Маргарита Макарова - Безупречная смерть
– Может эта игра не для тебя? – Иван взял бутылку, покрутил в руках и поставил на место. – И вообще, тебя не это должно волновать.
– А что? Что для меня? Что меня должно волновать? Я пыталась что-то сделать, все пропало зря, да еще и охотится кто-то. Куда и что? Я не знаю правил игры. Что я должна делать, что не делать? Какие условия? Я хочу жить, пусть даже и без всякого успеха и признания, как хотелось в детстве, без ковровых дорожек к трапу и лимузинов с… ну не важно. Без куска пирога!
– Прекрати истерику! – Иван все же плеснул немного в стакан и подошел к Анне. Она с размаху ударила по его руке, бокал вылетел и гулко ударился о мягкий ковер.
– Я хочу знать, я просто хочу знать! Может все это – ответ на те мои письма и все, что происходит, это как игра какая-то страшная? Проверка на выживание? Смогу ли я без дома, без денег, без средств к существованию, без работы, без… – она махнула руками, пытаясь охватить все кругом. – Без всего, что раньше было, без мира!
– Да успокойся же ты, наконец, – Иван подошел к ней и попытался схватить ее за руки.
– Ты ничего не понимаешь! Они хотят меня принять, а это все проверка, как экзамен, и, может быть, скоро я буду рисовать портреты самой королевы! Они просто хотят увериться, что я не шпионка, что я все смогу вытерпеть, что я сильная и вообще!
– Ну вот, – Иван засмеялся. – То ты против королевы, то мечтаешь ее портрет нарисовать!
– Ну, может, они деньги хотят вложить в мою рекламу? Может, я буду теперь вторым Дали! И они хотят знать, что деньги вложат не зря! – Анна вырвалась из рук Ивана.
– Так, собирайся, – Иван отошел от девушки, чтобы не попасться ей под руку. – Ты сказала, что у тебя рейс через несколько часов.
Анна застыла.
– Что замерла? – банкир не терял хладнокровия. – Иди, иди. Ванька тебя покатает по Парижу.
Мышковской сидел напротив девушки и вертел в руках бокал шампанского. Он тоскливо смотрел по сторонам и молчал.
– Я в Барселону поеду, – Анна решила нарушить молчание. – Там в галереи у меня картины, и должно хоть что-то продаться.
Иван все так же молчал и крутил пальцем по краю узкого и высокого бокала.
– Вань, – она протянула руку и дотронулась до его пальца.
– Устал я. Банкир мне надоел. А куда деться? Я один кормлю и сестру и брата. Отец учудил. Женился. Она не подходит ему по положению.
– Вань, брось этого банкира. Что ты в Париже работы что ль найти не можешь? – Анна посмотрела вокруг.
Они сидели в кафе на Монмартре. Белые скатерти покрывали длинные столы. Маленький, юркий официант весело переговаривался с музыкантами. В кафе почти никого не было. Две пары расположились в разных углах зала с бокалами вина.
– Кому я тут нужен? Русский! Человек чёрти какого сорта, – Иван глотнул, или только помочил губы в шампанском.
– Но ты же тут родился. Вырос. Ты – француз. Ты говоришь на языке их. Разве это не плюс, что ты знаком с другой культурой и знаешь русский?
– Мертвой культурой. То, что знаю я, это никому не нужно. Кому в этом мире нужны славянофилы, знание русской литературы, Достоевский, обычаи. Даже самим русским. Вон толстый толстосум ржет над моим воспитанием, даже над танцами.
– Но ты же не араб.
– А они тоже, многие из них, Во всяком случае, родились тут. И тоже тут никому не нужны. Если ты не француз, мой туалеты, подноси пиво, и помалкивай, как человек второго сорта, да, и не человек вовсе. Можешь наркотой торговать, или с бандитами связаться. Ты знаешь, чем я одно время занимался? Тверским бандитам французские машины оформлял, и переправлял, и подгонял. У меня с трупами проблем не будет, братки помогут, знаешь, сколько бандитов тусуется в Ницце? – он вдруг засмеялся. – Кому бы продаться? 10 – 20 миллионов, и я ваш, до самого донышка.
Анна молчала.
– Теперь о тебе, – Иван глотнул шампанского и улыбнулся. – Ты хоть поняла, что твои картины тут не причем?
– Да.
– Логически соображай. Поле твоей деятельности – вычеркиваем. Так? – он провел черту изящным тонким пальцем по столу.
– Так.
– Случайно видела, слышала, узнала, – Иван посмотрел на нее вопросительно.
– Нет.
– Что остается? Сердце, почки, печень? Наизнанку ты шкурку не носишь, печенью своей никого не мочишь. Вряд ли из за органов, – он снова провел невидимую горизонтальную линю по белой скатерти. В этот раз он улыбнулся.
– Тогда что?
– Остается родственники, – он нарисовал вопросительный знак.
– Бабушка умерла, мать давно умерла. Отца я не знала.
– Воооот, – протянул князь, – Не знала. Не известен. Ищем тут. Кто отец? Когда родилась? А родилась после Олимпиады 80 года. Девочка – ребенок интернациональной дружбы.
– Может женатый прохвост.
– Из соседней квартиры? – князь опять нарисовал вопросительный знак. – Не смеши меня. Мать бы твоя так все это не оставила бы. Или он бы как-то проявился бы. А тут уехал, сгинул, пропал.
– Ты уверен, что говоришь о земных мужчинах? Проявился. Дашкин отец, хотя мы его и знаем, ни разу не проявился.
– Но ведь знаете! – Иван поставил крест на белой скатерти. – Народ должен знать своих героев. А тут сгинул, как умер. Короче. Не хочу тебя пугать, но ты в списках террористов.
Анна рассмеялась.
– Приколист ты, Иван. Хотя этим ты, наверное, всем и нравишься.
– Я серьезно, – он и, правда, серьезно посмотрел на девушку.
– Думаешь, они умеют убивать хуже, чем фсбэшники? Давно бы убили бы, у них это неплохо получается.
– Нет, ты не поняла. Ты не в тех списках, – он рассеянно обвел взглядом кафе.
– Террористов, террористов. Опять что ль о неофашистах?
– Один толк. Не важно, как назвать. Твое имя прочтено в списках террористов. Ты ни под каким видом не должна быть убита, или хотя бы подвержена опасности при проводимых операциях.
– И поэтому меня постоянно взрывают? – Анна попыталась рассмеяться, но это у нее не получилось, – Где логика? Ты же говорил, давай логически.
– Это другой лагерь. Они тебя хотят убить.
– Хотели бы – убили бы, – Анна подняла свой бокал шампанского и посмотрела сквозь него на музыкантов.
– Может, они там не сговорились. Кто-то хочет убить, а кто-то – выйти через тебя на отца, – перед Иваном был огромный глаз Анны, увеличенный жидкостью и стеклом.
– Да ты-то откуда знаешь? – девушке все эти предположения уже надоели.
– А это самое главное, что я хочу тебе сказать, – князь поставил бокал и двумя руками разгладил перед собой скатерть. – Я подслушал разговор. На пьянке в Москве.
– Какой?
– Твоя фамилия, согласись, довольно легко запомнить. Великий француз. Я удивился, что у русской такая фамилия. Твоя фамилия в списках. Они спьяну обсуждали, там были чины из ФСБ, – он перешел на шепот.
– Скажи честно, ты издеваешься?
– А ты считаешь, что взрывы тебе приснились? Взорвали гостиницу, труп у тебя на даче, взорвали гробницу. Это что? Мультяшные постановки? – Рюрикович с интересом посмотрел на Анну, – Почему ты думаешь, что МИ-6 могут бегать за какой-то замарашкой, а агенты ФСБ за человеком из неприкасаемого списка террористов – нет? Вон, недавно, какой-то немецкий турок отсидел в американском застенке только потому, что его имя мелькнуло в каких-то не тех бумагах.
– Ты подслушал, а список?
– Что – список? – Иван непонимающе посмотрел на девушку.
– Список на пьянки не берут. Где ты видел список?
– На плече у генерала. Тату себе из этого списка сделал, – князь засмеялся. – Сама подумай.
– Ну, хорошо. И что же дальше? Допустим, мой отец и правда как-то связан с бандитами, что крыши рушат. Но я-то к этому не имею никакого отношения. Я и отца не знаю, и не знаю даже – кто он! Я-то тут причем? От меня-то что надо?
– Да не психуй ты так. Я думаю, что раз ты оказалась в каком-то там списке, то он сам тебя найдет, – Мышковской выпил шампанское.
– Зачем?
– Раз помнит, значит должен связаться с тобой, рано или поздно, – он крутанул бокал на скатерти, он упал на пол и со звоном разбился. – У меня сегодня все валится из рук, – пробормотал он.
– А мне что делать?
– Ждать, – Иван достал портмоне и расплатился с подбежавшим гарсоном.
– Ждать, ждать. Чего мне ждать?
– Когда он свяжется с тобой. Пойдем.
Иван встал, обошел стол и подошел к Анне. Он взял ее курточку и помог накинуть на плечи, как будто в его руках было драгоценное меховое манто.
– Пошли, отрок, – он похлопал ее по хрупкому плечу.
Они вышли из кафе и стали подниматься вверх по улице. Там, недалеко, в небольшом проулке стояла машина Ивана. На площади, в темноте все еще сидели художники и предлагали прохожим сделать портрет.
– Мадам, мсье, разрешите вас нарисовать, – бормотал улыбчивый бородатый парень.
– А что если я тоже тут буду сидеть? Как ты думаешь, мне удастся заработать на жизнь?
