Елена Бочоришвили - Только ждать и смотреть
Отца не интересовали чужие истории. Он сам еще был кавалером, посещал деревенских вдов. Какие там страсти на маленьких улочках, у быка с коровой бывало веселей. Но он умел слушать, потому что умел молчать. Одно удовольствие с ним разговаривать – не перебьет.
Стало лучше от приезда отца. Слава ему, герою, слава. Забрезжила надежда. Начинать надо с крыши, потом окна. Сделайте список – что после чего. В порядке первой необходимости. А гараж – не гараж, это хозяева на машине в зал въезжали. Ну да, вот и двери в углу стоят. Царские хоромы выйдут, когда пол отмоешь. Отец достал пачку денег, завернутую в клетчатый платок, – вам от меня.
Филипп задохнулся от радости. Они ведь в отчаянии. Самое время. Отец не ждал благодарности. “Может, и хорошо, что война кончилась, – думал он. – Видишь, у богатых тоже горя хватает”.
…Через много лет, когда Филипп вместе с Катенькой встречал в аэропорту Варвару Павловну с ее огромным сундуком, полным хрустальных ваз, он вспомнил Канны. Он понял, что Варвара Павловна приехала умирать, а Катенька будет убирать за ней ведро. Но что делать? Не оставлять же ее умирать в одиночестве, в тишине? Ведь у самого себя потом не вымолишь прощения.
11В Каннах, по забытому теперь адресу, они застряли на год. Мсье Киселев научился красить стенки.
“Удовольствие, скажу я вам, истинное удовольствие!”
Он напевал, когда красил. Потом песня захватывала его, он отходил от стены, расставлял ноги на ширину плеч, набирал в легкие воздух, чуть откидывал голову назад. “В старину живали деды веселей своих внучат…” Песня вылетала в окно, как дым. Ария Неизвестного из оперы Верстовского “Аскольдова могила”. Партия написана для баритона или баса. Произведение никогда не исполнялось за пределами России. Акустика в старых домах – великолепная!
– Мс-сье Кис-се-лев, я вас-с-сразу узнала! – отзывался Филипп с другого этажа. Или хлопал. В Каннах они спелись, водой не разольешь.
Ария Неизвестного – детская мечта мсье Киселева. Он стал певцом потому, что однажды в детстве на даче, окруженной полевыми цветами, увидел черную пластинку на бешено крутящемся диске. Неизвестный ему Неизвестный был невидим. Его голос тоже был ребенку неизвестен – баритон. Бархат. Мамочка уложила пластинки в фанерный ящик с железными углами, и больше они ничего не взяли с собой. Почему-то он очень мало помнил о России, хотя ему было девять лет, когда они уезжали. Мамочка, дача, полевые цветы, Неизвестный. Если бы не роковая встреча в Ницце, он бы однажды спел партию Неизвестного со сцены, хоть в концерте. Уже готов был костюм, в котором его даже засняли. Фотография, кстати, сохранилась. Костюм он лично изрезал на куски.
Ветер больше не гулял вальсом в верхних комнатах, но они пустовали, гостиница “Бель Ви” по-прежнему была закрыта. Филипп с мсье Киселевым жили в двух соседних комнатах, перекрикиваясь перед сном, если не успевали договорить за вечерним чаем. Зимой они поставили кровати рядом с печкой и спали одетые и в перчатках. Соседи приходили смотреть, как продвигается у чудаков дело. Не-а, до зеленого сада еще далеко.
За этот год Филипп только раз съездил к отцу, в родную деревню под Ниццей. Девушки повыходили замуж или разъехались. Нарожали детей, некоторые уже по второму кругу. А что ж он думал – ждут его, лежат, как коровы на сеновале? Вот он пробирается к ним в своих носочках из тонкой шерсти, с гвоздикой в зубах? В деревне ни сеновалов и ни коров, будто и не было. Он вдруг понял, что ему уже двадцать пять. Как тяжко тянется время в тишине. Хоть плачь.
Он никогда не размышлял над своей жизнью, не копался в прошлом, не заглядывал себе в “душу”. Не читал, не смотрел телевизор – знал только то, что рассказывал ему мсье Киселев. А в людях не ошибался, совсем как отец, партизан. Понимал человека прямо в фойе. Не задавался вопросом: гостиница – его ли дело? Что же ему нравится – что он не один? Что каждый день – новые люди? Не мог забыть, как мать смотрела на дорогу, ждала гостей? Сидела за столом, и чай остывал? Говорила ему – нет ничего на свете лучше, чем путешествия! Можно каждый день встречать новых людей!
Отсюда ли вечная тяга к перемене мест?
Нет, не знал, что счастлив, а ведь был!..
К весне незаконченным оставался только “царский зал”, который бывший хозяин использовал как гараж. Но деньги совсем вышли. Филипп уже продал огромный буфет, брошенный в саду, стол со сломанной ножкой и стулья, один без сиденья. Что бы еще продать, ведь лето надвигается – не удержать. Если не начать сдавать номера сейчас – упустишь целый сезон, и тогда опять – жизнь аскета, вдвоем, без людей и без дела. Мсье Киселев позвонил знакомому антиквару. Есть старинные картины, почернели от времени, из семьи русского князя…
На красивую жизнь всегда есть спрос.
12Вы видели новую гостиницу “Бель Ви”? Говорят, в их номере люкс жил когда-то русский царь. Если по секрету, то мсье Киселев приходится ему каким-то потомком. Да, царь, оказывается, был большим кавалером… Любовница хотела из окна выброситься, так ведь на первом этаже… Или на люстре повеситься, но люстра упала… Как все – благополучно вышла замуж… С ума сойти, какая история!.. Та же кровать… А стулья русский царь всегда ставил лицом к морю…
Лето в Каннах. Морские звезды валяются на песке, раскинув руки, как женщины. В лунном свете брызги – как искры. Пожалуйста, не заходите с голой грудью в ресторан. Рыба свежая, только что танцевала на сковородке. Все грибы можно кушать, но некоторые… Нет, моя кожа не загорает. Чуть покраснеет, и пройдет. Конечно, я хочу вас видеть. Сегодня в полночь, после работы. Пароль. Цветок в губах. Ключ.
Появились первые русские, люди советские. Горбачев открыл им двери, они стали выбегать за эти двери, протискиваясь сквозь толпу. Они говорили на языке, который Филипп с трудом понимал. Мсье Киселев тут же перешел на свой страшный французский. Русский князь, поклонник русской оперы, ни с кем из русских встречаться не желал. Не отвечал на расспросы о фамилии. Не спускался на завтрак в ресторан, запирался в своей комнате, в тишине. Уехать бы куда подальше! На край света, в Канаду!
Филипп впервые видел русских женщин. Белые зубы, белая кожа, голубые глаза. Красота! Они улыбались ему открыто, дерзко прямо из-за спин своих мужчин. “Да не жена я ему, – говорили их красные губы, – и он мне не муж”. Мсье Киселев никогда не рассказывал Филиппу про русских женщин. Старый класс. Или, может, он сам о них ничего не знал, ведь он уехал из России в девять лет.
Последнее лето в Каннах. К концу жары дорога начала виться вниз, как с горы. Самое время. Сентябрь, пару недель в октябре, а потом – тишина. Нельзя останавливаться на одном месте, нет! Им нужна гостиница, которая будет работать круглый год. Дело! Вот оно как, захватит тебя, унесет, и прощай!
Помогли знакомства и опыт. Они больше не покупали не глядя. Расположение – главное. Улица должна быть маленькой и тихой, но в центре. Люди в антракте. Приехали откуда-то и едут куда-то. Не болтайтесь у них под ногами. Пару слов о погоде, и ладно. Все при деле. День делится на въезд и выезд.
Нашли. Старинный город Авиньон. Половина города – внутри крепостных стен, другая половина – за. Каждая половина считает себя лучшей. Не Париж, но театр есть. Можно увидеть все то, о чем рассказывал по вечерам мсье Киселев. Князь Елецкий собственной персоной из оперы Чайковского “Пиковая дама”. Как наяву.
В Авиньоне они ходили в театр по одному. Гостиница, дело, нельзя оставить без присмотра. Потом делились впечатлениями – кто как пел. Мсье Киселев умел рассказывать, а Филипп – слушать. “И он взял свое си и держал!”
И вот князь Елецкий выходит на сцену. Сердце забилось в груди. Неизвестный герой! Его нет у Пушкина, а у Чайковского есть.
“Будто для меня создал, – говорил мсье Киселев. – Лишний человек, разве это не я?”
Князь Елецкий поет о своей любви: “Я вас люблю, люблю безмерно, без вас не мыслю дня прожить!” Бархатный голос, баритон. Но его отвергают. Он – лишний, потому что никому не нужен. Его любовь – безответная, как чувство эмигранта к своей родной стране.
Длинный плащ, берет, зонтик. Букет цветов по дороге. Всегда есть кому их отдать. Может быть, мы с вами были знакомы. Ваша мамочка приводила вас к нам на дачу. Нас всех словно взрывом разбросало. Россия, Россия! Я не помню потому, что не желаю вспоминать.
13Мсье Киселев развернул клетчатый платок на столе нотариуса. “Здесь совсем немного денег, мсье Киселев, я вас не понимаю. Конечно, как вы пожелаете, раз вы так решили”. И зачитал еще раз, лишний раз, на всякий случай. “В соответствии с настоящим документом Филиппу, фамилия, уроженцу……. года рождения, принадлежит половина (пятьдесят процентов) гостиницы “Бель Ви”, расположенной в городе Авиньон, по адресу…”
Старый русский интеллигент, старый класс.
Иногда возникали вопросы. Шапочный знакомец мсье Киселева, тоже бывший оперный певец, поймал Филиппа в гостиничном коридоре. Спросил его, с улыбкой и с осыпаньем пудры на руки, за которые схватил. Весь в макияже, как будто только со сцены. Театрально понизил голос.
