Максим Гуреев - Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник)
– Не трепещи меня! Пусть думает, что хочет, только бы тихо сидел… То есть лежал, – поправилась мама, уже почти взяв себя в руки.
Несколько мгновений мы стояли молча посреди киноотдела, и я почему-то неуместно вспомнила школьный стишок про спектакль «Хижина дяди Тома», когда на сцене продавали негра, а из зала выбежала девочка и протянула недостающие деньги.
И воцарилась тишина,
Согретая дыханьем зала,
И вся Советская страна
За этой девочкой стояла.
И я чувствовала, что за нами – Филя!
Мама оценила мой юмор и даже усмехнулась.
И вдруг в полной воцарившейся тишине раздался отчётливый счастливый храп Фили.
Мы переглянулись. Мамина мысль работала лихорадочно.
– Магнитофон!
Я нашла глазами магнитофон, притаившийся на подоконнике, подбежала, врубила музыку.
Почти тут же в киноотдел вошла дама из Министерства.
– Здравствуйте, Катя.
Мама, заметив, что со стола не убрана бутылка, бросилась к даме, как к родной, заслоняя собою стол и делая мне у себя за спиной руками отчаянные знаки – мол, убери бутылку.
– Ой, здравствуйте, Татьяна Петровна! Да я бы сама привезла.
– Да я тут была недалеко. По делам. Как вы меня весело встречаете! Музыкой!
Я спрятала бутылку под стол.
– Да! У нас тут всегда весело. Работа такая! – не растерялась мама.
– Я звонила с утра. Ваш осветитель сказал, что Феликс будет в три. Я, наконец, решила познакомиться и заодно забрать плёнку.
– А‑а, – нашлась мама.
– Мы с ним всё по телефону да по телефону. Он очень обаятельный. И такой эрудит.
– Да-а! Он такой! На любую тему – часами!
– Вот-вот. О монтаже Эйзенштейна…
– Проходите, пожалуйста… Это моя дочка.
Я громко и вежливо сказала:
– Здравствуйте.
– Похожа на вас, – констатировала дама и продолжила о своём: – Я видела два его фильма. Вот – про новый ледокол. Там так снято! Камера словно плывёт над самыми льдами! Как он это сделал?
– Это он с борта свесился. Женя его на ремнях держал.
Про этот подвиг даже я знала. А мама уже набирала обороты:
– Мы потом за этот фильм диплом получили и медаль. Филя у нас вообще весь в медалях ВДНХ, как бык-рекордист. Ой, извините!
Дама посмотрела на маму слегка растерянно, не понимая, шутит она или всерьёз. Дама явно не знала, как среагировать на быка (кто их знает – как принято шутить у этой творческой публики), поэтому перевела разговор в нужное для неё русло:
– А другой его фильм – про погрузку. Там так снято! Мешки прямо на камеру падают сверху!
– А‑а… Это он в трюм лёг – на самое дно. И велел, чтобы мешки на него бросали.
– Ведь это опасно! – ахнула дама.
– А он ничего не соображает, когда снимает. Он в творческом трансе. Для него ничего не существует – только картинка! – объяснила мама природу операторского мастерства.
– И этот фильм – про Петрозаводский КЮМ. Думаю…
– Тоже совершенно замечательный! – в экстазе воскликнула мама, потому что Филя храпанул погромче.
Дама из министерства прошла на середину комнаты, обвела взглядом скромное помещение киноотдела и взглянула на часы. Ласковый голос её поменялся на начальственный:
– А он, собственно, где?
Мама схватила коробку с плёнкой фильма, который собиралась показывать мне.
– Вот! Копия – специально для вас. В целости и сохранности. – Мама это сказала с нажимом, за которым читалось: берите копию и идите уже отсюда.
– Понятно. Спасибо. Феликс где?
– Вы знаете, Татьяна Петровна, тут такая накладка приключилась. Дело в том, что он срочно уехал…
– То есть?
– В командировку. В Шостку. За плёнкой. Неожиданно… Он думал, что на завтра билеты возьмёт, а там на завтра не оказалось уже, а на послезавтра нам уже поздно – у нас же график, съёмки… Только на сегодня билеты были. Ну, он и поехал прямо сразу. Позвонил мне с вокзала – что садится в поезд. Очень просил перед вами извиниться!
– Да? Извиниться? – резко погрустнела дама. Прямо на глазах. Вот как она хотела увидеться с нашим Филей!
– Переживал! Расстраивался! Буквально перед вашим приходом… звонил.
– Значит, не судьба! – попыталась казаться весёлой дама.
И мне её стало жалко.
– Значит, в другой раз! – на той же искусственно весёлой ноте поддержала её мама.
Дама уже собралась повернуться к двери.
И тут случилось непредвиденное!
В киноотдел влетела, ворвалась, вбежала… Филина жена – Соня.
Видимо, она всё же решила не бросать мужа на произвол судьбы. Совесть её загрызла, и она поехала-таки к нам, но по дороге, вероятно, ругала себя за проявленную слабость на чём свет стоит и накрутила нервы до такой степени, что дышала, как паровоз.
– Ну? Где он?
Мама оценила осложнившуюся ситуацию и царственно и спокойно повела рукой в сторону министерши:
– А… Познакомьтесь, пожалуйста. Это вот Татьяна Петровна – наш куратор из министерства…
Увидев начальство, Соня «осадила», усмирила, как могла, свой темперамент, даже попыталась выдавить из себя миролюбивую улыбку:
– Здрасте.
– Здравствуйте. – Дама была благосклонна, но огорчена.
– А это Софья Михайловна – жена Феликса, – не останавливалась мама. – Я вот только что сказала Татьяне Петровне, что Феликс уехал в Шостку. Билеты были только на сегодня. Неожиданно уехал.
– А‑а, – вполне понимающе протянула Соня, всё же оглядев киноотдел недоверчивым взглядом.
– У вас очень талантливый муж, – неожиданно сказала Татьяна Петровна. И я вдруг услышала в её голосе нотки женской зависти. – Необыкновенно.
Наверное, Соня зависть тоже услышала.
– Да? – спросила она подозрительно и внимательно принюхалась к духам министерской дамы.
– Нет-нет. Я знаю, что говорю. Я немало фильмов пересмотрела. У него редкий дар. Взгляд… детский, я бы сказала. Он видит мир так открыто, так искренне! В таких потрясающих деталях, которые может заметить только ребёнок или очень непосредственный человек, сохранивший в себе детство.
Ох, лучше б она молчала! Я представила себе, какой скандал ждёт Филю дома за эти дифирамбы.
– Незамутнённый ещё глаз, незамыленный.
– Незамутнённый?
– Именно! У вашего мужа уникальные операторские данные! Ему бы на «Мосфильме» работать, а не в этой… конторе.
– Так он там и работал!
– А что же ушёл?
– Так его…
Мама не могла допустить непоправимости и резко вмешалась:
– Его там совершенно не ценили, Татьяна Петровна. Знаете, всё на вторых ролях, всё помощником оператора. А у нас он всё-таки сам снимает – сам себе хозяин. Никто творческий полёт не останавливает, не обрубает художнику крылья.
– Ну да. Тоже верно, – грустно согласилась дама.
Но это было ещё не всё!
Тут вошёл… Женя, примчавшийся с вокзала на всех парах.
– Здрасте, – сказал он и замолчал на всякий случай, вопросительно сверля глазами маму.
– Ты уже посадил Феликса на поезд? – объяснила она ему ситуацию.
– А?.. Да… Всё… Ту-ту… – сориентировался он.
– Ну вот, – вздохнула мама облегчённо.
– Приятно было познакомиться, – наконец, начала прощаться дама.
– Мне тоже, – ответила Филина жена, подпихнутая маминым локтем.
Дама благосклонно кивнула и мне:
– Хочешь, наверное, артисткой быть? В кино сниматься, а?
Я опять вежливо улыбнулась.
– Всего хорошего. Как плёнку посмотрю – сразу позвоню, – добавила она в дверях маме.
И снова я вспомнила «И воцарилась тишина»… Повторяюсь, но лучше детской классики не скажешь. Мы все пережили стресс.
– Духи вроде не эти, – нарушила тишину Соня.
– В смысле? – не поняла мама, думавшая о своём.
– Позавчера полчетвёртого утра пришёл на рогах – весь женскими духами пахнет, просто как клумба. Вроде не эти.
– Может, он их пил? А ты сразу обвинять! – вступился за друга Женя.
Это Соня пропустила мимо ушей – она уже решала другую загадку.
– Куда мужика-то моего дела? – спросила она маму.
А Женя спросил меня, приросшую к магнитофону:
– Чего музыка орёт? Выключь. И так башка трещит… от нервов.
Я выключила. Раздалось мерное похрапывание Фили.
Соня подошла к двери и ударила по ней кулаком.
– Вот паразит!
Мама педантично взяла ключик с гвоздя и открыла дверь.
Женя тут же бросился немилосердно трясти Филю:
– Просыпайся! Тебе ехать! Я за такси пошёл! Просыпайся!
Филь!
Соня злорадно засмеялась:
– Щас тебе! Его теперь из пушки до завтра не разбудишь.
Женя попытался Филю поднять, но тот уже находился в слишком глубоком сне. И был очень тяжёлый.
Женя безнадёжно махнул рукой.
Тогда мама (я никогда не сомневалась, что она найдёт выход из любой ситуации!) приблизилась к Филе и вдруг закричала дурным казённым голосом:
– Шостка! Подъезжаем! Гражданин, кто Шостку спрашивал?
Шостка!
Филя, тут же встрепенувшись, с трудом поднялся. Глаза его всё ещё были закрыты.
Мама пожала плечами:
