Ася Лавруша - Шведский стол (сборник)
Социализм между тем агонизировал. Его приняли в партию именно в тот день, когда он понял, что долгожданное членство очень скоро потеряет всякий практический смысл. И действительно, после недолгого периода всеобщей растерянности жизнь начала стремительно меняться. Профессионально-техническое училище однажды превратилось в колледж. Комсомольские лидеры неожиданно заговорили о милосердии, благотворительности и религии, а их городской комитет преобразовали в «Фонд культурного и исторического наследия».
Какое-то время он чувствовал себя проигравшим – ведь партбилет и рекомендации больше не позволяли поступить в МГИМО вне конкурса, так что «бисквиты» снова оказались столь же недосягаемы, как и несколько лет назад.
Впрочем, вскоре он сориентировался, сообразив, что, как бы ни складывались обстоятельства, главное – находиться поближе к белой церкви. Она же была самой весомой материальной частью местного «исторического наследия», капиталом, с которым явно можно будет провернуть что-нибудь выгодное. Он убедил в этом директора «колледжа», и они вдвоем зарегистрировали кооператив, выступив в качестве его основных учредителей. В уставе расплывчато указывалось, что основным видом деятельности кооператива является разнообразная хозяйственная и культурно-просветительская деятельность в городе Жаславле.
«Это ты правильно решил, – ядовито заметил отец, услышав о его планах. – Паперть, она всегда прокормит…» Но он на отца не обиделся – знал, что, во-первых, в глубине души тот не простил ему смену фамилии; а во-вторых, что отцу сейчас нелегко – новый директор мебельного комбината, модернизируя производство, вынудил старого главного инженера уйти на пенсию, отец теперь с трудом привыкал к бездеятельности и отсутствию подчиненных, с ужасом понимая, что вместе со старостью надвигается бедность.
Он же твердо решил возродить костел и каким-то образом стать в нем главным. Правда, пути осуществления этих планов как-то пока не вырисовывались. Устраивать в церкви музей было опасно – в областном комитете культуры сидели сплошные акулы, которым только дай – ни кусочка от этого пирожка никому не оставят! Возобновлять в здании службу тоже было как-то боязно. То есть он, конечно, знал, что религия приносит неплохие доходы – и моральные, и материальные. Вопрос заключался в том, чтобы не дать прибыли уплыть в чужие руки. В потайные карманы, спрятанные в складках сутаны. Или рясы. Мысленно он даже примерил на себя что-то такое длинное и черное. А что – ему бы пошло! Но поразмыслив, снова «переоделся» в светское: во-первых, неизвестно, где на этих священников учат; во-вторых, даже если он выяснит, где и туда поступит, то бог знает, что может произойти за то время, пока он будет получать образование. А действовать нужно было немедленно! Конечно, если бы можно было купить диплом… Сейчас многие так поступают… Но с поповской профессией этот номер не пройдет. Вот инженеру с каким-нибудь там сопроматом было бы проще – сопромат даже настоящие студенты забывают сразу после экзамена! А все эти писания, предания поп действительно обязан знать…
Требовалось срочно придумать что-нибудь социально значимое, приличное, в духе времени и с уклоном в благотворительность – словом, «околоцерковное». И тщательно разработать систему контроля за деньгами. С этими зыбкими намерениями он записался на прием к областному архиерею. Оказалось, что у того были специальные часы приема по личным вопросам, а посетителей регистрировал сторожевого вида секретарь. Это его почему-то обнадежило.
Смутную суть своего «личного вопроса» он излагал по-комсомольски – многословно, цветисто и нечетко. Про учащихся ПТУ и возрастающую роль религии в воспитательном процессе, про памятник архитектуры и желание сделать для людей что-нибудь доброе, про зарегистрированный кооператив, про материальные сложности в системе образования и сокращение финансирования… Большой бородатый человек в черном слушал молча, смотрел внимательно, а потом перебил:
– Ты, раб божий, денег чистых хочешь?
– Так ведь не для себя хочу, – он вдруг заговорил, растягивая слова, как какой-нибудь сомневающийся персонаж советского сериала о жизни в постреволюционной Сибири. – Учащиеся у нас многие из неполных семей… хочу, чтоб они зарабатывали… чтоб с пути не сбились… Да и производственные мастерские обновить надо… И потом главное – чтоб церковь возродилась… как социальный институт! И наше учебное заведение готово принять в этом посильное участие… Поможем, чем можем. У нас же одно из зданий самое непосредственное отношение к церкви имеет… Памятник…
– Свечки из воска делайте, – сказал священник после паузы. – А мы покупать будем. Плавильную установку можете взять в Филипповском монастыре, у них есть одна лишняя. Там и насчет сырья подскажут. Много вы на этом не заработаете, но участие в процессе возрождения примите… – Священник беззлобно усмехнулся.
Он же собой гордился. Конечно, миллионером на свечках не станешь, тут поп был прав. Но главное – с чего-то начать. Пэтэушникам никто платить, разумеется, не собирался – у них в расписании появился новый предмет под названием «история религии», так их работа может рассматриваться как производственная практика по этому предмету. И потом, кроме церковных свечек, можно же и обыкновенные отливать! И продавать их на сторону. Кто там следить будет?
Свечной заводик в костеле проработал почти три месяца. Он даже успел выручить кое-какие деньги. Не бог весть что, конечно, но на теннисную ракетку хватило. Знакомая матери как раз ездила в Москву за дефицитом и привезла две штуки на продажу. Одну взял бывший парторг мебельного комбината, который теперь работал директором городского рынка, а другую – он. Вообще-то в теннис он почти не играл, но научиться собирался давно – а тут вроде как и пасьянс обстоятельств для этого наконец складывался…
Но однажды ночью в новых производственных помещениях случился пожар. Сгорело все – разливочная установка, сырье, которое он предусмотрительно закупил на полгода вперед, деревянные перекрытия здания и оконные рамы, вся мебель, находившаяся в соседних комнатах, включая его рабочий стол и шкаф с архивом комсомольской организации. Поскольку церковь располагалась чуть в стороне от города, пламя обнаружили поздно, и опоздавшим пожарным спасать уже было нечего.
Увидев следующим утром ископаемый скелет колокольни, зияющие провалы окон и густую черную копоть на белых стенах, он, схватившись за голову, вдруг тихо забормотал что-то ему самому непонятное, какой-то звукоряд, который в его досознательном детстве произносила его еврейская бабушка…
Виноватых искали, но не нашли. Его оторопь длилась несколько дней. А потом он решил, что все к лучшему. Возиться со свечками, получая за это юродивые копейки – разве это может стать делом всей жизни? Конечно, нет! А теперь он найдет какой-нибудь фонд, возьмет денег на основательную реконструкцию и устроит в церкви что-нибудь по-настоящему грандиозное!
Поиски средств оказались долгими и утомительными. Но оптимизма и настойчивости он не терял и в конце концов оказался в Варшаве, у потомков графа Пшздецкого, того самого аристократа, который три века назад построил костел. Там ему наконец повезло – его обходительность, фотографии, архивные справки и относительно скромная смета реставрационных работ произвели на семидесятипятилетнюю пани Пшздецкую весьма выгодное впечатление. Собственных денег у ее не было, но благодаря кое-каким полезным связям, ей удалось найти нужную сумму через какой-то европейский фонд поддержки культурных проектов.
«Я обязательно приеду на церемонию открытия, – пообещала она ему на прощанье. И, помолчав немного, добавила: Если, конечно, буду к тому времени жива»…
Он снова собой гордился. На счету кооператива, срочно переименованного в совместное российско-польское предприятие, лежала вполне солидная сумма. Ну не миллион долларов, конечно, но на ремонт должно было хватить. Правда, получив деньги, он вдруг засомневался – а стоит ли восстанавливать костел в качестве культового объекта. Может, лучше устроить здесь что-нибудь вроде элитного клуба для тех, кто успел разбогатеть? В Варшаве он как-то заглянул случайно в такое заведение. Там было очень круто – в темноте зала, покачивая бедрами, ходили полуголые официантки, за барной стойкой жонглировали бутылками высокомерные бармены, а афиша обещала, что в 24:00 начнется тайское эротическое шоу…
«Может, что-нибудь в этом духе? – рассуждал он. – С легким церковным уклоном?.. Ресторан, бар и развлекательная программа «Игривые монашки»… А что? Это раньше все притворялись, что секса вообще нет, а сейчас он есть. Его теперь даже днем по телевизору иногда показывают!..»
Он осторожно поделился новыми планами со своим партнером. Директор ПТУ в ответ испуганно замахал руками и даже перекрестился. Он разозлился. Ведь всю работу выполняет он! Он в свое время договорился с попом! Он достал денег на ремонт после пожара! Он теперь сидит здесь с утра до ночи, контролируя этот бестолковый стройбат! А директор палец о палец не ударил, а еще смеет при этом возражать! Однако решительности устраивать стрип-клуб у него поубавилось. Внедрять в обществе нечто новое, будучи в полном одиночестве, все-таки было боязно. Даже с учетом того, что в этом обществе уже признали существование секса.
