Елена Сазанович - Солдаты последней войны
– И где теперь мы…
Чинную и респектабельную тишину зала нарушала какая-то парочка, сидевшая неподалеку от нашего столика. Попеременно раздавались то вызывающий женский смех, то хриплый громкий бас, пестрящий сомнительными выражениями. Я не выдержал и обернулся. Меня эти весельчаки определенно раздражали. За столиком, размахивая длиннющими руками сидела наголо бритая здоровенная горилла с квадратной челюстью. Рядом хихикала его подружка весьма сомнительной наружности – ярко крашеные рыжие волосы, короткая кожаная юбчонка, черные чулочки в сеточку. Словно почувствовав мой недружелюбный взгляд, она резко обернулась, и мы оба вскрикнули от изумления. И одновременно повернулись друг к дружке спиной.
– О! – засмеялась Майя. – С какими дамочками ты водишь знакомство?! Я и не подозревала о твоем темненьком прошлом.
– Тише, – процедил я сквозь зубы. – Не обращай на них внимания. Я и сам в полном ауте.
– Она тоже из твоей давно забытой счастливой юности? Как бесплатное приложение вместе с помидорами и минералкой к комплексному обеду? Не с ней ли ты шатался по кафешкам?
– Увы, не с ней. Она в это время зазубривала прописные истины. И на нашем курсе была самая тихая и скромная. В общем, забитая девушка. К тому же страдающая социофобией. Не очень умная, но очень усердная и добрая. Именно поэтому на ней женился Редиска. Чтобы соответствовать своему благонравному образу.
– Погоцкий! – Майя не удержалась и внимательно взглянула на соседей. – Его жена?! Вот это номер!
– Не номер, а сюрприз. Для Редиски.
– Они что, к тому же не в разводе?
– Ну что ты! У них крепкая дружная семья. Недавно он сам мне хвастался своей женушкой, ее смиренностью, богобоязнью и любовью к ближнему. Под ближним, естественно, в первую очередь он подразумевал себя.
– Похоже, он слегка ошибся. Я вижу рядом с ней другого ближнего, совсем не похожего на Редиску. А очень даже наоборот.
В последнем мы вскоре смогли убедиться сами. Поскольку Настенька (так любовно называл Редиска свою жену, подчеркивая сказочность и чистоту ее существования), оправившись от первого шока при виде моей скоромной персоны, решительно направилась к нашему столику. За ней косолапила бритоголовая горилла.
– Хеллоу, Кирка! – Настенька бесцеремонно уселась рядом с нами, вызывающе забросив ногу за ногу. – Угости-ка даму спичкой, гражданин начальник.
И, не дожидаясь огня, сама прикурила от моей сигареты. Она была уже порядком пьяна, и я не горел желанием начинать беседу. Похоже, у Настеньки этот вечер был далеко не первый вдали от мужа. И ни о чем сожалеть она не собиралась. За долгие годы жизни с Редиской в ней, видно, накопилось столько нерастраченной энергии и столько ненависти к муженьку, что она решила выплеснуть все одним махом. И, наверное, ничего не опасалась, потому что ей давным-давно на все было глубоко наплевать.
– Моя Нюська – золото, – прогудел горилла, обнимая девушку за талию.
Как быстро сказочная скромная Настенька превратилась в разухабистую Нюську. Но, помня Редиску, ее нельзя было осуждать за это.
– Знакомьтесь, ребятки! – Нюська хлопнула гориллу по широченному плечу. И он подмигнул в ответ подбитым глазом. – Мой дружок – Фингал. Недавно вернулся из мест не столь отдаленных.
– И, так сказать, с корабля на бал, – радовался тот. – Из одного курорта – на другой… Но Нюська – прелесть!
Он так звонко чмокнул ее в румяную щечку, что у меня аж зазвенело в ушах. Я прекрасно понимал, что Настенька совсем другая. Что люди не меняются так быстро. Что она и умнее, и тоньше. Что она нарочито ведет себя нахально и вызывающе, желая показаться намного дурнее, чем есть на самом деле. Она словно бросала вызов и Редиске, и своему прошлому, и своему настоящему. Всему насквозь лживому, подлому и душному редискиному миру, в котором ей пришлось существовать не один год. Она теперь хватала от жизни все, что попадется под руку. Без разбора, не задумываясь, жадно и торопливо проглатывая на ходу, подгоняя время, словно его у нее осталось совсем чуть-чуть. И я даже пожалел ее. Она бежала и от мужа, и от себя. Впрочем, прибежала не в лучший мир. Но, положа руку на сердце, такой она мне нравилось гораздо больше.
– Вот так, Кирка – она залпом выпила мой ликер, подперла сцепленными руками подбородок и блеснула пьяными слезами. – Вот так дерьмово и прошла моя жизнь. Но теперь… Нет…
Она решительно встряхнула ярко рыжими волосами.
– Теперь к черту все! Теперь все будет по-другому!
Я мимоходом взглянул на гориллу и засомневался, что с ним она не нахлебается. Хотя не мог не согласиться, что с ним действительно все будет по-другому.
– Конечно, Нюся, все по-другому, – Фингал ласково улыбнулся. Насколько вообще могут ласково улыбаться гориллы.
– А ты, Кира, ты думаешь… Я знаю, что ты обо мне думаешь. Думаешь, я не знаю?! Да? Хороший, добрый Кира с хорошей, доброй, порядочной девушкой…
– Не надо, Настя! – я положил руку на ее ладонь. – Ничего я о тебе не думаю. Во всяком случае – ничего дурного. Точно. И никакой я не хороший и не добрый.
– Ты всегда всех понимал, вот за это я тебя уважаю! Никого не осуждал! Хотя… Нет, пожалуй, нет. Моего муженька ты так и не простил.
– Давай не будем, Настя.
– Нет, будем! – она хлопнула ладонью по столу так, что зазвенела посуда. – Думаешь, я ничего не знаю про вашу Галку! Все знаю! И как потом он стоял на коленях перед иконой и грехи отмаливал: «Упокой ее душу…» А потом бросался к бумажнику и аккуратно, бережно пересчитывал деньги. Чтобы не ошибиться. Каждую бумажку… И кругом – деньги, деньги, деньги. На его грязных руках, в его тупой башке, в его наглых глазах. А потом опять: «Господи помоги и спаси…»
Настя в сердцах сплюнула на пол и пошатнулась. Язык ее заплетался.
– За все нужно платить, Кира. За все. И только не зелеными бумажками. Я, может, тоже плачу. Но уж лучше так… Лучше вот с ним, – она кивнула на Фингала. Тот что-то нечленораздельное замычал в ответ. – А он неплохой парень, честно скажу, очень неплохой. Хоть никогда и не молился. Зато на лесоповале работал… Знаешь, все познается в сравнении. Так вот с ним, как ни странно, я и узнала, что значит дышать чистым воздухом. И еще узнала, какое оно – счастье. Веришь?
Она дыхнула на нас устойчивым перегаром.
– Ну, Настена. Пора собираться, – горилла бережно подхватил ее своими лапами.
– Куда вы собираетесь на ночь глядя?
– Куда? – Настя посмотрела на меня бессмысленным взглядом. – Ах да, куда… Да сейчас вот поедем к Редиске и я все ему скажу. Зачем всякую дрянь тащить за собой в новый год. Пусть она остается там, в прошлом…. Со всеми долгами я намерена рассчитаться.
– Да, – промычал горилла. – Лучше оно сразу… Со всем и покончить. Так оно легче. А ты, мужик, ежели что – не стесняйся. Я в охране служу, в фирме. Так что, если кому нужно рожу начистить или того круче – обращайся, всегда готов уважить дружков моей Нюськи. Ох, она у меня – золото! И умная такая! Уж и не мечтал, что меня кто-то полюбит. Да еще такая королева!
Королева еле держалась на ногах. Ее крашеные волосы сбились в кучу, помада размазалась по лицу. Похоже, горилла ее обожал и готов был носить на руках. Что он, впрочем, незамедлительно и продемонстрировал. Настенька послала нам воздушный поцелуй на прощанье. А я подумал: неужели оно бывает и таким – счастье?
Только через месяц я узнал, что в ту же ночь Настенька и Фингал погибли в автокатастрофе, так и не добравшись до города. Так и не дождавшись Нового года. Узнал случайно, повстречав на улице Редиску. Он еле держался на ногах. И как рассказал, он пил уже с самого дня похорон Настеньки. Небритая физиономия, мутные глаза, дорогое пальто нараспашку. Сгорбившись и шатаясь из стороны в сторону, он шел по липкому снегу. И поначалу я его не узнал.
– Ты что ли, Погоцкий? – не поверил я своим глазам.
Его красное, щетинистое лицо расплылось в пьяной ухмылке.
– А… Акимов… Ну что, радуйся, торжествуй! Можешь даже сказать, что я расплатился!
Он вдруг заплакал. Как-то тоненько, изредка всхлипывая. Потом понемногу пришел в себя и рассказал о гибели жены.
– Бедненькая, ангел небесный. Чистота и невинность, святость и целомудрие, – Редиска даже в пьяном угаре так и не расстался со своим лилеем. – У тебя, Акимов, никогда не будет такой жены! Никогда! И какая нелепая смерть… Зачем она села в эту попутку?! Еще с каким-то уголовником? Нелепость! Бред! Хотя я знаю – она так спешила ко мне! Хотя я уговаривал ее: отдохни там, отдохни. Но нет, ко мне. Чтобы Новый год – как всегда вместе… Как всегда… А ты радуйся, радуйся, Акимов, что увидел меня в таком виде. Свершилось возмездие-то…
– Прекрати, Погоцкий!
Я набрал снега и растер ему лицо. Он слегка очнулся, я прислонил его к спинке скамейки.
– Я уважал твою жену. И мне искренне жаль, что она погибла. Она была хорошим человеком.
– Да что ты… Что ты понимаешь… Тебе все давалось легко… Женщины, музыка, работа, дружба… А я… Единственное, что мне было даровано – Настенька. Единственное, что оправдывало меня на земле…
