Ася Лавруша - Шведский стол (сборник)
Юхан твердо верил в школу свободной мысли. Но высокоскоростная сосредоточенность, с которой русские женщины записывали его слова, доставляла ему некое слегка щекотное удовольствие. В самом начале лекции он предупредил участниц, что они могут в любой момент перебивать его вопросами, и был действительно готов к тому, что время от времени ему придется давать какие-нибудь дополнительные объяснения, но женщины, казалось, видели свою задачу в том, чтобы увековечить на бумаге как можно больше, по возможности, все, что произносил лектор… Юхану Стенмарку это нравилось. Несмотря на то, что это противоречило демократической педагогике, которой он посвятил свою жизнь…
В конце мероприятия Юхан настоял на «диалоге со слушателями», предложив публике задать вопросы или просто высказать свое мнение. Во-первых, ему на самом деле было интересно, как русские восприняли материал. А во-вторых, он уже рассказал все, что хотел – на перевод ушло меньше времени, чем предполагалось при подготовке. После объявления «диалога» повисла пауза, но Юхан молчал и приглашающе улыбался. Наталья Леонидовна отправила в зал из президиума требовательный и немного гневный взгляд. В конце концов молодая симпатичная девушка, явно преодолевая робость, поднялась и спросила, во всех ли школах Швеции отказались от традиционных парт и используют круглые столы, за которыми все дети сидят лицом друг к другу – ну как на фотографиях, которые им показывал господин Стенмарк. Юхан ответил, что кое-где еще сохранилась старая меблировка, но заверил, что в стране «делается все для создания демократичных и комфортных условий обучения».
– Еще вопросы, комментарии, – призывно воскликнул Юхан по-шведски, потом выбросил вперед руки и добавил по-русски: – Пашалуста! – Публика умиленно заулыбалась, а пожилая женщина с красиво, как в довоенном кино уложенными седыми волосами, не вставая с места, спросила:
– А сколько у вас в стране получает педагог с сорокапятилетним стажем?
– Да и вообще, сколько учитель получает? – негромко повторили сразу несколько голосов. Наталья Леонидовна посмотрела на коллег очень сердито, покачала головой, но погасить в глазах собственный интерес к заданному вопросу не смогла.
Юхан же немного растерялся. Он не привык к тому, чтобы публично рассуждать о зарплате. Но если попытаться подумать обобщенно, то, пожалуй, можно сказать, что труд шведского учителя оплачивается незаслуженно низко.
– Назвать какую-то конкретную цифру я не смогу, – произнес лектор. Потом хитро улыбнулся и продолжил: – Но шансов стать миллионером у шведского учителя нет. Ведь для того, чтобы получить профессию педагога, нужно четыре года учиться. А если сравнить зарплату дипломированного учителя с тем, что получают представители других специальностей длительного обучения – юристов, скажем, или инженеров, – то учитель рискует оказаться на самом последнем месте…
– А у нас учитель получает двадцать пять долларов в месяц, – грустно отозвалась из зала та же седоволосая женщина.
– Это переводить необязательно, – шепотом сообщила Наталья Леонидовна Александру, но тот уже успел повторить сказанное по-шведски. Юхан растерялся. То есть он, конечно, слышал, что российская экономика нестабильна, но не настолько же, чтобы учителю платили двадцать пять долларов в месяц! И потом как это увязать – двадцать пять долларов и все эти золотые зеркала, и президиум, и туфли на высоких каблуках? У Тины тоже есть одна пара нарядной обуви, она надевала ее в прошлом году на свадьбу племянника, а потом у нее три дня болели ноги. И эти их костюмы с прическами… Это все – на двадцать пять долларов?.. Что же ему ответить?
Наталья Леонидовна, «прочитав» замешательство шведа, пришла на помощь:
– Дорогие друзья! – произнесла она с итоговой торжественностью. – У вас наверняка осталось много вопросов, но я надеюсь, что господин Стенмарк приезжает к нам не в последний раз и что впереди у нас много интересных встреч, на которых мы сможем продолжить начавшийся разговор. А сейчас наше время приближается к концу, и я хочу от вашего лица поблагодарить господина Стенмарка за интересное выступление и на память о нашем семинаре подарить ему книгу о Санкт-Петербурге.
Юхан принял подарок, прижал его к сердцу и проникновенно произнес заготовленное заключительное слово:
– На прощанье я хочу рассказать вам одну индийскую притчу о пяти слепцах. Однажды пятерых старцев привели в некую комнату и предложили отгадать, что за предмет в ней находится. Каждый из них подошел к предмету со своей стороны, потрогал его, понюхал, погладил. И вскоре каждый был точно уверен, что знает ответ. «Это кирпичная стена, я чувствую пальцами шершавый раствор и крепость глины», – решил первый. «Нет, это мраморная колонна, я могу обхватить ее руками», – возразил второй. «Это веревка, которую раскачивает ветер», – сообщил третий. «Да нет же, это ковер-самолет, он вот-вот унесется в небо, я едва удерживаю его на земле», – заявил четвертый. А пятый был абсолютно уверен, что в руках у него извивается огромный питон. Будь у них зрячие глаза, они бы поняли, как далеки их ответы от истины. Умей они слушать друг друга, они могли бы догадаться, что перед ними – слон! Но они не могли видеть и не умели слушать. Они – это мы с вами! Ни один из нас не может утверждать, что ему или ей известна абсолютная истина. Поэтому давайте слушать друг друга! Давайте слушать наших детей! Ведь именно им придется, исправляя ошибки всех предыдущих поколений, строить на нашей маленькой планете лучший мир!..
Юхану хлопали так долго и громко, что ему вспомнился спектакль в Стокгольмской опере, куда как-то в студенческие годы его и Тину пригласили Биргер с женой…
По окончании семинара планировалась экскурсия по городу, после которой Юхану предоставлялось, как сказала Наталья Леонидовна, «свободное время», а следующим утром они с Виктором и Александром должны были отправиться в Выборг.
Санкт-Петербург был чем-то похож на Стокгольм – только сильнее и как-то нахальнее. А может, Юхану так казалось, потому что малоразговорчивый Виктор ездил быстро и дерзко, и этот непривычный с неожиданными торможениями темп, в котором за окном автомобиля бегали мощные улицы и площади, повергал Юхана в некое хронологически-географическое замешательство. Ему казалось, что он в режиме ускоренного воспроизводства смотрит фильм о чем-то великом и малопонятном. Александр время от времени что-то рассказывал, они останавливались то у терракотовых маяков, то у голубого монастыря необыкновенно женского изящества, то у строгой ограды, за которой сквозь живейшую зелень просматривались беломраморные фигуры прошлого.
Потом они оказались у Медного Всадника. Александр говорил о Петре Великом и Карле XII. Слушая вполуха, Юхан рассматривал змею, ползавшую по граниту извилистого пьедестала, по-ослиному торчавшие листья лаврового венка, указующую длань императора и копыта его скакуна. Царь на вздыбленном коне производил на Юхана неприятное впечатление – он подавлял, в нем не было ничего демократического! И хотя Юхан понимал, что это история, что к прошлому нельзя примерять критерии современности, но сделать с собой ничего не мог – каменный правитель его раздражал. Не нравился он ему – и все тут!
Юхан посмотрел на расположенный за памятником собор с огромной золотой головой. Это было красивое сильное здание, но оно чем-то напоминало старинный чернильный прибор, который он видел в музее Дроттнинхольма, куда они как-то ездили с ребятами на экскурсию. Юхан вдруг вспомнил, с каким увлечением участницы семинара записывали его лекцию. «Нужно отредактировать текст, сделать его весомее что ли… Уж если они так старательно конспектируют, то пусть каждое слово будет действительно важным и значимым», – ответственно подумал шведский лектор, усаживаясь в автомобиль, который, рванув с места, помчался строго в направлении, указанном недемократическим императором.
«И еще внешний вид! – продолжил рассуждения Юхан. – Может, здесь не принято ходить на официальные мероприятия в джинсах? Ему лично все равно, он, как известно, демократ. Но это не значит, что демократу нужно нарушать социальные традиции страны, которая так тепло его принимает…»
– Александр, скажите, а у вас в России пиджак и галстук являются более привычной одеждой для семинаров, вроде нашего? – осторожно поинтересовался Юхан у переводчика.
– Трудно сказать, – ответил Александр, – в нашем случае, строгая одежда не обязательна. Вы же рассказываете о демократизации общества и иллюстрируете ваши слова вашим же внешним видом. А если говорить вообще, то в России любят… – Александр помедлил, подбирая слова, – любят определенную внешнюю солидность, вес что ли…
«Солидность, вес…» – повторил про себя Юхан, а вслух сказал:
– Я как-то об этой стороне совсем не подумал. Думал, мы будем много ездить, жить на чемоданах, посещать обычные школы. Поэтому у меня с собой только полуспортивные вещи. Может, имеет смысл заехать в какой-нибудь магазин мужской одежды, чтобы я мог купить что-нибудь более подходящее для… – Юхан хотел сказать «солидности», но сказал:…атмосферы? Ведь впереди еще целых четыре семинара!
