Владислав Картавцев - Хризантемы. Отвязанные приключения в духе Кастанеды
– Когда приступим? – я с вожделением наблюдал за манипуляциями Ирины возле кухонной плиты. Мне страстно хотелось чего-нибудь съесть – горячего и вкусного. В противном случае я умру от голода или от несварения желудка, если она начнет меня потчевать своими смертельно-опасными сырами, соусами и напитками для чистки пластиковой утвари.
– Скоро! – Ирина была занята и сосредоточена, – надо же тебя чем-нибудь покормить, а то твой голодный лязг зубами уже порядком меня раздражает. Ты что предпочитаешь: мясо с кровью, тривиальные сосиски в томате или великолепное овощное рагу из капусты с овощами, специями и отличным запахом изо рта, а не той пропастиной, которой обычно славятся мясоеды?
Я чуть не поперхнулся! Вроде, выбор есть, но попробуй согласиться на мясо или тем более на сосиски! Само собой, пришлось выбирать овощное капустное великолепие со вкусом, плюс побольше хлеба – чтобы хоть как-то насытить свой измученный пищевой неопределенностью организм.
– Я так и знала! – скромно сказала Ирина, когда я огласил свое решение, – поскольку с мясоедами нам не по пути! Они вообще почти все звери!
– Звери? – я не ожидал от нее такой безапелляционности, – так уж и все? Много хороших людей ели мясо и ничего – шерстью не обросли!
– Вот только давай не будем! – Ирина моментально взорвалась, как некий исландский спящий (в то время спящий) вулкан с непроизносимым названием ЙОЛЙОСКАИФУРЙОСАРРИЙОАЛЛИПУКИ. Или это вулкан в Финляндии – я что-то совсем запутался! Итак, она взорвалась и даже грохнула чем-то о столешницу.
Видя такое проявление чувств, я быстро пошел на попятную, осознав, что мясо – это совершенное табу в этом доме, и говорить о нем не то что неприлично, а просто опасно для жизни. Мне немедленно захотелось броситься ниц и просить прощения – особенно под пронизывающим взглядом моей визави, которая (еще хоть одно мое слово), наверное, в грубой форме попросила бы меня на выход. А я не хотел – я хотел есть и хотел ее, и не собирался отступать.
– Все, все! – я замахал руками, как крыльями свирепой (хотя и доброй) летучей мыши, – больше никогда и ни-ни, а лучше давай ужинать, а то не терпится поиграть в шахматы!
– Ладно! Так-то лучше! – Ирина вновь возвратилась к плите, – и не вздумай больше при мне говорить о мясе! Убью!
Она не шутила – точно, убьет! А поскольку моя жизнь мне дорога, я замолчал. Кстати, а не сильно ли по-хамски будет для поддержания разговора поинтересоваться, как себя чувствуют Лена и Лана после вчерашнего? А заодно и заметить, что мне сильно не хватает ласк Майи и вообще – ее душевного тепла?
– Нет, не буду! – забывшись, я проговорил все это вслух и тут же получил отповедь, что все нормальные люди едят капусту и нисколько не жалеют! Я так и не понял, причем здесь капуста, но спорить не стал, зато порезал хлеб и красиво сервировал его аккуратными кружочками. Потом раздерибанил сыр и положил его рядом. Достал тарелки, рюмки и вилки. Словом, поработал официантом, за что и удостоился почти одобрительного взгляда.
– Время трапезничать! – господи, ну откуда у девушек такой лексикон? – Милорд, прошу обслужить даму! И не забудьте зажечь свечи!
Свечей в доме было полно. На любой вкус, цвет и аромат. Я остановился на легком запахе полевой ромашки и не прогадал. Не мускус и не запах болотного лотоса – зато спокойный и умиротворяющий. И не раздражает органы обоняния.
Наконец мы сели ужинать. Ужин проходил при свечах и почти в тишине. Мы изредка обменивались с Ириной мало что значащими фразами – но больше смотрели друг на друга и улыбались. Вернее, улыбался я, а она завораживала меня взглядом своих огромных серьезных глаз. Пару раз я ловил себя на мысли, что тону в них, и без спасательного круга мне уже, пожалуй, не выбраться.
Наваждение было велико – я, действительно, почувствовал, что меня втягивает в какой-то колдовской омут: как будто передо мной раскрывается альтернативная вселенная, наполненная совершенно другим восприятием, другими эмоциями и определениями вещей. Какое-то время я смотрел на мир глазами Ирины, и сполохи ее мыслей мелькали у меня в голове.
А потом все кончилось – одновременно с оглушительным хлопком ладонями, раздавшимся возле моего уха. – Ты точно чокнутый! И где только Майя тебя откопала? Совершенно без тормозов! – хотя слова Ирины были не очень любезными, но интонации ее голоса мне понравились.
– И с чего бы это она так ласкова? – вялая вопросительная мысль попыталась обуздать мой громоздкий и неповоротливый интеллект, но не смогла. Другие мысли ей яростно сопротивлялись и, в конце концов, победили. Поэтому я решил игнорировать мысль и ничему не удивляться. Как уже много раз решал до этого и, наверняка, буду решать после.
– Поиграем? – а Ирина уже комфортно расположилась на кровати, поджав под себя ноги и быстро расставляя фигуры, – или ты прямо сейчас готов танцевать?
– Еще чего! – смириться перед превосходством женщины? А вот фигвам! – будем биться не на жизнь, а на раздевание! – не знаю, какой из меня остряк, но сам себе я казался оригинальным, – ха-ха-ха!
– Садись, уж, чучело! И не изображай из себя Аркадия Райкина, не в коня корм! – меня быстро поставили на место, но зато дали играть за белых. Что было стратегически важно, поскольку мои шансы на окончательную победу возрастали!
Я наморщил лоб и застыл в позе скрюченного Диогена в кадке. Для полноты образа мне не хватало только очков на носу и седых косм – тогда бы я точно был похож на философа-любителя с мотором. «Ходи лошадью!», – мелькнуло у меня в голове, и я, как Крамаров в известном фильме, уверенно шагнул вперед.
Через пять минут оказалось, что Ирина не зря претендовала на победу. Она напористо теснила меня по всем фронтам. Я ушел в глухую оборону, выстроив крепкие редуты и изредка огрызаясь острыми выпадами по флангам и в лобовую штыковую. «Броня крепка, и танки наши быстры!», – еще минут через десять я внутренне ликовал. Ирина стала задумываться все чаще и чаще – и неспроста! Поскольку перед ней тоже сидел не валенок, а человек, который в своей время поиграл в шахматы, поиграл!
– Согласен на ничью! – громогласно заявил я еще через пять минут, – соперники достойны друг друга и хотят обменяться визитками в знак взаимного уважения! Предлагаю ничью ровно двенадцать раз, а потом перейду в наступление!
– Ладно! – сквозь зубы, и гневно сверкая глазами, процедила Ирина, – пока что тебе повезло! Но посмотрим, что ты запоешь в следующей партии – когда будешь играть черными!
– Черными, так черными! – я преисполнился оптимизма. Главное, как обычно, было не проиграть первую партию, а потом уверенность начинала накапливаться, и если я смогу и дальше не делать ошибок, то заветный приз будет у меня в руках (в кармане, рядом с сердцем, за обшлагом пиджака – что там большой энциклопедический словарь пишет об устойчивых выражениях?)
– Давай меняться! – Ирина нервно дернула головой и бросила на меня один из своих многочисленных и многозначительных взглядов, призванных размазать меня по поверхности кровати и лишить возможности логически думать. Не тут-то было: внезапно я впал в раж и сам себе приказал разделать Ирину, как бифштекс на блюде.
Спустя тридцать секунд она ринулась в атаку, попытавшись навязать мне маневренный напряженный бой с массовым разменом пешек и тяжелых фигур-ландскнехтов, но я не принял ее предложения и снова навязал ей тягучую игру, которая (как я видел) была Ирине совсем не по душе.
– Ты что, раньше занимался в секции? – вид у Ирины был немного обескураженный. Мне же доставляло подлинное удовольствие смотреть, как она задумчиво изучает доску, покусывает губы и неуверенно переводит взгляд то на одну фигуру, то на другую.
– Не-а! – я постарался ответить как можно более развязно и хрипло, подстраиваясь под жаргон уличной шпаны, которая всеми силами осваивает нехитрый блатной язык, – не гони, ходи!
Моим тайным желанием было вывести Ирину из себя и учинить ей разгром. Если она не справится со своими эмоциями, то шансов у нее нет: выиграть в шахматы можно только обладая трезвым умом и устойчивой нервной системой. – Ну, че смотришь? Слабо?
Я ожидал от нее взрывной реакции и даже приготовился отражать яростный эмоциональный натиск, но внезапно лицо Ирины приняло холодное выражение, взгляд стал немного с поволокой, и она пристально замолчала. Я и сам не мог понять, почему мне в голову пришло такое выражение: «Пристально замолчала», на факт – все было именно так.
Внезапно меня одолела сонливость, я чувствовал, что веки наливаются тяжестью, а мысли начинают уплывать за горизонт. – Не спи! – настойчивый и резкий приказ всплыл в подсознании. Спасаясь от внезапной ментальной атаки, я инстинктивно вошел в область взаимодействия с абстрактным «магическим» миром, и некто откликнулся на мой невербальный призыв и протянул мне руку помощи. А, может, это была сама вселенная, которая заговорила со мной на понятном языке?
