Юрий Туровников - Легенды о героях и злодеях
Девушка подобрала камушек и швырнула его в воду, спугнув лягушку, что только-только выбралась на лист кувшинки.
– Моя история не столь интересна, нежели ваша, и не заслуживает внимания.
– И все же. Я настаиваю, – ответил призрак и подлетел к берегу.
Амелинда вздохнула и начала рассказывать.
– Это случилось несколько лет назад. Матушка умерла, и остались мы с сестрами и братом одни. Я была самая младшая, поэтому все хозяйство повисло на мне. Сестры, конечно, помогали, но не столь активно, как мне того хотелось. В доме приберись, поесть приготовь, постирай. Хорошо хоть в поле и в огороде одной горбатиться не приходилось. Брат же подрабатывал у деревенского кузнеца, поэтому домой возвращался только поздно вечером. Но и ему доставалось от этих несносных девиц. Оно и понятно, им уже по восемнадцать весен каждой, замуж пора, а кто их возьмет, рябых да еще и без приданного? Да и откуда в нашей глуши нормальные женихи? Абы какие их не устраивали. Им принца на белом коне подавай, чтобы с хоромами, как у короля, и все такое. Вот они и срывали злость на мне и Грее. И вот однажды вечером, ближе к ночи, когда над нашим селением сгустились тучи и разразилась гроза, сестры вновь словно с ума сошли и насели на брата, чтобы тот исполнил их прихоть.
«Принеси нам, – сказали они Грею, – огромный букет цветов, но не с нашего участка. У леса живет садовник, ты его знаешь. Так вот, у него растут великолепные георгины и хризантемы. Какой у них аромат, с ума сойти можно».
«Да вы и так уже сошли, – ответил им брат. – Я воришка какой, что ли, чтобы по чужим садам рыскать да цветы обдирать? Человек старался, растил. Сколько лет потратил, чтобы новые сорта вывести. Он на их продаже живет, между прочим, и всю семью кормит. С него пример бы лучше взяли и сами делом занялись, а то сидите на нашей с Амелиндой шее».
Понятно, что моего мнения никто не спрашивал, но в глубине души я очень жалела Грея и молила святых, чтобы он никуда не ходил. Но Аманда и Линда не умолкали и стояли на своем: сходи да сходи. Пристали хуже репея. Не повезло тем, у кого такие вот жены. Волей-неволей за топор возьмешься.
Так вот. Не выдержал Грей стенаний сестер, взял корзину, большой нож, что сам выковал в кузне, и отправился к садовнику. Я бы ни за что не пошла, пусть даже получила бы тумаков, пусть даже убили бы меня. Ни за что не пошла бы. Но брат был другим, он лучше сделает, как хотят сестры, чем слушать их нытье. Такие, как говорится, мертвого достанут. А гроза тем временем усилилась. Дождь колотил в закрытые ставни с такой силой, что они грозили развалиться под напором стихии. Дом трясся от раскатов грома. Я сидела возле камина, укутавшись в старенький плед, что достался мне от мамы, и вязала брату носки. Мои непутевые сестры играли с котом. Хотя сам зверь не испытывал от игры никакого удовольствия. Это больше походило на мучения. Кот орал, царапался и вырывался. Да разве сладит он маленький с такими бестиями?! Вскоре им наскучило издеваться над пушистым комком, и они принялись за меня. Сначала дергали за косы, обзывали, потом распустили почти весь носок, а я ведь почти закончила! Слезы готовы были хлынуть ручьем из моих глаз, но я сдержалась. Вместо этого достала из сундука, где хранился весь мой скарб, мандолину и стала играть. Сестры потеряли ко мне интерес и, потушив все масляные лампы, легли спать. А я хотела дождаться брата, который долго не возвращался. Ведь до дома садовника рукой подать, его с крыльца видно. В конце концов, сон сморил и меня. Так и заснула на сундуке, что служил мне и тайным местом, где я пряталась от сестер, когда была маленькой, и кроватью.
Разбудил нас громкий стук в дверь. Я встала, потянулась, открыла ставни и посмотрела за окно. Солнце уже показалось над лесом. Гроза ушла. Открывать пришлось мне, ибо сестры даже не думали подняться с кровати. Едва я отодвинула запор и потянула дверь, как на пороге появился здоровенный мужик, чье лицо скрывал капюшон плаща, на котором блестели капли только-только переставшего дождя. Он отпихнул меня в сторону, прошел через комнату, оставив на полу грязные следы, и поставил на стол корзину, полную цветов.
«Это ваше», – прогремел его бас, после чего здоровяк воткнул в столешницу нож и ушел, громко хлопнув дверью».
«Кто там? – спросили сестры, заходя в комнату в одних сорочках и потирая заспанные глаза».
Я только пожала плечами и не ответила, поскольку понятия не имела, кто это был. Не убили и то хорошо. Девушки увидели корзину, стоящую на столе, и принялись причитать.
«Грея только за смертью посылать. Нам уже не нужны эти сорняки».
Моя старшая сестра, Аманда, скривилась, словно уксуса хлебнула, но все-таки понюхала цветы.
«А ты не догадался яблок нарвать? Штрифель у него сладкий, не то, что наш. Может, тут?».
Она раздвинула цветы руками и заглянула на дно корзины. С губ Аманды сорвался вопль, и она попятилась назад, зажав ладонью рот. Любопытство обуяло и Линду, которая подбежала к корзине и заглянула внутрь, а уже через мгновение она упала замертво. Я не могла понять, что происходит, и боялась подойти к столу. Моя самая старшая сестра пятилась до тех пор, пока не уперлась в стену. Она что-то несвязанно бормотала и показывала на корзину. Потом она зарыдала, выскочила из дома и бросилась прочь. Я пыталась догнать ее, но не смогла. Аманда свалилась в яму, что давеча выкопал Грей, для нового нужника, и свернула себе шею. Я вернулась в дом, набралась смелости и посмотрела в корзину. Среди цветов лежала голова моего брата.26
Я больше не могла оставаться здесь. Собиралась не долго, тем более что и вещей-то у меня не имелось. Сундук полон лохмотьев, которые мне давно стали малы. Взяла несколько платьев своих сестер, они им уже не понадобятся, свою старенькую мандолину и пошла на другой конец деревни, к старосте. Старик спросонья ни слова не понял из той истории, что я ему рассказала, но с радостью отсчитал мне десять монет золотом за дом и землю, что принадлежала нашей семье, не забыв взять с меня расписку. Много это или мало, я не знаю. Не до того было. Я попрощалась и навсегда покинула это проклятое место.
Я долго путешествовала, брала уроки игры на мандолине у бродячих музыкантов, подрабатывала, как могла, и все ради своей мечты – стать известной. И вот судьба забросила меня сюда, но и тут мне оказались не рады. Думаю, мне стоило осесть в каком-нибудь тихом городке, наняться в прачки к богатею, и гори огнем эта музыка, – она тряхнула копной своих огненно-рыжих волос.
Пьер вздохнул.
– Мечты не всегда приводят к желаемым результатам. По большей части, все происходит с точностью до наоборот.
– Вы не жалеете о том, что с вами произошло? – спросила Амелинда.
– Отчасти, – призрак сделал глубокий вдох, но ничего не почувствовал. – Мне жалко отнятых жизней, но, если бы мне дали второй шанс, я бы ничего не стал менять. Жизнь такая штука, она заставляет цепляться за себя. Никто не хочет умирать, как бы он не кричал и не бил себя кулаком в грудь, что он не боится смерти. Придет время – запоет по-другому. Проверил на собственной шкуре. Кстати, Амелинда, я, пока бродил тут, придумал песню, и мне нужен аккомпанемент. Не подыграете? Да и для вас найдется вокальная партия.
– Позвольте, – опешила девушка. – Но я не знаю ни гармонии, ни слов.
– Не волнуйтесь, – поспешил успокоить ее Пьер. – У нас с вами такое единение, связь, если хотите, что я не сомневаюсь в успехе.
– Ну что ж, давайте попробуем.
В ее руках появилась мандолина, а сеньор Каас достал из воздуха свою скрипку. Амелинда стала перебирать струны. Она знала, что нужно играть, и более того, знала, что и где нужно петь. И вот над долиной, встречающей рассвет, полетела песня.
У тихого пруда она гулять любила,
за нею наблюдал я с дуба каждый день.
Я чувствовал, что к ней в моем сердце что-то было,
и это с каждым днём становилось всё сильней.
И ничего на свете не было чудесней,
как радоваться ей, любить и тосковать,
и, прячась за листвой, тихо слушать её песни,
и иногда чуть-чуть осторожно подпевать.
– Ах, какой смешной и наивный парень.
Думает, что не замечаю я его.
– Как она мила…
– Ведь любит точно, знаю.
– С ума меня свела…
– Зачем он прячется, для чего?
Птицы в небесах летают,
опавший лист зелёный по воде плывет,
а я всё не понимаю,
о ком она у дуба каждый день поёт.
И к дереву она всё ближе подходила,
из луговых цветов плела себе венок,
и пальцем на воде она буквы выводила.
Ни слова разобрать к сожалению я не мог.
Но вдруг раздался хруст, и сук мой надломился,
и вместе с ним я в пруд свалился в тот же миг.
Едва не утонул, на всю жизнь воды напился.
Я выплыл кое-как, сел на камень и поник.
– Ах, какой смешной и наивный парень.
Думает, что не замечаю я его.
– Как она мила…
– Ведь любит точно, знаю.
– С ума меня свела…
– Зачем он прячется, для чего?
Птицы в небесах летают,
опавший лист зелёный по воде плывет,
а я всё не понимаю,
о ком она у дуба каждый день поёт.
И со спины моей сняла она кувшинку,
приставила к своим роскошным волосам,
и на лице увидел я милую улыбку.
Чего там говорить, улыбнулся я и сам!
– Ах, какой смешной и наивный парень.
Думает, что не замечаю я его.
– Как она мила…
– Ведь любит точно, знаю.
– С ума меня свела…
– Зачем он прячется, для чего?
Птицы в небесах летают,
опавший лист зелёный по воде плывет,
а я всё не понимаю,
о ком она у дуба каждый день поёт…27
Песня закончилась, уступив место звукам природы: шелесту камыша, гнущегося под порывами ветра, кваканью жаб и карканью ворона, что сидел на березе. Солнечный диск, казалось, замер на полпути и не спешил выползать на небосвод, давая возможность этим двоим закончить беседу.
