Мария Метлицкая - Можно я побуду счастливой?
Но я поставила твердое условие: мы возвращаемся! Только так, и никак по-другому. Я не хочу жить во Франции. Мое место в России. Андре соглашается, но с оговоркой – жить мы будем в России, но не в Москве и не в Питере. Только в провинции. Почему? Да потому, что там, в столицах, у меня столько друзей, столько знакомых, что меня у него попросту отнимут!
Четыреста километров от столиц, – объявил он. – Здесь мы тоже живем в Бургундии, а не в Париже!
И я согласилась. Какая мне разница? Главное – жить на своей земле и говорить на родном языке. Я буду понимать людей, живущих по соседству, чувствовать нюансы их речи, оттенки и мелодику нашего языка. Я не буду задумываться и прикидывать, что подумал или что имел в виду мой французский собеседник. Я нужна именно своей стране, а не Франции, где и без меня все хорошо.
Я счастлива, потому что еду домой! Рядом любимый. И мне наплевать, кем считают меня наши французские друзья – идиоткой, законченной дурой. Как это – вернуться в Россию? В Россию, где неспокойно, голодно, пусто, темно. Там – неуверенность в завтрашнем дне. Там – перемены!
Здесь, во Франции, есть стабильность, есть крыша над головой, дети сыты, обуты, одеты. Куда несет эту чокнутую, куда? Ведь на ее бы месте тысячи женщин благодарили судьбу!
Да, Франция прекрасна, необыкновенно красива! У нее фантастическая история, сказочная архитектура, самая вкусная кухня, самый мелодичный язык, лучшие в мире духи, мода от-кутюр, музеи, театры и магазины!
Там нашли счастье и умиротворение тысячи моих соотечественников.
Но моя судьба – это моя судьба!
Возвращение
И начались долгие поиски. Мы открыли карту России, взяли карандаш, веревочку, отметили четыреста километров от Москвы и начертили круг. По радиусу этого круга мы собирались объехать области – Тверскую, Ивановскую, Ярославскую, Костромскую.
Как понять, где мы остановимся? Нам должно понравиться место. Раз. А второе – что-то должно произойти, случиться! Что-то такое, чтобы мы точно поняли – наше! Как это будет, где и когда, мы, конечно, не знали.
Мы сели в машину: я, Андре, Даниэль, собака и кошка. Наша машина с французскими номерами – мини-дом для путешественника. В ней есть все – палатка, котелок, тренога для костерка, кастрюли и сковородка, чашки, ложки, тарелки, переносной холодильник, резиновая лодка (убейте – не знаю зачем!). А еще белье, полотенца, подушки и одеяла, сменные вещи, шампуни, мангал, книги, путеводители, радио и магнитофон – если совсем будет грустно. Теплые куртки, резиновые сапоги, кеды, теплые носки, свитера. И еда – крекеры, сухие супы, твердая колбаса, крупы, варенье, соленья. Картошку мы купим в деревне.
В любом месте мы можем остановиться, и я за полчаса приготовлю обед – с горячим супом, вторым и компотом.
Мы отмахали семь тысяч километров, проехали все отмеченные области и оказались на берегу Волги.
График такой – неделю мы путешествуем и возвращаемся в Москву, домой – дня на четыре – почистить перышки, запастись едой, постираться, погладить, собраться. И снова – в путь!
Я штурман, у меня на коленях лежит карта, и я определяюсь на местности.
Гостиниц в то время почти не было, тем более в далекой глубинке. С ночевкой проблемы – мы ночевали то в чьей-то бане, то в избе, то в палатке, то в клубе. Андре шутил, что Наполеону нужно бы было сначала приехать в Россию туристом, чтобы понять, что такую страну завоевать невозможно! Нереально завоевать страну с такими масштабами и с такими дорогами! Завоюешь одну губернию, другая тут же освободится!
В муже моем снова просыпается журналист – он обалдевает от просторов, от желания жителей нам помочь, от крынок молока, теплого хлеба, меда, который нам выносят. Андре загорелся идеей написать книгу о российской глубинке. Он с азартом записывает свои ощущения. Говорит – и говорит с восторгом, – что раньше Россию не знал, потому, что видел только столицы.
У нас начался ренессанс в отношениях – мы больше не ругаемся, не цепляемся, мы возбуждены нашими планами и путешествиями. Обсуждаем прошедший день и тут же предвкушаем следующий. Мы стали нежнее, терпимее. Мы снова на одной волне и понимаем, что любим одно и то же.
Дорожных историй, приключений было множество. Что может быть интересней и познавательней путешествий и человеческих судеб? Да ничего!
Бабуся по дороге из Углича. Останавливаемся и предлагаем ей помощь – конечно же, подвезти. Откуда она взялась, эта бабка? Вокруг нет деревень – лес, поле, лес, поле. Бабушка изо всех сил отказывается:
– Чего подвозить-то? Туто близенько – кило́метров пять!
Но от нас просто так не отвязаться – почти насильно заталкиваем бабулю в машину. Она, ворча, устраивается на заднем сиденье рядом с нашим немаленьким бобиком, кошкой и сыном. Разговорились. Старушка рассказывает, что спешит в магазин за хлебом. Ходит туда два раза в неделю. От ее деревни это километров эдак семь. Через лес, в любую погоду.
– А чё делать-то? А ничё! Ближе-то лавки и нет! Даже хлеб нам не возють! В деревне осталось три бабки – одна ляжача, друга – ползуча, ну и я – бегуча. Не буду ходить – лягу рядом. И чё, пропадать? С голоду, что ли? Вот и бегаю я. Лектричества нету, провода срезали, продали, и все, – грустно вздыхает она и тут же смеется: – А жисть-то – идеть!
Выйдя из машины, она увидела на двери в магазин амбарный замок – обеденный перерыв и посмотрела на нас с осуждением:
– И чё вы меня привезли? Чё приволокли? Рано мне! Ишшо ждать цельных полчаса! А лесом бы я спокойненько шла бы!
Мы трогаемся и смеемся: бабушка наша бегуча! Куда ей ждать полчаса?
Еще одна история. Голосует на дороге солдатик. Останавливаемся. Он как-то мнется:
– Нас… в общем… трое.
Еще два дружка, тоже солдаты и тоже спешат по домам в увольнение.
– А чего они прячутся? – удивляемся мы.
– Так по трое в машины не сажают, – вздыхает служивый.
Ну, берем всех троих. Едем, болтаем о жизни. Ребятушек жалко – видно, что голодные. Достаем свои запасы, подкармливаем. Тормозит нас инспектор ГАИ – ничего страшного, просто проверка. Машина-то иностранная, «Рено-25», представительского, кстати, класса (на такой же машине ездил Франсуа Миттеран). Водительские права тоже французские. Водитель вообще плоховато говорит на русском языке. Гаишник растерян – такое он видит впервые!
– А кто у вас сзади? – интересуется он.
Отвечаем:
– Солдаты, едут домой, в увольнение.
– А вы? Вы куда? И, кстати, откуда?
Объясняем, что мы журналисты, пишем книгу о России, собираем материалы. А откуда? Да из Москвы! Получали в банке деньги на путешествие.
– И что, – хмурится гаишник, – получили?
– Ага! – улыбаемся мы.
– И много? – вкрадчиво, с подозрением и недоверием интересуется он.
– Три тысячи долларов.
– Ну и зачем вы мне это все рассказываете?
– Так вы же спрашиваете!
– Но вас же могут ограбить! – И странно смотрит на наших случайных пассажиров, от страха вжавшихся в кресла.
Мальчишек мы довезли, мама одного из них всплеснула руками, заохала, вынесла из дома банку парного молока и еще теплые пирожки.
Мы обнялись, и я накинула на ее плечи шелковый платок с Эйфелевой башней.
Стояли с сыночком и махали нам вслед. Никто нас не ограбил. Корову ее звали Нюша – помню я это почему-то до сей поры.
Меленки
Первая наша «глубокая» остановка – деревня Меленки.
Деревню «свою» мы видели так – пестрые палисадники, заросшие золотыми шарами и разноцветными игольчатыми астрами, кустарники бульденежа, калины, заросли сирени. Добрые старушки, смешливые и говорливые старики, простодушные ребятишки, несущиеся на велосипедах. Коровы, медленно бредущие по дороге, белоснежные козы, меланхолично жующие сочную, изумрудную траву. Грибы на сухой березовой опушке, россыпи ягод на подстилке из сосновых иголок. И хорошо бы – церквушка! Маленькая, уютная деревенская церковь с добрым батюшкой и милой, сердечной матушкой. Мирная, тихая и спокойная жизнь, к которой мы так стремились и так рвались.
А на деле – на деле все было не совсем так. Точнее – совсем иначе!
Живописные деревеньки со смешными названиями оказывались заброшенными. Темные, некрашеные дома – заколоченными, заборы – сгнившими и завалившимися. Палисадники зарастали густым непроходимым бурьяном. А коров и коз давно не держали – тяжело, в деревне одни старики. А храмов неразрушенных, действующих не было вовсе! Церкви были поголовно разрушены, превращены в уборные или в склады «непонятно чего», загажены, осквернены.
Еще подступала осень, и я стала бояться, что гнездо свое до близких уже холодов свить не успею. Путешествие наше определенно затянулось, мы слегка заигрались в эту увлекательную игру и немного устали.
Меленки нам посоветовала милая женщина Люба и даже сосватала дом – довольно крепкий и ладный. Когда мы услышали цену, то не поверили – две тысячи рублей!
Но – повезло, оказывается, не только нам. Главным везунчиком был дедуля – продавец! Продать брошенное жилье желали многие! В деревне было двадцать домов, из них половина пустые. Школы не было, фельдшерского пункта тоже. Изобиловала она яркими персонажами. Например, был там такой Коля БАМ. Его так прозвали, потому что раза четыре в жизни он твердо решал уехать на БАМ – заработать деньжищ. Собирали его всем миром – провизия на дорогу, одежда, деньги. Доезжал Коля лишь до Приволжска – а это аж двадцать пять километров! – ну, а там – дружки устраивали ему проводы. Напровожается Коля, деньги пропьет и – обратно в родную деревню! До БАМа, понятно, он ни разу не доехал, но кличка осталась.
