Екатерина Смирнова - Богиня песков
Беда была даже не в том, что играть было не с кем. Было не во что играть.
Игры-на-жизнь, которые были здесь в большом ходу, не привлекали Таската. Тот, кто выигрывал, считал другого обязанным выполнить его просьбу – или просил его расстаться с жизнью. Посланника никто не назвал бы трусом – но на этот счет существовало хорошее правило. Нельзя было рисковать жизнью, принадлежащей не тебе. Его жизнью на данный момент, как твердо знали аар, владела Корпорация.
А эти здешние фишки в три ряда на желтой доске напоминали го, которое он терпеть не мог даже дома. Карты тут никто не изобретал, «грозовые облака» требовали трех или более партнеров, а вот если бы были шахматы… Впрочем, кажется, подходящий час настал.
– Шахматы… – вслух мечтательно произнес Таскат.
– Простите, что вы сказали? – вскинулся собеседник. Невнимание могло обойтись дорого.
– Простите… – попытался вывернуться Таскат, понимая, что оскорбленное самолюбие – повод для козней. – Вы описали сейчас несколько прекрасных стратегий достижения высокого поста. И сейчас ваша изощренная логика, доказывающая необходимость права сильного, напоминает мне одну хорошую игру моей родины, которую я очень люблю.
– Вот как? И какая же это игра?
– Я чрезвычайно рад, что вам интересно! – бурно обрадовался Таскат. – Хотите, сыграем?
И вынул из поясной сумки небольшую доску, сделанную на досуге.
Недавно он ездил на военный завод вместе с этим огромным человеком и напрашивался посмотреть, как делают механизмы для ружей. Ему отказали, что было, на взгляд хэлианца, очень странно. Ведь каждый фабрикант, будь он даже и военный, так или иначе старается впечатлить клиента, проведя его по подходящему цеху и объяснив некоторые тонкости дела. Может быть, теперь – не каждый? Варта удостоился такой чести, а он – уже нет.
Кто же должен запирать в светящемся шарике несколько хитрых деталей? Маги-ученики? И как их заставляют? Может быть, они работают за идею? Или там работает какой-нибудь один маг, у которого прохудился чердак от нейдара? Или у них просто склад таких устройств, сделанных про запас? Тогда на сколько лет хватит этого оружия? Никакие детали не вечны, знаете ли…
Таскат задумался, что в этой стране идет своим чередом, а что вызовет взрыв. Если бы в его земле произошел какой-нибудь случай, сопоставимый со здешним массовым… да, исчезновением… людей, обладающих особыми способностями, то все, кому не лень, осадили бы высотки администраций с настоятельными просьбами усмирить и поймать убийц. Был бы скандал, шипение, громкие заявления в выпусках новостей, уличные беспорядки. Не исключено, что полезли бы в окна, а то и по стенам, кто помоложе… Но здесь есть полубезумная регулярная армия, солдаты, императорская немногочисленная гвардия, городская охрана… И все они служат не делу, а господину. И не одному господину.
Да. Официально – войны нет, а армия, и не одна – есть. Может, эти малопонятные дела на границах и есть «скрытая война»? Сейчас еще какие-то беспорядки начались, но империя пытается поддержать реноме… Перед кем? Перед другой стороной неба, что ли? Плевать им на другую сторону.
Советник опять задал ему какой-то вопрос, и Таскат не стал отвечать, а надел почтительное выражение лица и спросил сам.
– Слушайте, уважаемый… Если мы, по вашему утверждению, стайно-иерархические существа, любящие силу и не любящие слабость, если это заложено в самой нашей природе – то почему нам от этого так плохо?
– Кому плохо?
– Нам. Вот вам хорошо?
Советник подумал и неожиданно сказал:
– Нет.
– А во-вторых – продолжил Таскат – почему все сильные неизменно хотят казаться еще и правыми? Зачем нам вообще это надо? Если бы мы признавали только силу, никакой разум бы нам не мешал. Умники сидели бы в клетках или плясали, как куклы, на веревочках…
– Я пляшу на веревочке – опять удивил его советник. Разоткровенничался. – Я должен.
– Кому? – Таскат вспомнил глупого Ольмитта.
– Вы не угадали. Я не должен денег. Я не проиграл в игру-на-жизнь. Я не краду – мне нет нужды. Но я должен Империи, потому что она права. Может быть, правота – это высшая сила? Мы должны служить правоте. Кто хулит Империю, тот поносит тебя и твои дела, ударь его кулаком!
Судя по разочарованию, проступившему на усталом лице силача, правота Империи его чем-то сильно расстраивала.
– Не сочтите, что я прошу вас, так сказать, изменить Империи – осторожно сказал Таскат – но в чем ее правота и за что вас накажут? Вы вроде бы не совершили ничего такого, за что вас стоило бы наказывать, справедливо или несправедливо… Разве тут есть какой-то подвох?
– Есть. Я пошел на сделку с вашей страной, так же, как все. И получу то, что полагается предателям.
– Почему – предателям?
Советник мрачно посмотрел на него.
– Человек, приносящий домой что-то опасное и чужое – непроверенное, чужое – это предатель. У нас слишком большой дом, чтобы это было не так. Оно может быть сколь угодно выгодным, сколь угодно прекрасным, но если чуешь, что здесь что-то не так – не приноси домой. Маги погибли за свою жадность и гордость, требуя за свою презренную работу доли власти в Совете: они принесли к нам домой то, чего не стоило приносить.
– И что же в нас не так? – обиделся Таскат. – Мы ведь не маги. Мы ничем не хуже обычных аар. И аар ничем не хуже нас. Законы природы есть законы природы.
– Неужели я не вижу, кого к нам прислали с другой стороны! – пьяно прищурился советник. – Вы живете по-другому. Вы умеете слишком много для мирного человека. Вы скрываете слишком много для того, кто привык только торговать. Вы хотите слишком многого. Я ничего не знаю о вашем начальстве и о самой межземельной корпорации, даже названия, хотя вы здесь уже два года… Мой вывод прост. Вы, несомненно – война.
Он поднял ферзя и покачал им в воздухе. Ферзь стоял на невыгодной позиции.
– Почему война? – оторопел Таскат.
– Может быть, вы и не знаете, как устроена наша система обучения… – покачал головой советник – В башне нашего учителя мы изучали в основном историю. Когда нужно было выбирать период, чтобы изучать его – а потом, может быть, написать свой труд, принадлежащий к определенному канону – я выбрал себе период Войны.
– Становление империи?
– Да, становление империи. Сейчас, как вы знаете, страна расшатана. Все может быть. Империя и император – две разных величины, и есть много людей, которым не все равно, чему служить.
Он уставился на Таската абсолютно трезвыми глазами, и Таскату стало не по себе.
– Даже если вы ничего не знаете… Если вы ни о чем не подозреваете, а все письма, приходящие вам, не содержат враждебных инструкций… Если даже вы просто отправлены сюда добывать то, чего у вас нет, а товар оторвут с руками – это не единственная причина… Вы приближаете войну. Вы забрались на самый верх, стали всем известны, всем удобны и приняты везде, возможно – вам доверили несколько тайн. Вы имеете прямое отношение к производству оружия, вы способны, на первый взгляд, перекрыть поставки одним движением пальца… Но вы уже не сделаете этого. Вы слишком глубоко завязли. И когда вас потянут за ниточки те прекрасные люди, с которыми вы пьете сегодня, это станет толчком к большой и грязной войне. Вы ведь знаете, что такое война? Вы как-то проговаривались о славных битвах в вашей земле, о победах, о блестящей роли мудрого дипломата… Ваша игра целиком представляет собой модель войны, и в ней несколько родов войск. Девушки и юноши слушают ваши басни, приходят в ужас, потом ахают, восхищаются – и, возможно, кое-кто уже посчитает, что война входит в моду. Как же! Это славно! Это красиво!
Таскат молчал.
– Вас уже подставляют – доброжелательно сказал советник. – От ваших ворот по ночам отправляются гулять по развалинам таинственные люди, о которых вы, само собой, не имели ни малейшего понятия – вы спали в своей постели, это было проверено!.. Но я…
Хорошо, что на моем лице ужас не отражается так ясно, понял Таскат. Иногда кое-какие особенности спасают жизнь. А насторожить уши в этом дворце – первая обязанность. Многие, наверное, так и думают, что у меня под шапкой неподвижные уши, как у жителей этой земли. И кто, во имя всех богов, кто в ту ночь спал в моей постели?.. О, как я несчастен был бы, о, наше бедное многоземелье…
– Что-то я заговорился… – Советник протянул огромную лапищу и сгреб со стола доску и бокалы. Он еще раз оглядел посланника, символизирующего собой войну. – Нет, это невозможно. Невозможно, чтобы человек был настолько глуп. Даже если он взялся невесть откуда.
Таскат посмотрел ему вслед, подождал, пока закроется дверь, тряхнул головой, нажал на запястье и сделал несколько записей; чтобы не забыть сделать выводы.
Обидно было только, что свою доску этот большой человек унес с собой. Возможно, на некоторых фигурах можно было найти следы того вещества, соприкасаться с которым он избегал весь вечер.
