкафом, Антон не сможет делать этого лежа, как все обычные люди, и будет страдать бессонницей. Но вышло прямо наоборот. Он уснул, проспал больше суток и проснулся только на следующий день поздним утром.
Впрочем, то, что Антон так долго спал, обернулось даже к лучшему – у Оли оказалось достаточно времени, чтобы обо всем поговорить с родными. Разговор вышел непростым, члены семьи долго не могли прийти к согласию.
– Ольга, но нельзя же так скоропалительно принимать решения! – качала головой мама. – Ты сорвала парня с насиженного места и привезла сюда… Но что он будет делать дальше? Как он будет жить? У него нет ни профессии, ни родных… У него даже документов нет!
– Документы у него есть, просто остались дома… – не слишком уверенно отбивалась Оля. – Антон потом сможет их забрать. А пока поживет у нас. Пока мы не придумаем, что делать дальше.
– Интересно, и сколько времени будет продолжаться это «пока»? – хмыкнула бабушка, мать отца. Ее характерный акцент выдавал еврейское происхождение. – Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.
– Ну, вот что, барышни, – перебил, наконец, отец, – давайте-ка оставим в покое лирику и включим головной мозг.
Будучи единственным мужчиной в семье, Марк, Олин папа, просто вынужден был проявлять рассудительность и смотреть на вещи с практической точки зрения. Поэтому он первый сумел отвлечься от эмоций и выдвинул несколько рациональных предложений. Прежде всего, по его мнению, нужно посоветоваться насчет Антона со знакомым психиатром, у него как раз есть такой на примете. Десять лет назад он спас одного талантливого режиссера от психиатрического освидетельствования. Заинтересованная комиссия наверняка сочла бы режиссера таким, как нужно властям, – то есть психически больным. Его упрятали бы в психушку и залечили бы до полной невменяемости, как это, увы, нередко случалось еще совсем недавно. А знакомый психиатр не побоялся вмешаться, но сделал все мудро и осторожно. Сначала режиссер был направлен на санаторно-курортное лечение по поводу якобы мучивших его мигреней. Потом лежал в стационаре, в неврологическом отделении. Потом ему был показан домашний режим… А потом, как в том анекдоте про Ходжу Насреддина: либо ишак подохнет, либо эмир помрет. Так и вышло, «эмир» преставился – в том смысле, что началась перестройка, пришли новые веянья, и крамольный режиссер из изгоя превратился в одну из самых заметных и популярных фигур в петербургском театральном мире.
Встреча с психиатром действительно состоялась, но чуть позже. Потому что Антон, когда проснулся и пришел в себя, тут же рассказал Олиному папе о том, что считал очень важным и что его сильно тревожило. Антон хорошо помнил теткины обещания обвинить Олю в воровстве и всерьез опасался, как бы Зоя, когда придет в себя и обнаружит, что он сбежал, не претворила бы свои угрозы в жизнь. Его самого она вряд ли сможет в чем-то обвинить, в конце концов, все вещи, когда-либо находившиеся в квартире, принадлежали именно ему, а не тетке. Но вот Оля… Она действительно могла пострадать – не она сама, так ее репутация.
Понятно, что Олиному отцу подобное сообщение совсем не понравилось. И Марк спешно проконсультировался с юристом, чтобы узнать, как себя вести в случае, если угроза будет воплощена. Никаких, однако, заявлений не поступило, и через некоторое время семья немного поуспокоилась. Но уже с момента их первого разговора отношение Олиного отца к Антону стало меняться в лучшую сторону, настороженность постепенно уступала место уважению. То, что парень первым делом заботился не о себе, а встревожился, как бы не возникли проблемы у Оли, характеризовало его с лучшей стороны. Еще больше Марк зауважал Антона, когда юноша внял просьбам Оли, сел за фортепиано и сыграл свою музыку. Слушая его, знаменитый дирижер морщил лоб, точно пытаясь что-то вспомнить, а потом лицо его прояснилось.
– Ну, конечно же! – воскликнул он. – Anton R.! А я-то голову ломаю, где я мог слышать эту манеру!
– О чем ты? – не поняла Ольга.
Вместо ответа отец подошел к полке с дисками, достал пластинку и протянул дочке. Оля взглянула на конверт и увидела на нем две фотографии. На первой, цветной, был известный музыкант, некоторое время назад покинувший СССР и перебравшийся за рубеж. А на второй, черно-белой, был снят мальчик лет четырнадцати, в котором Оля без особого труда узнала Антона.
– Что это? – удивилась она. – Тут написано по-немецки…
Отец объяснил ей, что знаменитый музыкант выпустил в Швейцарии несколько пластинок с музыкой своего, как он его называл, юного друга – талантливого юного композитора Антона Р. И эта музыка до сих пор очень популярна на Западе, у композитора даже появились подражатели. Проникли эти пластинки и записи и в Россию, где все ломали голову, кто же это такой Антон Р. и почему на родине о нем ничего не известно. А он, получается, все эти годы провел за шкафом…
Знакомый психиатр сдержал свое обещание и повидался с Антоном при первой же возможности, после заявил семье, с волнением ожидавшей результатов:
– Физическое здоровье молодого человека не вызывает опасений. Истощение, в том числе и нервное, – это дело поправимое. Надо хорошо питаться, чаще бывать на воздухе, заниматься физкультурой – и все войдет в норму.
– А что насчет психики? – задать этот вопрос осмелился только Марк.
– Вот тут все сложнее, – прозвучало в ответ. – Боюсь, что диагноз «аутизм», который, как вы говорите, когда-то ему поставили, вполне справедлив. Конечно, пока это только умозрительное заключение. Чтобы о чем-то говорить точно, необходимо провести полное исследование. Но подозреваю, что окончательное заключение не будет сильно отличаться от предварительного.
– А это лечится? – с надеждой спросила Ольга.
В ответ врач только покачал головой.
– Увы, юная леди. Очень хотел бы обнадежить вас, да не могу. Случаи излечения от аутизма во взрослом возрасте науке неизвестны. С детьми еще вроде бы бывает… И то это спорный вопрос. А тут вам придется смириться с мыслью, что ваш подопечный навсегда останется особым, не таким, как все.
– Мы можем что-то сделать для этого парня? – осведомился Марк. – Исходя из истории его жизни, которую мы вам рассказали.
– Вы имеете в виду: лишить опекунства его тетку? – уточнил врач. – Теоретически такое возможно. А на практике… Это будет очень и очень непросто. Понадобятся весьма убедительные доказательства, что она недобросовестно исполняла свои обязанности, иначе рассматривать вопрос никто не будет. К тому же она единственная родственница… Но эту проблему вам лучше обсуждать с юристами, а не со мной. Я со своей стороны, – проговорил он, обращаясь к Оле, – могу только попросить вас как следует подумать, юная леди. Вы уверены, что не пожалеете, если взвалите себе на плечи такой тяжелый груз, как пожизненная ответственность за недееспособного человека? Насколько я понял, он вам никто, просто знакомый…
– Он мой друг! – решительно тряхнула волосами Оля. – И я сделаю все, чтобы ему помочь.
Она действительна была настроена на борьбу до победы. И пока Антон приходил в себя, отдыхал в ее квартире, отсыпался на кровати, досыта ел и целыми днями просиживал за роялем, Оля начала эту борьбу, бегала по юристам, консультировалась и составляла план своих дальнейших действий. Однако реализовывать этот план не понадобилось, потому что вскоре из Москвы пришли неожиданные вести.
Все началось с того, что соседи по дому на Тверской учуяли подозрительный и крайне неприятный запах на лестничной площадке. День ото дня запах становился сильнее, вскоре уже не оставалось сомнений, что доносится он из квартиры номер четырнадцать. В конце концов вызвали милицию, и когда дверь никто не открыл, ее взломали.
Внутри квартиры еще более явно ощущался мерзкий сладковатый запах, который, услышав один раз, уже не спутаешь ни с чем – так пахнет только разлагающееся мертвое тело. Зажав носы, милиционеры прошли по всем комнатам, но никого не нашли. Откуда же пахнет?
