Николай Беспалов - Женские истории пером павлина (сборник)
Надька, вобла сушеная, но до этого, понимать надо, о чем я, сильно охоча. Ей своего мужика мало. Он за порог – она уже в теплой еще постели с кем-нибудь кувыркается. Вот и тут. Не успела войти, а на Гошу уже глаз положила.
Мне-то что. Он мне, как рыбе зонтик. Не люблю таких. Черных, что ли. То ли дело Вася. Кстати, надо пойти пригласить его.
– Вы тут без меня как-нибудь. Я схожу к Васе. Его свинину трескаем. Надо пригласить.
Знаю, я уйду, а Надька успеет затащить Гошу на свою жопу. Она не упустит. Знаешь, что она мне говорит? Она говорит, что мужское это очень даже полезно для женщин. Без него у нас всякие нехорошие болезни. Рак, например.
Опять подморозило. И когда весна наступит? Я весну люблю. Солнышко греет. В лесу ландыши распустились. Я обожаю их запах. Надька действительно успела убрать двор. Дорожки выметены. Чисто. До Васиного корпуса недалеко. Двор перейти. Но спешить так не хочется. Во дворе никого. Все уже разъехались на работу. Дети, эти цветы жизни, рвать бы их с корнем, еще спят. Посижу на лавочке под грибком. Покурю. Пусть Надька вдосталь «напьется» этого самого. Худючая и зло… Стыдно такое на детской площадке сказать. Да ты понимаешь, о чем я.
Курить на свежем воздухе обожаю. Я и дома выхожу на балкон покурить. Небо прояснилось, и где-то за крышами домов – а они все высокие – начало светить холодное солнце. Папироса выкурена. Надо идти. Вася с мамой живет на седьмом этаже. Если лифт не работает, подниматься не буду. Вошла в подъезд, а навстречу мне Васина мама: «Тамара, ты, что здесь делаешь в такую рань?»
– Вашего Васю хочу украсть. У меня вчера день рождения был, но я дежурила. Сегодня отмечаю.
– Опять водки нажретесь. У Васеньки скоро печень вся жиром изойдет, – мамаша Васи до пенсии работала в тубдиспансере и считает себя сильно умной по медицинской части.
– Не бойтесь, Татьяна Павловна, у вашего Васи цирроза не будет. Он хорошо питается. На его-то месте.
– Ты на что намекаешь?! А ну пошла отсюдова, – злющая старая карга.
Я в лифт юрк – и лови меня. Мне жалко ее. Одна воспитывала Ваську. Муж, как только узнал, что она беременна, сбежал. Хорошо отец с матерью не выбросили дочь гулящую. Приютили и Васю поначалу кормили, одевали, обували. Но беда одна не ходит. Что за напасть! Они в деревню поехали вот так же. Весной. Хотели снять комнату на лето. Ребенку свежий воздух и парное молоко нужны. На обратном пути в автобус, на котором они ехали, врезался этот самый молоковоз. Пятеро всмятку. Они тоже убились насмерть.
– Я к тебе вчера заходил. Никто не открыл. Один кот орал.
– Так кто откроет, если меня на работу вызвали? А Барсик замок открывать не умеет. Сегодня праздную. Пошли, а то там Надька с Гошей всю буженину слопают.
– Спасибочко. Я мигом, – я осталась стоять в параднике, а он убежал куда-то. Тоже мне, кавалер. Хренов. Я всегда так. Если кто мне нравится, я его ругаю, на чем свет стоит. Дурной у меня характер. Мне уже двадцать три, а мужа нет. И не предвидится.
Как хороши были ночи с ним! В книге прочла – очаровательны. Почти три месяца мы с ним жили как муж и жена. Он моряк. Прапорщик. Знала бы я, что он тут в Ленинграде в командировке. Его корабль на ремонте стоял. Он мне лапшу на уши понавешал: мол, я на базе служу. В хозвзводе. Мы с тобой жить будем, что кот в масле.
От него у меня осталась одна его фуражка. Летом-то они фуражки белые носят. А эта черная. Смыло волной моего морячка.
А вот и Вася. Боже мой! В черном костюме, с галстуком. Фраер фраером.
– Вася, ты прекрасен. Но у меня не ресторан. На кухне сидим.
– Ничего ты не понимаешь, Тамара. Праздник должен быть праздником.
– Ты сам-то понял, что сказал? Пошли уж! И брось пакет-то.
– Это подарок тебе. Зачем бросать.?
– Дорогой, – с грузинским акцентом сказала я и подхватила Васю под руку, – пошли. Гостем будешь.
Пошли, как два фраерка. Идем по дорожке, а тетки так и зыркают. Мне же слышно, что они говорят: «Вишь, Тамарка-то Ваську захомутала. Теперь кажный день мясо трескать будет».
В квартиру вошли, я тут же носом своим учуяла. У меня опыт. Надька сияет. Гоша лыбится по-идиотски. Понятно. Надька своего не упустит. Это дело не хитрое. Я так не могу. Мне надо, чтобы все было красиво. Не по-кошачьи.
– Тамарочка, – вопит Надька, – мы ничего не ели и не пили. Тебя дожидались, – сучка, хотя бы утерлась. Губищи мокрые и распухшие.
Не съели, но выпили. В бутылке половина.
– Тамара, – Василий серьезен, как на экзамене, – поздравляю тебя, и вот возьми. Это тебе, – достает из пакета настоящие джинсы.
– Спасибо, Вася, – облобызала его – и мигом в спальню. Примерить. Тютелька в тютельку. Молодец Вася. Угадал размер, а ведь ни разу я ему не дала мою попу облапить. По длине, конечно, великоваты. Но это так и нужно. Подогну. Ноги у меня длинные. Мало надо будет укорачивать.
Сели. Буженина сочится. Салат светится майонезом. Язычок говяжий в хрене томится. Принесенная Васей бутылка 0,7 водки прохлаждается в холодильнике.
– Тамарочка, – начала наш праздник Надя, – я тебя знаю вот уже, – тут я ее перебиваю:
– Не надо говорить, сколько лет мы знакомы.
– Пусть так. Ты молодец. И работа у тебя хорошая, и живешь ты в квартире одна. Желаю тебе в этом году найти хорошего мужа!
– Мужья – не грибы. Чего искать-то?
– Правильно говорит Тамара, – встревает Вася, – замужество и женитьба – это как судьба. Можно всю жизнь прожить, а свою половинку не встретить. Так что выпьем за удачу Томину.
– Не знала я, Вася, что ты лирик. Но за удачу выпью.
Так и понеслось. За удачу хлопнули. Салатиком закусили. Вторую выпили, как положено, за родителей моих. Не чокаясь. Но третью пили уже за друзей, чокнувшись. Тут и водка в моей бутылке кончилась.
Через час мы уже говорили, перебивая друг друга.
– Вот у нас в ЖЭКе бухгалтерша все норовит нас обдурить, а сама себе и начальнику премии стрижет и стрижет. Я же знаю: мы на двор грязь мести, а они в кабинете запрутся и ну давать угля народу, – это, конечно, Надька.
– Я так скажу. Если вовремя не сделать вентиляцию легких при травме грудной клетки, то пострадавший уйдет через десять минут, – это Гоша.
– Нет, – как будто спорит с ним Вася, – если мясо подморожено, то с кило набегает граммов пятьдесят.
Я молчу. Это привычка у меня такая. Больше слушать, меньше болтать. Меня заботит, хватит ли выпивки. Закусь сообразить всегда можно. А вот водку дома не сваришь. За окном темень непроглядная. Там холодно. Кто пойдет в магазин?
– Хватит языками чесать. Водка кончается. Что делать будем? – Гоша, Гоша. Взял бы и пошел сам. Как же?! Он доктор.
– Я пойду, – Вася.
Чего я тут буду делать с ними. Надькой и Гошей. У Надьки уже руки чешутся. Да и Гоша свои руки в карманы штанов запустил.
– Вася, я с тобой. Воздухом подышу и прикуплю чего-нибудь на закуску.
Желтый фонарь светит в дальнем краю нашего двора. Жутковато. Где-то за корпусами скрежещет трамвай. Рельсы давно надо менять. Выскочил наш дворовый пес. Сволочи с пятого этажа завели щенка. Побаловались и выкинули на улицу. Я бы его приютила, но мой же Барсик ему всю морду исцарапает. Вот и подкармливаю.
– Тарзанчик, – так я его зову, – потерпи. Куплю чего и тебе.
Удивительный пес. Все понимает. Машет хвостом и бежит рядом. Так и пошли в «стекляшку». Там и водку купить можно, можно и чего-нибудь на закусь высмотреть.
– О закуске не беспокойся. Я с Ниной из гастрономии хорошо знаком.
– И как она?
– Умная. Ее с пятого курса универа выгнали. Какие-то стишки распространяла. Нигде на работу не брали. Я за нее похлопотал. Сначала подсобницей работала. Теперь в гастрономе. С ней каждый дружбу хочет водить. Она гордая.
В магазине пусто. Ни людей, ни товара. Водка одна и минералка.
– Ты иди за водкой, а я с Ниной поговорю.
Водки я купила. И то со скандалом.
– Мы в одни руки отпускаем одну бутылку.
– Так у меня две руки, – попыталась я пошутить.
– Я тебе пошучу. Сейчас милицию позову.
– Не надо милиции звать. Вот моя рука. Давай мне, – Вася тут как тут.
– Купил чего закусить?
– И нам купил, и твоему Тарзану.
С неба (мразь-то какая это небо!) посыпалась снежная крупа. Ветер задул и больно бьет в лицо этой самой крупой. Василий обнял меня за плечи и прижал к себе. Вот так, подумала я, пройти с ним по жизни. Это у меня бывает. Такое завихрение в мозгах.
– Тамара, – почти прошептал Вася, – я жениться надумал.
Сердце мое екнуло. Ну не дура ли? Молчу. Жду.
– Ты ее знаешь. Она в винно-водочном стоит.
– Хорошая пара. У тебя закусь, у нее выпивка.
– Ты все о своем. Тебе бы выпить и закусить.
– А у тебя на уме, конечно, одна любовь. Да знаешь ли ты, что такое любовь?
– Знаю теперь.
– Это хорошо.
Иду. И такая тоска меня взяла, хоть вой.
– Давай чего Тарзанчику купил.
Тарзан с хрустом стал грызть косточки. А я украдкой вытирать слезу. Редко я плачу. А тут разобрало. Двадцать три года. Все при мне. Работа хорошая. Жилье, другой позавидует. Да и сама по себе я еще не старуха. А никто не предложит пойти с ним в загс.
