Мария Метлицкая - Ошибка молодости (сборник)
С трудом верилось, что у трех этих женщин были образованные, успешные мужья. А еще – красивые, очень.
И что самое главное – любящие и заботливые.
* * *– Боже! – пафосно восклицала Милка, моя красавица тетка, родная сестра мамы, заехавшая к нам на выходные после очередной неудачной попытки устроить свою личную жизнь. – Ну где справедливость? – Она бросала на себя в зеркало мимолетный, очень довольный взгляд и кивала на соседний участок, наблюдая тамошнюю жизнь. – Чтобы «этим»! И – так!
Бабушка поднимала глаза и жестко пресекала Милкин пафос:
– Мозги надо иметь! А у тебя вместо них – жопа. Правда, красивая, сказать нечего. – Она принималась ожесточенно крошить свеклу на винегрет.
Моя легкомысленная тетушка весело хохотала, поворачивалась к зеркалу спиной и радостно хлопала себя по совершенно идеальным бедрам.
Потом она хватала яблоко и прыгала в кресло.
Бабушка крутила пальцем у виска и многозначительно смотрела на меня.
Тетку я любила, восхищалась ее легкостью, оптимизмом, веселым нравом и – увы – полной безответственностью. Замужем она была три раза и «все по любви», как говорила бабушка почему-то с явным осуждением.
– Разве по любви – это плохо? – удивлялась я.
– В третий раз – плохо! – уверенно отвечала бабушка. – И самое главное – на этом все не закончится!
Она, как всегда, была права. Но речь сейчас, в данный момент, не о моей шалопутной красавице тетке.
Речь о наших героинях, о тех, кто на соседнем участке.
* * *Аннетка – так называла ее моя бабуля – происходила из приличной семьи земского доктора и акушерки. Жили небогато, но и не бедствовали. Только грустила Аннеткина мать, глядя на свою некрасивую дочь: «Ну почему в отца? Почему? Нет, он замечательный человек – душевный. Прекрасный доктор. Да, нехорош собою, но что это значит для мужчины? Ровным счетом – ничего. А вот для девицы…
Выдать удачно Аннетку – вряд ли получится. Просто бы выдать. Нет, разумеется, за приличного человека! О другом не может быть и речи! Но… Городок крошечный, все женихи на виду. А невест еще больше. И красавиц среди них, и богачек…» – переживала мать, заплетая в косу жидкие волосы дочери. Нужна хорошая специальность, чтобы рассчитывать только на себя, чтобы эта специальность всегда могла Аннетку прокормить, даже после их с отцом смерти. Ждать удачного брака – смешно и глупо.
Вот только способностей к чему бы то ни было у дочери не обнаруживалось. Отправлять в медицину – жалко: труд тяжелый и не для всех. Учительство – хлеб сухой и нелегкий. Рукодельницей Аннетка не была – не шила, не вязала, на пяльцах не вышивала.
Пока мать не спала ночей, в городе объявился молодой инженер. Приезжий, из Москвы. Командированный.
Приехал на три недели, жил в единственной гостинице на центральной улице. И тут неприятность – заболел, отравился: выпил холодного молока и прихватило живот. Да так прихватило, что понадобился доктор.
Аннеткин отец красавца инженера вылечил. И тот в знак благодарности нанес визит – с пирожными и букетом.
Вот что он увидел в бледной, невзрачной дочери доктора? Что разглядел? Он – красавец, умница, гордость семьи. Завидный жених даже в столице? Что? Что можно было увидеть в этом хилом растении? Ни красоты, ни блеска в глазах. Ни живости ума. Душу – скажете вы? Не знаю, не уверена. Хотя… Чужая душа – потемки.
А вот факты есть факты: инженер из столицы сделал Аннете предложение через неделю, освободив тем самым мать девушки от тяжелых раздумий.
Родители не верили своему счастью. А Аннетка… Она была по-прежнему бесстрастна и совсем равнодушна. Нет, ей нравился жених – ничего плохого про него сказать было нельзя. И умен, и воспитан, и галантен, и даже красив. Но головы она не теряла ни на минуту!
По-прежнему крепко спала, много ела и совершенно не нервничала – ни перед свадьбой, ни перед переездом в столицу.
Мать даже злилась и тормошила дочь.
– Какая-то ты, Аннетка, равнодушная, будто примороженная, право слово! Ведь как повезло! Каков жених! И впереди – Москва, столичная жизнь! Театры, синема, магазины, кафе. – Она горестно вздыхала, думая про свою почти прожитую и такую, в общем-то, серую, наполненную трудами и заботами жизнь.
Аннетка равнодушно пожимала плечами:
– Ну да, столица. Да, магазины. Да, жених вполне хорош. И что? Мне теперь от счастья помешаться?
Мать осуждала:
– Какая-то ты черствая, словно и радоваться не умеешь! Не понимаю я тебя, ей-богу! А может, ты его не любишь? – пугалась мать.
Аннетка опять пожимала плечом.
Земский доктор рассматривал свою дочь, видимо, не только с родительской позиции, но и с профессиональным интересом. Тяжело вздохнув, отец пришел к выводу: душевно черства, эмоционально глуха, интерес к жизни потерян. Хотя нет, не так – он, этот интерес, никуда не исчез, как часто случается при некоторых заболеваниях, его просто нет. И не было вовсе. Отца, конечно, этот вывод расстроил, ввел в недоумение: почему? Видимых причин он так и не нашел и, как водится, смирился. А что еще может бедный родитель?
Была слабая надежда, что после родов дочь наконец встрепенется, придет в себя, оживет, и проснется в ней женщина!
А пока – дай бог терпения ее прекрасному мужу!
Обустроились в Москве. Сняли квартиру, по воскресеньям ходили к родным мужа на обеды. Семья, состоявшая из матери (свекрови) и сестры (Лизы, незамужней, образованной, очень хорошенькой к тому же), приняла Аннету хорошо. Удивления своего не высказали – ни взглядами, ни жестами – не те люди. Сестра Лиза предлагала освоить культурную столицу – с ее же помощью. Аннетка придумывала разные отговорки: то погода дождливая, то голова побаливает. Чуть оживала у витрин магазинов – так, на секунду – и, зевая, шла дальше. И в театре она зевала, на вернисажах у нее болели ноги, в гостях было шумно и скучно.
Муж позволил нанять кухарку и горничную. Претензий к ним Аннетка не высказывала, в хозяйство не лезла. Уже через месяц, разобравшись в ситуации, хитрая горничная плотно сидела у них на шее и манкировала прямыми обязанностями, а кухарка, будучи от природы женщиной честной, принялась понемногу приворовывать. Грех ведь не взять, когда учету нет!
Муж относился к молодой жене нежно и даже чувствовал свою вину – думал, что увез ее от родни, вот бедняжка и грустит. «Меланхолит», – говорил он.
Ничуть! Ничуть Аннетка не грустила, потому что, по сути, ничего в ее жизни не изменилось – так ей казалось. К мужу она относилась с уважением, понимала, что человек достойный. А вот любовь…
Если бы кто-то задал ей этот вопрос, она бы обязательно растерялась, потому что просто не знала, не ведала, что это за «зверь» такой – любовь.
Бедная, бедная Аннетка…
Знакомые и родня продолжали пребывать в недоумении, вели тихим шепотом разговоры. А потом, не найдя ответа, все пришли к выводу: семейная жизнь – потемки. Ее интимная часть скрыта от посторонних глаз. А значит… Ну взяла же эта женщина чем-то! Может, трепетностью души, покорностью нрава, глубиной чувств…
Ох, как бы посмеялся над последними предположениями молодой муж! Ничего похожего! Там, в той области семейных отношений, она была так же вяла, неинициативна и равнодушна. И он не обольщался, принимая это за стыд или неопытность.
И все же… Любил.
Интересно, кто наверху, в небесной канцелярии, ведает этим вопросом, составляя списки семейных пар, сводя людей на долгие годы брака? Или они там лодыри все? Неумехи? Откровенные непрофессионалы?
Или все для баланса, для равновесия? Сильной непременно достается слабый, сильному, словно в насмешку, – домашняя квочка, умной – дурак, умному – ох, ну и не повезло же! Красивой – неказистый, фактурному – бледная моль. Богатый берет бедную, чтобы знала – осчастливил!
Та, что с приданым, уверенная и смелая, влюбляется в нищего труса.
Ох, не знаю. И видимо – не только я. Там, наверху, они тоже, похоже, запутались.
* * *Жили тихо и мирно, без скандалов. Муж предлагал жене купить наряды, та пожимала плечами. Он наблюдал – в магазине глаз ее не вспыхивал женским ведьминским огнем. На море Аннетка ежилась от свежего ветра и боялась заходить в воду. Любимых блюд в ресторане не требовала – ко всему была довольно равнодушна. Ну, если только сливочное мороженое…
Однажды сестра Лиза спросила его: как, за что и почему?
Покраснела и извинилась – говорить на подобные темы не принято. Просто недоумение ее, видно, было столь велико, что справиться стало уже сложновато. Он пожал плечами, закуривая сигарету:
– Странный вопрос!
– Дай странный ответ, – потребовала сестра.
Дал:
– Люблю. За что – себя не спрашивал. Да и как можно объяснить любовь? Да, она странновата, это так. Но знаю наверняка – никогда не предаст.
Господи! Ну конечно же, не предаст! От порядочности или отсутствия повода – другой вопрос.
Была у него одна история в далекой юности. Когда воздушная и белокурая Зиночка Изварова отказалась от его любви. Некрасиво отказалась – ушла к его лучшему другу Генику Шварцу.
