Мариам Петросян - Дом, в котором… Том 3. Пустые гнезда
Привычка слушаться Слепого срабатывает, как рефлекс. Слишком давняя привычка. Столовая обретает яркость и объем, дорога и поля по обе стороны от нее исчезают.
– Извини, – говорит Сфинкс. – Как-то само собой получилось. Я не хотел.
– Вот именно, – вздыхает Слепой. – Надо или хотеть, или не хотеть. Сначала выбери направление, потом беги.
Сфинкс удивляется тому, что Слепой верно угадал его порыв. Он действительно хотел сбежать. Но не туда, куда мог бы завести его Дом.
– Мне просто невмоготу здесь торчать.
– Попросил бы меня. Чего проще?
Слепой решительно встает, увлекая за собой Сфинкса, и устремляется к проверочному столу, почти бежит, распугав своим стремительным перемещением совещающихся Логов. Сфинкс бежит за ним. Опасаясь, что Слепой сейчас врежется в кого-нибудь из воспитателей, и это сочтут диверсией. К счастью, Слепой тормозит в двух шагах от брюха Шерифа.
– Можем мы пройти без очереди? – вежливо спрашивает он пустое пространство над головой воспитателя. – У нас с собой нет рюкзаков.
Очередь не возражает, перенервничавший Шериф тоже. Их наскоро обыскивают и отпускают.
– Весь Дом в твоем распоряжении, – шепчет Слепой Сфинксу, как только они оказываются за дверью. – Кроме первой спальни. Но ты ведь туда и не рвешься, верно?
– Не рвусь, – мрачно отвечает Сфинкс. – Я никуда не рвусь, кроме как в постель. Мне нужно выспаться и собраться с мыслями. Ночь будет длинной.
Слепой замедляет шаг.
– Прости, – говорит он, – но у меня к тебе тоже есть вопросы. Отдых придется отложить. Мы можем зайти в Кофейник. А можем пойти в другое место, где ты выспишься, встретишь рассвет, позавтракаешь и соберешься с мыслями перед тем, как мы поговорим. Выбирай. Второй вариант сэкономит нам уйму времени.
Сфинкс останавливается и пристально смотрит на Слепого.
– Нет, – говорит он твердо. – Я предпочитаю Кофейник.
– Как скажешь.В Кофейнике ни души. Слепой заходит за стойку и шарит под ней в поисках кофе. Сфинкс руководит его действиями. Получив в результате две чашки с черным кофе, они, не сговариваясь, выбирают столик у окна, которое никто так и не удосужился застеклить. Кто-то подстелил под ним тряпку, но стол не догадался отодвинуть, и теперь посреди клеенки красуется сероватая лужица дождевой воды. Слепой плюхает в нее пепельницу и удивленно отряхивается от брызг.
Сфинкс смотрит на пасмурное небо.
– Кажется, ночью опять будет дождь, – говорит он.
Слепой садится рядом со Сфинксом, закуривает и, пристроив зажженную сигарету на краю пепельницы, тут же закуривает еще одну. Вторую он оставляет в левой руке, первую берет правой и держит на излете, фильтром от себя. Сфинксу не приходится ни нагибаться, ни вытягивать шею, сигарета оказывается точно на уровне его губ. Чтобы выпить кофе, Слепой опускает в пепельницу обе сигареты и, поднимая свою чашку левой рукой, одновременно поднимает чашку Сфинкса правой. Проделывает он это механически, не испытывая ни малейших затруднений, а Сфинкс так же механически пьет свой кофе и курит синхронно с ним.
– Ну? – говорит Сфинкс, когда кофе в чашке остается меньше половины. – Спрашивай, не тяни.
– Ты знаешь, о чем я хочу спросить.
– Знаю, – кивает Сфинкс. – Остаюсь я или ухожу?
Слепой кивает.
– Я ухожу, Слепой. Прости.
Смотри на его руки, не на лицо – говорит себе Сфинкс, и смотрит на руки Слепого. А потом все-таки на лицо. На котором написано недоумение. Сфинкс спохватывается, что сказанное им могло прозвучать для Слепого как нечто прямо противоположное. Надо было сказать «я остаюсь» – тогда Слепой понял бы его правильно. Он и так все понял по интонации и извинению, но ему требуется несколько секунд на то, чтобы осознать смысл «оговорки» Сфинкса, и когда он его осознает, лицо его каменеет.
Сфинксу хочется еще раз извиниться, но он себя сдерживает. Это прозвучит хуже, чем молчание. Он понимает, что случайная оговорка сказала Слепому больше, чем любые объяснения. Может, это и к лучшему.
– Ты твердо решил?
– Да. Давай больше не будем это обсуждать.
Слепой хмурит брови.
– Нет, давай все же обсудим. Это из-за них, да? Из-за тех, кто не может уйти?
– Не из-за них. Из-за них тоже. Но я не остался бы, даже если бы остались все.
Скорее всего, ему не следовало этого говорить. Но он старается быть честным. Как Слепой старается оставаться спокойным.
– Почему? – спрашивает Слепой.
– Это моя жизнь, – говорит Сфинкс. – Я хочу прожить ее. Никто не виноват в том, что для тебя реальность там, а для меня здесь. Так уж получилось.
– Русалка знает?
– Нет.
Сфинкс отворачивается, чтобы не видеть, как лицо Слепого озарится надеждой.
– Это не имеет значения, – говорит он. – Она выберет то, что выберу я.
– С радостью?
Вкрадчивый вопрос Слепого остается безответным. Его это радует.
– Ты слишком самоуверен, – говорит он. – Я понимаю, любовь… в горе и в радости, в богатстве и в бедности… но что, если у нее нет выбора?
– Так не бывает.
– Поверь мне, бывает.
Сфинкс ощущает мимолетный укол страха. Холодную сосущую пустоту. Но, поймав тень торжествующей улыбки на губах Слепого, понимает, что им играют.
– Перестань, Слепой, – просит он. – Я не останусь. Не вымучивай из себя угрозы.
– Она не может остаться, – предупреждает его Слепой. – Она из другого мира. Ей не место здесь.
Сфинкс смотрит на него пристально и мрачно, оценивая степень искренности, и, как всегда, не может понять, врет Слепой или говорит правду.
– Что ж, – отвечает он. – Если так, значит, нам не суждено быть вместе. Но признайся, ты ведь сейчас это придумал.
Лицо Слепого спокойно. Только дыхание чуть перехватывает, словно его кто-то ударил.
– Да, – говорит он, помедлив. – Я придумал это сейчас. Чтобы напугать тебя. Конечно, она обычная девчонка, каких тысячи. Наружность кишит ими.
Мстительные нотки в его голосе настораживают Сфинкса.
– Ты что-то о ней знаешь? Знаешь, откуда она?
– От своих родителей, откуда же еще? – фальшиво изумляется Слепой. – Не из яйца же она вылупилась, согласись?
Сфинкс устало закрывает глаза.
– В последний раз прошу тебя, прекрати, – просит он. – Хватит. Мне надоело жить в тени Дома. Я не хочу ни его подарков, ни миров-ловушек, не хочу принадлежать ему, ничего не хочу! Мне не нужны другие жизни, которые проживаешь, как наяву, а потом обнаруживаешь, что успел состариться, что мышцы атрофировались, а окружающие смотрят на тебя, как на оживший труп, и радуются, если ты отличаешь левую руку от правой. Я ненавижу это, я этого боюсь, я не хочу подобной участи ни для кого из нас, даже для тебя, но я же не уговариваю тебя остаться здесь!
Они почти в темноте. Блеклая полоса предзакатного неба потухла, в голый проем окна задувает ветер. Слепой сидит, ссутулившись, обхватив голову руками.
– Поэтому ты отказался пойти туда сейчас? Испугался, что я затащу тебя куда-нибудь, откуда ты не сможешь выбраться? Что брошу тебя там и сбегу?
Сфинкс кивает.
– Что-то в этом роде. Ты угадал. А ты бы не сделал этого?
Слепой поднимает голову.
– Не знаю, – говорит он со злостью. – Может, и сделал бы. Только это непросто. Ты сильнее, чем думаешь. Ты бы выбрался. Все двери открыты перед тобой. Но ты останешься здесь, чтобы прожить свою дурацкую жизнь безруким калекой.
По последней фразе Сфинкс понимает, что Слепой на грани. Он никогда не употребляет этих слов. Никогда не произносит их вслух. Слепому все труднее сдерживать себя, а Сфинксу – видеть его таким.
– С этим можно жить, – говорит Сфинкс.
– Можно, – откликается Слепой. – Живи! Только не пожалей о своем выборе. Я мог бы перевести тебя целиком, ты знаешь. Даже Лорд мог бы это сделать. Подумай об этом.
– Лорду есть о ком позаботиться.
Сфинкс встает.
Дом смотрит на него прозрачными глазами Слепого. Дом не хочет его отпускать. На мгновение Сфинксу мерещится, что Слепого здесь нет. Есть кто-то, способный на все, чтобы удержать его. У него холодеют внутренности. Но это быстро проходит, и перед ним опять Слепой, который никогда не причинит ему вреда.
– Уходи, – говорит он. – Слышать тебя не могу.
Будь у Сфинкса руки, он ударил бы кулаком по столу и, может, стало бы чуточку легче. Но рук нет. Единственное, что он может – уйти, потому что все, что должно было быть сказано, уже сказано.
Выйдя в коридор, он останавливается, услышав за захлопнувшейся дверью Кофейника грохот. Это Слепой сделал то, чего не смог сделать он. Разбил кулак о стол. Сфинкс зажмуривается и стоит еще некоторое время, прислушиваясь, но больше никаких звуков из Кофейника не доносится.Курильщик
И все-таки уйти – как из руки
Рука, уйти – и поминай как звали.
Уйти куда? В неведомые дали…
Р. М. Рильке. Уход блудного сына
Табаки велел мне записать в дневнике, что «грядет Ночь Сказок». Мы только что вернулись из столовой, проведя в ней в общей сложности больше четырех часов. Таким вымотанным я еще никогда себя не чувствовал.