Игорь Симонов - Неизбежность лжи
– Ты не должен выходить на авансцену прежде, чем станет понятно, что движение приобрело необратимый характер. Продолжай настаивать на своих декабрьских тезисах. Повторяй их раз за разом, усиливай, но никогда не переходи границу, дозволенную законом. Главное, чтобы тебя через два месяца читала вся читающая страна и удивлялась, почему не видит тебя на трибуне, и думала, что это происки тех, кто оккупировал трибуну и начинала кричать им – долой, хотим слушать Дольчина… – он вздыхал и недовольно переспрашивал, – ты понял? Может, тебе копирайтера[64] взять?
– Нет, – отвечал Костя, – я буду писать сам. Так лучше все чувствуешь.
– Правильно, молодец, именно чувствовать, здесь невозможно просчитать, здесь надо чувствовать…
Костя благополучно заснул после трех бокалов вина и проснулся, когда самолет уже приземлился во Флоренции. Улыбчивая стюардесса, которая весь полет обсуждала со вторым пилотом, кто этот привлекательный мужчина и почему он летит один, тронула его за плечо, он улыбнулся ей в ответ.
– К семье летите? – не выдержала все-таки стюардесса.
– В некотором смысле, – теоретически Костя был готов к продолжению знакомства, но решение нужно было принимать очень быстро, поскольку самолет уже подруливал к стоянке, – к семье, но не своей. Я к отцу лечу, – и тут же добавил, не давая ей времени сказать какую-нибудь банальность, – я тут вот на бумажке телефон свой московский написал, в Москве буду примерно через неделю. Если будет настроение, позвоните. На всякий случай, я не женат, – сказал он и засмеялся, девушка не смогла скрыть изумления от подобной откровенности. – И меня зовут Костя, впрочем, на бумажке написано.
– Даша, – улыбнулась девушка, видимо, забыв, что представлялась в начале полета, или посчитав, что в контексте последних слов «Даша» прозвучит уже совсем по-другому.
– Спасибо, Даша, накормили, напоили и до места довезли. Теперь моя очередь ответить гостеприимством.
– Я позвоню, – сказала Даша чуть слышно, потому что из кабины уже вышел пилот.
– Всем спасибо, – Костя пожал ему руку, – и с наступающим Новым годом.
– И вас также, всего вам доброго.
У трапа самолета стоял микроавтобус, в который уже занесли его чемодан. На улице было сравнительно тепло, градусов десять – двенадцать, но моросил неприятный мелкий дождь. Первой, кого увидел Костя, когда прошел все необходимые формальности, оказалась радостно улыбающаяся Тесса, он обнял ее и почувствовал радостное возбуждение от того, что скоро увидит отца и братьев, и от того, как проведет эти несколько дней – за вкусной едой и веселой болтовней с Тессой и ребятами. От Тессы он знал, что отец недавно выписался из больницы, где проходил обследование. Все очень волновались, но, спасибо Деве Марии, ничего серьезного, хотя он стал еще более мнительным, иногда начинает брюзжать, что, возможно, ему не говорят всей правды или просто итальянские врачи такие тупые и надо ехать в Германию.
– Так пусть едет в Германию, – перебил ее Костя, – про деньги не думайте, я заплачу.
– Слушай, милый Костя, ты же знаешь, что все это просто разговоры, никуда он не поедет.
– Тебе тяжело?
– Да, – просто ответила она, – иногда тяжело, иногда хорошо. Я знала, что так будет. Это был мой выбор. Мой сознательный выбор, хотя, – она лукаво посмотрела на него, – такие, как ты, кажется, отрицают наличие у женщин сознания.
– Ты исключение, – засмеялся Костя, – ты такое исключение, которое самого большого женоненавистника способно примирить с существованием женского пола.
– Хотя, – Тесса решила не отвечать на комплимент, – я уверена, что при тебе никаких разговоров о здоровье не будет. Он читал твой блог, я тоже читала, и дети, ему не терпится обрушить на тебя всю мощь своего исторического и политического опыта. Так что, я думаю, эту неделю мы проведем хорошо. Все очень соскучились по тебе.
– Я тоже, – сказал Костя, и это было чистой правдой.
Тесса позвонила с дороги, и отец встречал около дома в теплой куртке, надетой на клетчатую рубашку, в джинсах, шея была замотана красивым шарфом. Он похудел со времени последней встречи, коротко подстрижен, что делало его похожим на поздних героев Клинта Иствуда. Это был сюрприз, и отец с Тессой остались очень довольны произведенным впечатлением.
– Смотри, что эта женщина сделала со мной, – сказал он после первых объятий и приветствий, с нежностью глядя на жену, – она сделала то, что никому не удавалось, даже твоей матери. Она пользуется моей беспомощностью.
– Да-да-да, начинается, самому же так больше нравится, а то ходил лохматый, а посередине плешь, очень красиво, – засмеялась Тесса.
– Я был похож на художника, – возобновил отец старый шутливый спор.
– Но ты же не художник, – в который уже раз повторила Тесса.
– И то правда, иди сюда, и ты иди сюда, как же я вас люблю обоих, – он сказал это с не проявлявшейся ранее сентиментальностью в голосе.
«Еще немного, и этот человек, которого я так люблю, станет совсем стариком. Время так долго щадило его, но всему наступает предел, – он перевел взгляд на Тессу, которая, похоже, почувствовала, о чем он думает, и ответила глазами: «Я знаю, но не думай об этом, все в порядке, хорошо, что ты здесь».
Костя расположился в своей комнате, достал подарки – два последней модели iPhon’a, купленные для братьев по договоренности с Тессой, серебряный браслет, с защелкивающейся драконьей головой с рубиновыми глазами, купленный специально для нее на Бали на фабрике Джона Харди[65], и прижизненный двухтомник «Дневника писателя» Достоевского для отца. Такой двухтомник был у него когда-то еще в России, и Костя знал, что отец очень хотел бы снова подержать его в руках.
Перекусили горячим хлебом, оливками, моцареллой и помидорами. Из-за трехчасовой разницы время обеда не совпадало. Во время еды вернулись с футбола братья – мокрые, потные, возбужденные. Костя вскочил из-за стола и обнял их обоих – старший был уже почти с него ростом.
– Разговариваем только по-русски, – крикнул отец.
– Они же мокрые, – воскликнула Тесса.
– Рады тебе, – с очень смешным акцентом заученно проговорил младший, утыкаясь Косте в плечо. Потом они пошли мыться и переодеваться, Костя тоже пошел наверх поменять намокшую рубашку, а когда спустился вниз, увидел, как отец нежно гладит Тессу, будто расчесывая ее густые волосы с первыми признаками седины.
– Садись, – сказал отец, – может, ты вина хочешь?
– Да нет, – Костя покачал головой, – подождем до обеда. Обедаем дома?
– Дома, конечно, дома. Первый вечер обязательно дома. Ну, тогда рассказывай, – не выдержал отец, – у тебя есть что рассказать, я думаю. Кстати, я регулярный читатель твоего блога, и дети тоже стараются, для них это хороший стимул читать по-русски. Брат – известный блоггер, они считают, что это очень круто.
– А ты не считаешь? – решил поддразнить отца Костя.
– Нет, но я спокойно к этому отношусь. Ну, расскажешь, как дошел до жизни такой?
– Расскажу, конечно, но не сейчас, это долгая история.
– И если я правильно понимаю происходящее, то она вся еще впереди, так?
– Ты правильно понимаешь, – Косте было приятно, что отец так же быстро и точно реагирует даже на то, что находится вдали от него. – И кстати, о блоггерах, – добавил он, не удержавшись, – я думаю, что первым был твой любимый Достоевский.
– Ты имеешь в виду «Дневники»?
– Ну да, просто он писал раз в месяц, а я два раза в день.
– Но он кроме «Дневников» написал несколько великих романов…
– Папа, это не честно, – перебил его Костя, мы говорим о блоггерах, а не о писателях, у него была своя работа, у меня своя.
Ребята уже спустились со второго этажа и сели рядом с Костей на диван. Он обнял младшего и улыбнулся старшему, говоря таким образом – ты уже взрослый, поэтому я обнимаю его, а не тебя.
– Ну вот, уже спорите, – вмешалась Тесса, ее английский стал еще мелодичнее и еще больше насытился итальянскими интонациями.
– Все, все, никаких споров, рассказывайте о себе.
Костя слушал их, переводя взгляд с одного на другого – новая книга отца о хрущевской оттепели, повышение Тессы по службе, теперь она была уже Duty manager в своей гостинице, что бы это ни значило, Андрей учился в Швейцарии, там было здорово, но очень дорого, Никита в прошлом сезоне был признан лучшим игроком школьной команды, он играл правого полузащитника, его кумиром был Роналду[66], его уже приглашали на просмотр в детскую команду «Фиорентины», но отец и Тесса были категорически против и очень рассчитывали в этом вопросе на авторитет Кости, впрочем, такие же надежды на его авторитет возлагал и Никита. Но это все не сегодня, будет еще время обсудить и поспорить, впереди пять дней, а сегодня, просто рассказы о спокойной тосканской жизни, такой спокойной, что Костя слушал с интересом только потому, что это были его единственные близкие люди. «Наверное, это и есть настоящая жизнь, – думал он, задавая правильные вопросы и вставляя в нужном месте правильные замечания, – такая жизнь, которой хочет жить или живет большинство людей, такая жизнь, которой хотела жить и, надеюсь, будет жить Лиза, такая, которой хотел жить он сам три года назад и которую больше не мог для себя представить».
