Виктория Габышева - Любовь, или Пускай смеются дети (сборник)
– Понимаешь, Зой, дела у меня. Я в область все время мотаюсь. Ну не ездить же тебе со мной.
«Ездить. И в область. И к черту на кулички! И на край света!»
– Ты взрослая девочка, должна понимать.
– Я понимаю, – отвечала Зойка и ничего не понимала.
– Да что ж тут непонятного?! – удивлялись девчонки. – Хахаля завела, к нему и мотается. Ясное дело.
– Она сказала, работа.
– Да какая работа в выходные?! Она тебе яснее ясного сказала: «Взрослая девочка, должна понимать».
Зойка сначала отмалчивалась и тихо плакала в подушку, потом бросалась на обидчиц с кулаками. Еще топала ногами и кричала, что Инга Константиновна заберет ее, и тогда все они заткнутся. Инга Константиновна забрала. Свою трудовую книжку из детского дома. Она вышла замуж и переехала к мужу в область. Все заткнулись. Жалели. Но было ли Зойке от этого легче? Она слышала шушуканья за спиной, и не только от девчонок, но и от воспитательниц:
– Поматросила и бросила.
– Прикормила кутенка…
– Заморочила девке голову.
Голова была холодной и трезвой. Все-таки Зойке уже исполнилось тринадцать. Розовая пелена с глаз упала, мир предстал во всей своей циничности, жестокости и несправедливости. И как жить в этом мире без холодной головы и трезвого расчета? Но сердце… Сердце было горячим. Оно ныло, тосковало, обижалось, негодовало, болело. И всю эту боль, весь свой надрыв, всю опустошенность Зойка передавала через танец. Ее движения стали еще более пластичными. Ее руки, ноги, бедра, плечи не просто танцевали – они разговаривали, жили ритмом и музыкой. На паркете из Зойки улетучивалась вся подростковая угловатость, зажатость и нерешительность. Она забывала обо всем, раскрывалась и становилась до того женственной, легкой и прекрасной, что от этого преображения захватывало дух.
– Тебе надо расти, расти, – переживала руководитель студии.
С очередного конкурса в Омске руководитель студии вернулась окрыленной.
– Есть чудесный мальчик. Просто создан для Зои. И остался без партнерши. Они только что выиграли Гран-при, но теперь она уезжает учиться за границу. Ее родители решили: танцы танцами, а образование важнее. А ведь у девочки готовая профессия была в руках. Ладно, это их дело. Это шанс, понимаете?
– Понимаю, – кивала головой новая заведующая, – но не представляю, как я могу помочь. Отпустить ребенка – подсудное дело. Пусть подают документы на опекунство, суд примет решение, и тогда…
– И тогда пройдет еще целый год, а ребята смогли бы уже станцеваться и, скорее всего, даже выиграть не один конкурс. Вы поймите, что Зоя – не простая девочка.
– А вы поймите, что в России непростые законы. Ребенок – собственность государства, и я не имею права распоряжаться им по своему усмотрению.
Заведующая держалась на своем где-то месяц, но после визита к ней мамы будущего Зойкиного партнера колесо фортуны завертелось неожиданно быстро. Уже через неделю Зойка сидела в Омске в гостиной шикарной квартиры и во все глаза смотрела на юношу, которого ей только что представили.
Игорю шел шестнадцатый год. Он был высок, плечист и прекрасен. Светлая волна густых волос над высоким лбом. Ярко-черные брови вразлет. Зеленые глаза, в которых уже уверенно плясали искры обольстителя. Бархатный баритон, кошачьи движения танцора, и в каждом движении, в каждом взгляде – осознание собственной неотразимости. Умной, взрослой женщине все это показалось бы смешным и нелепым. Но Зойка… Зойка влюбилась в первую же секунду. Игорь показался ей божеством. И с этим божеством она будет танцевать, репетировать, проводить целые дни и даже жить в одной квартире.
Надо ли говорить, что очень скоро Зойка проводила со своим партнером не только дни и занималась вовсе не танцами, а делами, далекими от божественных.
И развязка тоже оказалась весьма прозаичной. Года через полтора Зойка почувствовала недомогание и догадалась, что беременна. Никакого беспокойства она не почувствовала, даже обрадовалась. Рановато, конечно, но у настоящей любви и должен быть такой результат. Конечно, придется сделать перерыв в танцах. Плохо, наверное, на взлете. В своей области они уже выиграли все, что могли, и тренер все чаще говорил о Москве. Ну, ничего страшного. Поедут в следующем году. А с ребеночком бабушка с дедушкой помогут.
А помогать никто не собирался.
– Пригрели змею на груди! – шипела потенциальная свекровь, забыв о том, что иначе как Зоинькой змею еще вчера не называла.
– Да… Дела, – вторил ей муж, вынимая из бумажника пухлую пачку денег. – Решите вопрос, девочки, и забудем об этом.
– Как решите? Что значит решите?! – Зойка заметалась по комнате. Она жабой открывала рот и в своих метаниях то и дело останавливалась у дивана, на котором без всякого стеснения развалился Игорь. Зойка хватала его за руки, а он брезгливо отдергивал их и отворачивался.
– Это же ваш внук или внучка! Это же твой ребенок! – На красивом лице Игоря заходили желваки. Он встал и резко бросил Зойке:
– Я еще сам ребенок. – Хлопок двери вонзился ножом в Зойкино сердце.
– Выбора нет, – развела руками будущая бабушка и кокетливо посмотрела на себя в зеркало. – Какая из меня еще бабушка?!
Проблему поехали решать в лучшую больницу к шикарному врачу. У этой семьи вообще все было шикарным: квартира, машины, мебель и сын, которому полагалась шикарная невеста с шикарной родословной и шикарным приданым. Зойка не тянула ни по одному пункту. После унизительного осмотра на кресле у шикарной врачихи девушка тихо плакала у приоткрытой двери кабинета. Но услышанное мгновенно высушило слезы.
– Я, конечно, сделаю, но за последствия не ручаюсь, – сказала врач.
– В каком смысле?
– Срок большой, матка детская. Скорее всего, потом никогда не родит.
– Танцевать сможет?
– Если захочет – сможет.
– А остальное неважно. Какое мне дело до ее потомства.
Когда мамаша Игоря выплыла из кабинета, Зойки и след простыл. Она два дня скиталась по подвалам, обдумывая свои дальнейшие действия. Казалось, она придумала блестящий план и бросилась его выполнять. Открывшему на ее звонок дверь Игорю коротко бросила:
– Мать позови! – А так хотелось прижаться, обнять, завыть в голос, найти защиту. Сердце хотело. А голова понимала, что нечего искать, не о чем просить. Не мужчина Игорь, а так – одна обертка, фантик. Обидно любить фальшивку. Обидно, но не стыдно. Любви стыдиться нельзя. А Зойке было стыдно, стыдно своего чувства, так и не отпускавшего, давящего, сводящего с ума. Но следовало оставаться сильной.
– Явилась? – усмехнулась хозяйка. – Одумалась наконец?
Зойка подняла на нее упрямый взгляд и отчеканила:
– Слушайте меня внимательно. Никаких абортов делать не хочу и не буду. Вы создаете мне условия – я продолжаю танцевать с Игорем. Обычная сделка. Заработаем денег – исчезну из вашей жизни.
– Исчезнешь, – язвительный кивок в ответ. – И быстрее, чем думаешь. Я партнершу для мальчика найду быстрее, чем ты спустишься с этой лестницы. А на тебя, милочка, еще и заявление в полицию напишу. Не пожалею выкинуть пары колечек, чтобы воровкой выставить.
– Да как вы смеете?!
– Смею. Я в отличие от некоторых в пятнадцать лет хвостом не крутила, чтобы выйти замуж за богатенького. Я и в коммуналке пожила, и на съемной квартире, и поработала от звонка до звонка.
Зойка растерялась. Вот значит, как о ней думают.
– Мне от вас ничего не надо. Только на ребенка.
– Нас твой ребенок не интересует!
– Но ведь это ваш… – Зойка срывается и кричит во весь голос.
За соседними дверьми слышится возня. Хозяйка шикает на нее:
– Не произноси этого слова! Убирайся! – И она вытащила из-за двери сумку с нехитрыми Зойкиными пожитками. – Можешь вернуться только за деньгами на аборт, если, конечно, мозги включишь.
– Я вернусь в детдом, и вам мало не покажется.
– Никто тебя туда не возьмет. За твои здешние выкрутасы заведующая взятку взяла – не побрезговала. Ей твое возвращение совсем не нужно. Она заявление о пропаже воспитанницы вмиг оформит, а я еще и своим о краже дополню, и попляшешь ты, красавица, не по сцене, а по этапу. Так что прекрати мне тут сопли лить и угрозы швырять. И не будь дурой! Деньги бери!
– Давайте. – Зойка дрожащей рукой взяла деньги.
Их хватило на несколько месяцев. Койка на съемной квартире, хлеб и молоко. Пока были силы, работала курьером. Хоть какой-то заработок. На другую службу устраиваться не пыталась. Боялась – начнут проверять, отправят в детдом, а оттуда в тюрьму. Куда Зойкиному слову против тонны лжи от двух уважаемых теток?
Хозяйка квартиры, пожилая алкоголичка, вздыхала и качала головой, глядя на растущий Зойкин живот. Но деньги брала – ей надо было на что-то пить и чем-то закусывать. Деньги заканчивались, курьерский заработок не спасал.
