Алексис Винг - Ваниль и терпкий запах корицы
Уильям Кофер, мой новый друг и возлюбленный. Как так вышло, что я полюбила его, незаметно для самой себя, и так очевидно для окружающих? Завязав с ним знакомство, я ведь и не предполагала, что всё обернётся этим. Я всё ещё не могу разобраться в себе, всё ещё путаюсь в мыслях, желаниях. Я разрываюсь на части. Разум мой говорит, что я должна опомниться. А сердце, сердце уже давно никого не слышит. Оно безоговорочно отдано ему. И хоть я знаю, что мы с ним не будем вместе, мои чувства от этого не ослабевают. Они лишь переливаются разными цветами, оттенками, как будто играя со мной. Я не знаю, почему судьба уготовила мне такую любовь, и почему я вновь не могу быть со своим любимым. Но я стараюсь быть благодарной уже за то, что вновь смогла впустить мужчину в своё сердце. Только теперь моё сердце разрывается от боли, от страха, что мой возлюбленный погибнет… Любовь – это боль и постоянный страх. Во всяком случае, у меня.
Прохладный вечер уступал дорогу морозной ночи. Воздух был по-особенному свеж, как будто пропитан влагой водного источника. Деревья понуро склоняли ветки по велению ветра. Круглолицая луна осторожной поступью ступала на ещё голое небо. А звёзды спрятались под буро-зелёными тучами, как будто боясь увидеть ещё один труп на земле. Вся природа и всё живое оплакивали умерших, а печальная осень своим холодом наказывала всех тех, кто был тому виной. Но я не замечала этот холод, хоть синюшные руки подсказывали, что тело моё всё сильнее охладевает. Ночь окутывала меня бледной пеленой, в которой даже моя тень и очертания тела казались невесомыми, относящимися к иному миру, миру призраков.
Я просила, словно какая-то язычница, у небес спасения, не для себя, пропащей, а для своих близких. Я уже не знала, в какого Бога верить, и какому поклоняться, чтобы спасти дорогих мне людей. Через какое-то время я перестала чувствовать своё тело, и даже руки, сомкнутые в замке, казались мне чужими. Поняв, что скоро я превращусь в ледышку, я попрощалась со своими внутренними богами и направилась обратно в замок.
Порой я удивлялась, откуда во мне появляются эти силы? Ведь вряд ли меня можно назвать сильной личностью: я не могу скрывать своих эмоций. Если мне больно – я плачу, если мне хорошо – я искренне радуюсь. Я жалею людей, многое могу прощать, из-за чего не раз уже пожалела об этой своей черте характера.
Но вместе с тем, иногда я похожа на нерушимую скалу, которая способна встретиться лицом к лицу с любыми бурями и штормами. Я никогда не опускаю руки, несмотря на то, что мне тяжело нести ношу одной. Я ступаю по земле, ударяясь ступнями об острые камни, сбивая колени в кровь, но продолжаю идти. Иногда я вижу впереди себя свет, иногда я иду в абсолютной темноте, не видя перед собой никакой надежды. Но она есть, она живёт в моём сердце. Всегда жила. И сейчас я, помолившись, не утратила надежды и веры в то, что нависшие над нами тучи вскоре обойдут нас стороной.
Глава XV
Лёд растаял
Утром мы наспех собрали необходимые мне вещи и отправились в дорогу. Слуги, стражники, некоторые мои придворные. Все мы ехали туда, где нас могло ожидать что угодно. Нашими путниками был морозный сентябрьский ветер, тревожные лица крестьян, встречавшихся нам на пути, и наши собственные внутренние страхи.
Вечером и ночью ехать было особенно трудно. Заезжая в город, мы останавливались в поместье какого-нибудь графа или герцога, который любезным образом принимал нас с распростёртыми объятиями и обеспечивал кров. К сожалению, мы не могли долго пользоваться их радушием, т. к. хотели как можно скорее добраться до пункта назначения. Ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я предпочла бы своими глазами увидеть, в каком состоянии находился Энтони, хоть и не особо разбиралась в медицине. Но мне нужно было увидеть его, а мужу нужно было увидеть меня, чтобы иметь достаточно сил для того, чтобы бороться.
На следующий день, к полудню, после изнурительного путешествия, мы всё-таки добрались до небольшой деревушки, находящейся в двух милях от того места, где произошло второе сражение. Мы заняли небольшой постоялый двор, где, как мы знали, находился мой муж. Слуг и прочих я отправила отдыхать, а сама направилась к мужу.
Войдя в унылую, почти пустую, тёмную комнату, я чуть было не перекрестилась, почуяв запах гноившейся раны. Во рту стало горько, и я еле сдержала рвотный рефлекс, подойдя к постели.
На меня смотрел как будто бы другой человек. Глаза его обращались то на потолок, то на меня, не понимая, что есть сон, а что реальность. Мне стало так страшно, что я не сразу обратилась к нему, сама падая в глубокую бездну, в которую попал мой супруг. Лицо его, ещё некогда пленяющее своими мужественными чертами и от которого всегда веяло молодостью и природным магнетизмом, теперь было лишено всех этих признаков. Пот выступил на лбу, и каштановые волосы прилипали к нему, словно он был помазан какой-то липкой жидкостью. Губы казались жёлтыми и почти сливались с лицом такого же цвета. Мутные болотные глаза были лишены всякого блеска и жизни. Передо мной лежал не человек, не мой муж, это был призрак. И лишь кровавая повязка на плече говорила о том, что он всё ещё жив.
Но я не собиралась так легко отдавать Энтони в руки смерти. Я должна была ещё побороться. Бережно кладя руку на его, сжатую в кулак, я обратила на себя его внимание.
– Элизабет. Это ты? – Как будто находясь во сне, произнёс мой муж. Даже голос его сейчас подводил.
– Да, мой дорогой супруг, это я. Ты не спишь. – Силилась я поднять уголки своих губ в бодрящей улыбке. Но мой муж недоверчиво на меня посмотрел, словно был уверен, что я – самозванка.
– Но как такое возможно? Как ты тут оказалась? Я же не посылал за тобой. – Понемногу придя в себя, сказал Энтони.
– Ну, за это ты у меня ещё ответишь. – Пыталась подшутить над мужем я. – Я узнала о твоей болезни и сразу же приехала. Теперь ты выздоровеешь. – Убеждённо сказала я, словно не замечая его состояния.
– Не знаю, Элизабет. Ох, не знаю. Врачи не видят надежды. – Признался муж.
– Да я хоть сатану сюда призову, я сделаю всё, чтобы ты выжил. – Стиснув зубы, прошептала я.
– Но зачем тебе это? – Снова взглянув на меня, сказал он. – Тебе ведь лучше, если я погибну. Тебя ничто не будет удерживать, и ты сможешь быть со своим любовником.
– Раз ты всё ещё не потерял язвительность, значит, остался ещё порох в пороховницах. – Усмехнулась я. – Всё, теперь отдыхай. Я позабочусь о тебе. – Я поцеловала его в губы, хоть мои глаза и слезились от невыносимого запаха гниющей раны. Я беззаботно улыбнулась ему, как будто и не видела, как неуверенно догорает последний уголёк жизни моего супруга.
Выйдя из душной комнаты, я дала волю чувствам, и поднесла дрожащие руки к глазам, останавливая целые потоки слёз. Через минуту, я вновь превратилась в нерушимую скалу. Пригласила врачей в отведённую мне комнату и начала с ними совещаться. Но чем больше я их слушала, тем сильнее убеждалась, что они ничем ему не могут помочь.
– Ну, раз вы не можете, я найду тех, кто сможет. – Грубо заявила я.
– Ваше величество, другие врачи скажут вам то же самое. Рана на плече короля загноилась и развилась инфекция. Перевязки и различные бальзамы уже не помогают. – С сожалением отметил врач.
– Это вы так думаете. А я думаю, что в любой ситуации есть выход. Раз вы не видите смысла заботиться о своём короле, вы нам не нужны. – Мне было уже плевать на свой тон. Я выгнала врачей и села за стол, чтобы написать несколько писем. Я призывала государей-союзников нашего королевства прислать мне своих лучших врачей, и тех, кто вылечит моего мужа, обещала щедро наградить. Ведь если лучшие врачи нашего королевства не способны найти лекарство для короля, то я найду того, кто сможет. Безусловно, я цеплялась за соломинку, но именно она, такая крошечная и хрупкая, помогала мне сохранять веру.
В последующие дни ко мне постоянно пребывали новые врачи. Кто-то из них предлагал уж совсем мне непонятные способы лечения мужа: он должен был пить по две столовые ложки настоянных на пиве сухих собачьих экскрементов! Как такое вообще могло помочь? Даже я, абсолютно несведущая в медицине, понимала, что это просто пустая трата времени. Кто-то привозил с собой какие-то целебные травы, прикладывая примочки к ране. Но и они не помогали, хотя как-то приглушали невыносимый запах, исходивший от раны. Приезжали даже священники, утверждающие, что святая вода, привезённая с самого Рима, поможет моего мужу. Но ему лучше не становилось. Он угасал прямо на моих глазах, хотя я продолжала дарить ему бодрящую улыбку, заверяя, что рана его становится меньше, и он просто не видит изменений. И только лежа в своей постели, изредка позволяя себе поспать, я могла быть полностью честной с собой и изредка плакала.
Однажды мне пришло письмо от короля Ричарда. Он сообщал мне о том, что они наконец закончили войну с варварами, хоть и с большими для себя потерями. Войско, присланное ему в качестве помощи во главе с Уильямом Кофером, возвращается в столицу. Ричард узнал об угрозе смерти моего мужа и прислал мне с письмом своего личного лекаря – варвара, долгое время пребывавшего во дворе какого-то восточного государя и служившего ему.
