Юлия Лешко - Ангел в темноте
Он прошелся глазами по лицам студентов, вглядываясь в парней, как будто пытаясь угадать – кто бы из них мог быть Шумахером… Впрочем, не исключено, что мальчишка учится по соседству, в Академии: стадион ведь у них один на два вуза.
Один парень, наконец, произнес не совсем уверенно:
– Гомер был слепой.
Все засмеялись. Алексей Александрович улыбнулся тоже.
Другой парень, как бы споря с сокурсником, веско возразил:
– Но кое-что, судя по всему, он в своей жизни повидал. Алексей Александрович осторожно, чтобы не нарушить ход рассуждений ребят, уточнил:
– Скорее, Гомер многое слышал. Существует версия, что иониец Гомер написал свою «Илиаду» на богатом материале троянских сказаний.
Девушка, явно первая красавица курса, произнесла, кокетливо наматывая прядку волос на палец с эффектным маникюром:
– Я знаю, что некоторых красавиц, вот Натали Гончарову, например, ненавидели за смерть Пушкина… Цветаева ее ненавидела. Может, Гомер ненавидел Елену? За все беды, что она принесла? Вот и решил – пусть ты хоть сто раз красавица, я про тебя писать не буду…
– … чертова кукла, – добавил в тон какой-то остряк с галерки. Прозвучало это, впрочем, как-то двусмысленно. Несколько обескураженная красотка оглянулась на комментатора с галерки и с достоинством села.
Найденов одобрительно кивнул красивой девочке:
– Оригинальная теория, но и она маловероятна. Как бы Гомер ни относился к Прекрасной Елене, своих собственных чувств он все же не выдал…
Шумахер слушал интересную дискуссию и задумчиво рисовал профиль Елены. Но не той, что своей божественной красотой сгубила Трою с подавляющим числом мужского населения. Это – другая Елена… Гладко зачесанные волосы, четкие строгие брови, прозрачные, почти светящиеся серые глаза. Потом он пририсовал к ее головке длинные локоны, высоко скрепленные на макушке, длинную лебединую шею, добавил тунику со складками…
Алексей Александрович как раз проходил мимо, но, когда преподаватель был только в шаге от него, задумчивый художник встрепенулся и успел перевернуть листок…
* * *Говорят иногда: «Покажи, как ты живешь, и я скажу, кто ты». В случае с Борисом эта штука не прошла бы. На стене его комнаты, почти по периметру, не оставляя свободной ни пяди обоев, висели плакаты со спортивными звездами – Роналдо, Зидан, Михаэль Шумахер, Борис Беккер, Анна Курникова, Алина Кабаева… Музыкальный центр, полка с лазерными дисками и видеокассетами – обычные мальчишеские атрибуты – тоже ничего не сообщали об индивидуальности их владельца.
Вот в шкафу было кое-что интересное: парадная форма ВДВ, например, с солидным набором значков…
А в столе, в ближнем к стене ящике, на дне лежала тетрадка с четырнадцатью лирическими стихотворениями, из которых самому автору нравились только два. Остальных он стеснялся.
А под диваном, на котором растянулся Борис, прятались до следующего лета подводное ружье и итальянские ласты.
Но кто же будет заглядывать в шкаф, в стол или под диван?
Борис спал, как спят только очень молодые и очень здоровые люди – на животе, обняв подушку и раскинув загорелые сильные ноги. В шесть часов утра вместе с последним сигналом точного времени к нему в комнату пришла мама и начала осторожно будить:
– Сынок, вставай!
– М-м-м… Рано…
– Ты же вчера попросил разбудить.
Борис несколько секунд безуспешно силился раскрыть глаза, наконец, ему это удалось. Он посмотрел на часы, тут же вскочил, одним прыжком – мимо удивленной такой метаморфозой матери – переместился к телевизору и включил его. А там… Ну, наконец-то! Уже несколько дней он не мог поймать Елену в эфире!
– Доброе утро! – на экране появилась сияющая Елена и ее симпатичный партнер-ведущий. Они начали с обычного диалога о погоде на сегодня, потом промелькнул музыкальный клип, потом кто-то позвонил в студию, потом они представили гостью – известную, по их словам, и абсолютно незнакомую Борису актрису.
Борька уселся прямо перед экраном как был – лохматый, неумытый, в одних трусах. Мама спросила:
– Тебе завтрак сюда подать или сходишь на кухню поешь?
Но Борис как будто не услышал – он смотрел на экран. Потом с улыбкой произнес:
– Доброе утро, Елена…
А уж потом обратился к несколько озадаченной матери:
– Мам, принеси сюда, ладно?
Мать еще некоторое время постояла в дверях, с интересом наблюдая за сыном, потом пошла готовить своему большому мальчику завтрак.
* * *Лена, закончив съемку в утренней передаче, сняв лишнюю косметику и распустив волосы по плечам («чтобы отдохнули»), шла мимо редакционной комнаты передачи «Блоу-ап». Из нее мигом выскочил заметивший ее краем профессионально зоркого глаза Катаев. Натягивая на ходу свою неизменную рыжую кожаную куртку, легко догнал ее, приобнял за плечи:
– Привет, любовь моя! Как вообще дела?
Усталая Лена шла рядом, привычно не сбрасывая руки своего приятеля Катаева с плеча, подумав попутно: «… если бы к Сережке приревновал хоть раз – так ведь нет…» Вместо ответа легонько махнула ладошкой и вдруг спросила:
– Слушай, Сереж, а ты веришь в любовь с первого взгляда?
Катаев засмеялся:
– И ты еще спрашиваешь? Ты – спрашиваешь?! Как только вижу тебя, красавица, так сразу и верю! Верю, ве-ру-ю!
Лена улыбнулась ему, покачала головой:
– Сережка, у тебя все красавицы! И во всех-то ты влюблен, старый греховодник…
Сергей остановился, со значением высоко подняв указательный палец:
– Шалишь! Не во всех! В тебя точно влюблен, я проверял. Знаешь как? Эмпирическим путем. Я ведь за тобой даже ухаживать не могу всерьез. Ты не замечала? Робею.
Благоговею. Это – настоящее, это – сильнее меня. И потом – разве ж ты ответишь на мое большое чистое чувство, а? Нет? Нет! А я, видишь ли, не пробовал жить с разбитым сердцем, но мне кажется – это больно… Типа инфаркт.
– «Это сильнее меня, это страшнее огня!» – пропела Лена с иронией. Она, может быть, лучше, чем кто-то другой знала, что вальяжный и практически неотразимый для женского пола Катаев на самом деле верный муж и очень хороший отец двоих взрослеющих детей. «Иметь успех у женщин и пользоваться им – это две большие разницы, как говорят в Одессе. Я имею, что скрывать. Но не злоупотребляю!» – это он ей сам однажды сказал в своей обычной лихой манере. Но уж Елена-то знала – говорил он вполне серьезно. Дон Жуан-теоретик…
Но сегодня он явно не был настроен на серьезный лад, болтал без умолку:
– Ленка, кстати, ты знаешь, я недавно сделал потрясающее открытие: лучшее, что я читал о любви, написано на обертках жвачки «Лав из»…
Елена засмеялась:
– А ты «Гранатовый браслет» не пробовал перечитать, или «Ромео и Джульетту»?… Я тебе составлю примерный списочек на досуге…
Катаев не унимался:
– Все это само собой. Но если не впадать в литературные крайности, вернуться, так сказать, с Парнаса на землю, тут и заметишь, что «лав из», то есть любовь – это что-то совсем простое, будничное, родное. Вот, например: «когда, вернувшись домой с лыжной прогулки, ты находишь свои тапочки на теплой батарее».
Лена засмеялась, покивала понимающе:
– Да, да, именно тапочки… Или когда после передачи тебя ждет машина у подъезда, которая отвезет тебя домой, где на батарее уже стоят тапочки, нет, лучше минералка в холодильнике. Подбросишь может, Сережа?
– А как же, конечно подвезу!
Едва они вышли, непрерывно то здороваясь, то прощаясь с коллегами, из здания телецентра, как Елена увидела: на нижней ступеньке лестницы стоит «утренний мальчик». Она узнала его высокую фигуру и растрепанную шевелюру сразу, хотя теперь он был в джинсах и светлой легкой спортивной куртке. Сердце ее застучало так быстро, что стало трудно дышать, она даже поперхнулась. «Это еще что с вами, девушка?» – с веселым ужасом мелькнуло у нее в голове…
Борис увидел, что Лена не одна, и вид у него сделался решительный и непреклонный. Руки за спиной, взгляд исподлобья, – прямо аллегорическая фигура «Непокоренный»… Лена остановилась.
Катаев, доставая ключи от машины, поторопил ее:
– Ну что, пошли?
Лена дотронулась до его плеча и сказала:
– Спасибо, меня, кажется, ждут…
И пошла мимо слегка удивленного Сергея к переминающемуся с ноги на ногу мальчишке.
Тот молча протянул ей руку. Вместо цветов в его руке было зажато красное яблоко.
Лена взяла яблоко и улыбнулась:
– Ты мне надоел…
У удивленного таким приемом Бориса брови тут же поползли вверх:
– Когда ж я успел?
Лена рассмеялась, почувствовав, как легко ей вдруг стало дышать:
– Я все время думаю о тебе.
Борис кивнул и сознался:
– А я – о тебе.
– Ты как меня вычислил? – спросила Елена.
– Это же просто… А вообще я тут часа три уже хожу.
Какое-то время они молча шли рядом, глядя в землю, как школьники на первом свидании. И шли бы так еще долго, но Борис спохватился:
