Владимир Владмели - 11 сентября и другие рассказы
– Не очень ты его жалуешь.
– А за что мне его жаловать?
– Он всё-таки брат твоей матери.
– Этот брат ничем нам не помог, когда мы уезжали из Советского Союза.
– Ниночка, когда это было!
– Было давно, но запомнилось надолго. Люди тогда отваливали пачками. Моему отцу сотрудники даже отходную устроили, а мамин брат дрожал как осиновый лист. Я прекрасно помню, как он уговаривал маму остаться в Союзе и доказывал ей, что лучше жить в насиженном гнезде, чем ехать неизвестно куда. Он жаловался, что мы ему всю жизнь поломаем.
– Может в этом и была сермяжная правда.
– Не было. Двойной кульбит приватизировал квартиру, которая принадлежала моему отцу и продал украшения моей бабушки, так что от нашего отъезда он только выиграл. А потом, как видите, изменил своё мнение относительно насиженного гнезда. Я вообще не хотела его принимать, это всё мамина инициатива. Она ведёт себя как Тургеневская девушка. О деньгах за квартиру даже не заикнулась и до сих пор относится к нему, как будто он не вышел из возраста коротких штанишек. Она всегда заботилась о нём больше чем обо мне, а он пользовался этим и грёб под себя. Он даже внешне не похож на своих родителей. Откуда он такой взялся я не знаю. Наверно, моя бабушка хранила какую-то тайну от моего дедушки.
– Меня это не интересует.
– Ну и напрасно, Илюша. Вам придётся с ним общаться и вы должны знать, что это за фрукт. Он запросто может поломать ваши отношения с мамой хотя бы из-за того, что они будут мешать ей нянчить его ребёнка.
– Как же другие люди ухитряются иметь свою семью и мирно сосуществовать с братьями и сёстрами.
– Если их братья нормальные люди, это легко, а у моего дяди нарциссов комплекс.
– Какой? – улыбнулся Илья.
– Комплекс, который называется двойной кульбит, – огрызнулась Нина, – я не знаю латинского названия этой болезни.
– Может её вообще не существует?
– Вообще может и не существует, но у моего дяди она проявляется в особо опасной форме. О чём бы вы ни говорили, он обязательно свернёт на себя и начнёт рассказывать, что именно в этом он самый лучший. Ему ни в чём нельзя верить. Даже если он заговорит о дожде, то лишь для того, чтобы сказать, как он ловко проскочил между каплями и остался сухим. Послушать его, так Бог, прежде чем создавать землю советовался с ним насчёт плана.
– Успокойся, Нина, – сказал Илья, – пойдём лучше купаться, может в воде ты немного остынешь.
– Он же сумасшедший, у него мания величия.
– А ты не обращай внимания на его манию.
Марк тем временем разводил костёр. Накануне прошёл дождь, ветки, которые он собрал, ещё не до конца высохли и он долго над ними колдовал. Когда, наконец, пламя разгорелось, к нему подошёл работник парка и сказал, что жечь костры в зоне отдыха запрещено.
– Что он сказал? – спросил Марк.
– Если ты не потушишь огонь, тебя оштрафуют, а минимальный штраф здесь $300.
– Вот жалость! – огорчился Марк, – я замариновал мясо по собственному рецепту, а у меня шашлыки получаются такие, что пальчики оближешь. Когда я угостил ими шеф-повара ресторана «Берлин», он не отставал от меня, пока не узнал, как я их делаю.
– Ты можешь пригласить нас к себе и мы с удовольствием попробуем твоё жареное мясо, – сказала Нина.
– К себе не могу, – возразил Марк, сделав вид, что не заметил насмешки, – для гриля в квартире места нет.
– Так купи дом!
– Сначала надо на работу устроиться, а теперь это проблема. Вот когда вы сюда приехали, русских брали только, чтобы убедиться, что у них нет третьего глаза во лбу.
– Кто это тебе сказал?
– Это все знают.
– Моего папу приняли, потому что он был известным учёным, – возразила Нина.
– Ну, не знаю, не знаю, – ответил Марк тоном, который свидетельствовал, что уж он-то всё хорошо знает.
На следующий день он вместе с Ильёй отправился в клуб. Пока Илья разминался, Марк осматривал помещение и снаряды. Он попробовал стационарный велосипед, «лестницу» и несколько разных тред-милов, затем встал на тот, который был рядом с Ильёй и увидев, что Илья одевает наушники, спросил:
– Что ты слушаешь?
– Собрание сочинений Толстого.
– Я тебя серьёзно спрашиваю.
– А я тебе серьёзно и отвечаю. Хочу поддержать престиж американской интеллигенции, а то не знают кто такой Лев Толстой. За державу обидно.
– Да, брось ты, я вчера сгоряча брякнул, это Нина меня довела. Я прекрасно понимаю, что в России дураков не меньше, чем здесь.
– Приятно слышать, – сказал Илья, регулируя скорость ленты на тред-миле. Марк сделал то же самое и первые пять минут бежал быстрее Ильи, однако вскоре устал, дыхание его стало тяжёлым, а тело покрылось потом. Он уменьшил скорость ленты, но и такая нагрузка оказалась ему не по силам. Он стал поглядывать на часы.
– Устал? – спросил Илья.
– Есть немного, – ответил Марк, – конечно, я мог бы ещё позаниматься, но после такого длительного перерыва организму нельзя давать слишком большую нагрузку.
– Ты ходил всего 10 минут.
– Не ходил, а бегал, поэтому и устал.
– Зарядку и делают для того, чтобы устать.
– Сильно переутомляться вредно, я и тебе не советую.
– Ну, уж это я решу сам.
– Долго ты ещё собираешься заниматься?
– Полчаса.
– А что бы мне пока поделать?
– Сходи в сауну. Сгонишь жир, а тогда может и тройной кульбит сделаешь.
Марк ничего не ответил и направился в раздевалку. По дороге домой он сказал, что в клубе ему очень понравилось, что за сегодняшний вечер он похудел на два килограмма и чувствует себя так, как будто заново родился. Ему потребуется совсем немного времени, чтобы опять приобрести хорошую форму. Жалко только, что он не может сразу дать своему организму полную нагрузку и вынужден сделать перерыв.
– Надолго? – спросил Илья.
– По крайней мере, дня на три.
* * *Лиза всячески помогала своим родственникам и до того, как Света родила, а уж после этого она почти всё свободное время проводила с семьёй брата. Она ездила по магазинам, выбирала племяннице одежду, водила её вместе со Светой к врачу, а иногда и просто оставалась с ней, давая возможность Марку с женой выйти из дома.
– Я тебя ревную к племяннице, – сказал однажды Илья, – из-за неё мы с тобой стали гораздо реже встречаться.
– Мне интересно, смотреть, как она развивается, – ответила Лиза, – я наблюдаю за ней с момента её появления из Светы на свет и завидую ей чёрной завистью.
– Почему?
– Здесь в родильном отделении стерильная чистота, к молодым мамашам относятся, как к родным и растить ребёнка одно удовольствие. Пелёнок нет, стирать ничего не надо, а дайперсы стоят копейки. Я бы в таких условиях десятерых родила.
– Я с удовольствием тебе в этом помогу, – сказал Илья, – только в беспорочное зачатие я не верю, а для традиционного способа у тебя времени не хватает.
– Поздно уже, Илюша, теперь я внуков буду ждать.
– Поедем в отпуск и я тебе докажу, что не поздно.
– Куда ты хочешь поехать?
– В Москву.
– Что? – Лиза посмотрела на него с удивлением.
– Когда я был на похоронах отца, мне всё там казалось маленьким и обшарпанным и я не знаю то ли это из-за плохого настроения, то ли так оно на самом деле и есть. Я провёл там всего несколько дней, даже к новому времени не успел привыкнуть и теперь хочу посмотреть на Москву в нормальном состоянии. К тому же до конца года мне надо израсходовать весь отпуск, а то он пропадёт.
– Не можешь использовать сам, отдай тем, кто может.
– Глупая шутка.
– Это не шутка. У нас есть специальная программа, по которой желающие жертвуют свой отпуск в специальный фонд. Из него берут больные, беременные и другие остро нуждающиеся.
– Нет уж, свой отпуск я отгуляю сам.
– Хорошо, Илюша, я должна поговорить с шефом, – Лиза подумала немного и добавила, – и со Светой. Я хочу ей помочь пока она здесь. Ей ведь одной очень тяжело.
– Почему одной, у неё муж есть.
– Есть, конечно, но он получил оффер в Иллинойсе и вначале поедет туда один. Ведь неизвестно как его примут на новом месте.
– А пока Света с ребёнком переселится к тебе?
– Нет, но помогать ей я буду. Она, кстати, просила меня устроить Марку отходную.
– Причём здесь ты?
– Во-первых, Марк мой брат, а во-вторых, они живут в маленькой квартире и Света боится, что гости могут заразить её дочку. Сейчас ведь эпидемия гриппа, а она сумасшедшая мамаша. Она любит своего ребёнка до умопомрачения.
– Себя она любит до умопомрачения, – проворчал Илья.
– Ко мне скоро Нина приезжает и я всё равно хотела обед устраивать, – возразила Лиза.
– Кого ты собираешься пригласить?
– Приходи, увидишь. Народу будет немного, только свои.
– То есть мои?
Для Лизы это был больной вопрос. Она по себе знала, что самое тяжёлое в эмиграции это одиночество. Все друзья остаются в другой жизни, а найти им замену в зрелом возрасте очень трудно. Илье это удалось. У него был большой круг знакомых, с которыми теперь общалась и она. Марк в эту компанию влиться не сумел и напоминание об этом, хоть и косвенное, было ей неприятно.
