Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе
– Если я правильно поняла вас, то зятем его светлости станет житель Шотландии? – я надеялась, что ошиблась, хотя прекрасно понимала, что фамилия Мак’Манус сугубо шотландская.
– Да, лорд Юдард приехал из Эдинбурга, там у него очень много поместий, земель и лавок.
– Он торговец?
– Нет, что вы. Разве достопочтенный граф выдал бы свою дочь замуж за торговца? Жених леди Клодии очень богатый, титулованный аристократ. Он является первым рыцарем на своей родине. Несколько лет назад на турнире Юдард победил самого короля Якова.[24] Злые языки поговаривали, что именно после поражения монарх стал злым и нетерпеливым, а его отношение к сэру Мак’Манус резко ухудшилось. Также ходили слухи, что сестра Юдарда – очаровательная, юная Мейгрид, состояла в греховной связи с молодым королем. Брат же, благодаря верности государя, молчал и лично отводил сестру в покои его величества. Это может показаться полным абсурдом, ибо ни один уважающий себя человек не станет закрывать глаза на распутство близкой родственницы, но его светлость очень любит Мейгрид, он позволяет ей пить неразбавленное вино и эль, флиртовать с мужчинами, разъезжать в карете с посторонними лордами, – я удивленно подняла бровь, вставая с постели и садясь за туалетный столик. Сарасвати же сидели в дальнем углу комнаты, перебирая полудрагоценные камни и не обращая на наш разговор никого внимания.
– Получается, Клодии в какой-то степени повезло с женихом? Возможно, Юдард даст ей больше свободы, чем мужья дают своим женам. Раз его сестра живет так, как хочет, выходит, Клодия тоже не будет под тщательным присмотром, – улыбнулась я, примеряя золотое колье.
– Увы, это далеко не так. Лорд Юдард уже был однажды женат. Его супруга Луиза умерла спустя год со дня свадьбы. К сожалению, француженка, страстно любившая своего жениха до свадьбы, охладела к нему после месяца совместной жизни. Юдард же не давал ей и шагу сделать без его позволения. Женщину выпускали в сад только в присутствии горничных и личного охранника, на прогулку ее отвозили почти под военным конвоем. Неизвестно, почему лорд сделал из любимой женщины чуть ли не пленницу. То ли он ее так страстно любил, что боялся измены, то ли считал, что жена должна быть в полной власти мужа. Не привыкшая к шотландскому климату, Луиза заболела туберкулезом. Она прожила со своей болезнью еще несколько месяцев, но потом скончалась. Говорят, у нее изо рта так обильной шла кровь, что все подушки и простыни были багрово-красными. А сама больная зашлась приступом страшного кашля и захлебнулась слюной. Позже выяснилось, что у нее были травмированы легкие еще до болезни, вследствие тяжелой простуды. Юдарда было не узнать после смерти жены. Он сказал, что больше никогда не жениться, чтобы не испытывать горе вдовца второй раз. Прошли годы, раны немного зажили и теперь все надеяться, что Клодия сможет заменить Юдарду покойную Луизу, – рассказывала Грейс, расчесывая мои волосы. Я так резко повернулась, что гребень выскользнул из рук горничной:
– Сколько ему лет?
– Тридцать шесть.
– А сколько Клодии?
– Шестнадцать, – я горько улыбнулась, встав со скамьи и подойдя к окну: – Выходит, еще два года и меня тоже ждет неизбежное замужество за старика.
– О чем вы, леди? Неужели вы уверены, что родители выдадут вас замуж против вашей же воли? Ведь не все девушки становятся женами нелюбимых стариков.
– К сожалению, почти все. Моя старшая сестра Патрисия в возрасте семнадцати лет была вынуждена отправиться в Москву, принять православие и жить так, как живут славянки. Я уже долгое время не получала никаких известий о сестрице, но я уверена, что жизнь при московском дворе – далеко не сахар, – желая закончить неприятную беседу, я уклончиво спросила: – А, разве у графа всего одна дочь? Насколько я помню, у него была еще одна, младшая, – лицо Грейс мгновенно побледнело, а в глазах промелькнул странный огонек: – Да, у его светлости есть младшая дочь Стефания. Ей сейчас пятнадцать.
– Она еще не обручена?
Горничная покачала головой, явно занервничав. Заикаясь и путая слова, она проговорила: – Уже пора собираться… Я принесу вам наряд…
– Вот же он, – в недоумении ответила я, смотря на изысканное, темно-синее платье из нежного бархата, висевшее на спинке стула.
Грейс простодушно улыбнулась, изображая невинность, но я видела, как при упоминании о Стефании служанка заволновалась и растерялась. Пытаясь отвлечься от странных мыслей, я погрузилась в свой вечерний туалет, подбирая украшения и разные штрихи. В конце концов, мой туалет был полностью закончен. Я удовлетворенно посмотрела в зеркало, скользя взглядом по высокой прическе, безупречно гладкому корсету и по пышной юбке. Наряд дополняли дорогие, роскошные драгоценности: серьги в виде спиралей, шикарное ожерелье с огромным рубином в центре, чеканный пояс из золотых пластин. Сарасвати же вообще отказалась идти в зал, предпочитая провести вечер в полном одиночестве. Я понимала, что индианка просто боится насмешек в свой адрес и поэтому не стала настаивать на ее присутствии во время банкета. В конце концов, мне будет спокойней и не придется каждому объяснять, кто эта смуглая, странная девушка.
Я уже собралась выходить из комнаты, как Грейс неожиданно схватила меня за руку: – Постойте, леди Вивиана.
– Что случилось, Грейс?
– Вы ведь не просто приехали к графской чете? – в голосе горничной прозвучало недоверие и упрек.
– Вас это не касается, леди Грейс. Пустите меня, – я попыталась вырвать у нее свою руку, но пальцы служанки еще сильней сжали мое запястье:
– Успокойтесь. Я хочу помочь вам. Мне кое-что известно о Ричарде Зинге, точнее, о сомнительных подробностях его далеко не святой жизни, – я удивленно подняла бровь, заинтригованно посмотрев на Грейс. Сейчас мне бы не помешали данные о Дике, а особенно из уст неглупой женщины.
– Что вы имеет в виду? Вы знаете сэра Зинга? – Грейс хохотнула, отпустив мою руку и, достав из-за корсета аккуратно сложенное письмо, передала его мне: – Прочтите это. Я уверена, эта бумага о многом вам скажет, – я немного замешкалась, увидев графскую печать: – Не бойтесь. Это копия. Оригинал у его светлости.
Сломав печать, я развернула лист и стала внимательно читать: «Я – Джон де Вер, шестнадцатый граф Оксфорд, своей властью отдаю провинцию Кентербери и подлежавшие к ней земли сэру Ричарду Зингу, также в его владения переходит район Вейл-оф-Уайт-Хорс и район Черуэлл. Я жалую сэру Зингу место своего главного советника. Надеюсь, что мое решение пойдет на благо государства и Всевышний благословит нового барона Кентербери.
Его светлость граф Оксфорд».
Я не могла поверить написанным речам. Выходит, бедный, не имеющий почти никаких доходов, лишенный чести своего рода, Дик Зинг все-таки смог подняться выше всех предрассудков и добиться далеко не низкого титула. Этому высокомерному выскочке были пожалованы очень плодородные земли и процветающие поместья.
Смяв лист и бросив его в огонь, я вперила разгневанный взгляд в Грейс: – Как такое возможно? Неужели граф совсем потерял голову? Этот Зинг – последний проходимец. Если не ошибаюсь, у него была лишь горстка земли и скудный дом на окраине Оксфордишира. Теперь же у этого наглеца власть, которой может быть наделен лишь человек из благородной и почтенной семьи. Где такое видано, чтобы сын жалкого торговца, как мне говорили, стал бароном и феодалом?
– К сожалению, это решение его светлости. Но здесь не все так чисто, как кажется. Ричард – не просто гнусный человек, он убийца, на его руках кровь невинных людей! – внезапно закричала Грейс. Я передернулась от ее крика, мгновенно зажав ей рот рукой: – Ты с ума сошла! Тише! Не дай Бог услышат!
В глазах горничной блеснули слезы: – А чего мне боятся?! Этот подонок убивал, и будет убивать, если его не остановить!
Я почувствовала, как рука Грейс, лежавшая в моей ладони, моментально похолодела, и я ощутила, как девушку сотрясла дрожь. Вытерев ей слезы краем вышитого платка, я прошептала, пытаясь унять волнение в голосе: – Успокойся и расскажи все по – порядку.
– Я с ранних лет живу в графстве, я всегда была подле графини, она являлась для меня очень близким и родным человеком. Дик стал вхож в наш дом несколько лет назад, после страшного пожара, который сжег почти половину Оксфорда. Тогда мужчина, потерявший кров над головой, обездоленный и одинокий, вселял в мою душу лишь сострадание. Но потом, чем ближе он был к Джону, чем выше задирал нос от всех тех привилегий, что ему жаловал граф, тем больше я видела и понимала, какая у него гнилая и лживая душа, а вместо сердца – очерствевший камень. Я стала ненавидеть, и открыто презирать Зинга. Однажды, когда в замке был очередной семейный ужин, пожаловал Ричард. Он занял место подле графа и стал чуть ли не вторым хозяином. Он приказывал слугам, бранил и отсылал их. Когда пришла моя очередь подавать вино и эль, Дик осмотрел меня с ног до головы и сказала, чтобы я лично налила ему напиток. Это было высшей степенью неприличия, ибо служанки всегда наливают питье только хозяину замка, и в очень редких случаях, хозяйке. Зинг же был посторонним, и я отказалась, после чего на меня посыпались ругань и упреки.
