Фазу Алиева - Цена добра
Никогда мы не слышали, что дети ей в чем-то перечили, они всегда слушали и выполняли все требования родителей. Их истинно нравственный стержень проявился, когда Шамсият заболела. Все дети приходили с самого утра и сидели рядом, держали ее руки. Когда Шамсият не стало, они, взрослые сыновья, плакали. Я их обнимала, рыдая, говорила утешительные слова – и те, которые принято у нас говорить в горах, и многие другие, которые подсказывало мое сердце, тронутое красотой сыновней любви и сыновнего горя…
На концерт Тамары Гвердцители звал меня Рамазан, старший сын Шамсият. А на другое утро мне сообщили, что он умер. Поверить в это было невозможно. Жена Рамазана рассказывала потом, что с начала до конца песни «Мамины глаза» он плакал… Я не знаю, какой диагноз поставили врачи: «Любовь к матери» или «Сила искусства», но мне кажется, что он просто не выдержал наплыва чувств.
Дети мои! Сыновья, кровинки мои, прошу вас, когда я уйду с этой прекрасной земли в землю, никогда не слушайте песню «Мамины глаза». Я знаю: вы и так не забудете мои глаза; ведь с такой любовью и гордостью на вас уже никто смотреть не будет.
Домашние воры
Для меня «нельзя» – как удар кнута
Для лихого коня, чтобы шел туда,
Где опасность ждет.
Для меня «нельзя» – как с небес вода
Для обильной реки, чтоб ушла туда,
Где нет берега.
Для меня «нельзя» – как с небес звезда
Для свечи, чтобы свет проникал туда,
Где дороги нет.
– В тех горах обвал, не ходи туда!
– Раз нельзя – так пойду, хоть грозит беда,
Камни рушатся.
«У воров тоже есть честь».
Народная пословицаХасбулат и Хатимат поженились по любви. Никогда они друг с другом не разговаривали, но когда встречались их взгляды на сенокосе, на жатве, на свадьбах, в их глазах вспыхивали маленькие искорки солнца. Кто бы ни приходил сватать, Хатимат им отказывала, не объясняя даже матери причину. Но когда пришла мать Хасбулата, она ее радушно приняла. Вскоре сыграли свадьбу. Хасбулат, закончивший сельхозинститут, работал ветврачом в колхозе, Хатимат занималась хозяйством. Она была так энергична, будто половина посланного Аллахом трудолюбия досталась ей. Она ходила, будто летала, всегда высоко держала голову, и сама такая прямая, стройная, словно тростинка. Сразу через год родила двойняшек – Гасана и Гусейна, а еще через полтора года появилась дочка Хадижат. Дом ее блестел чистотой, каждая вещь лежала на своем месте. Разбуди ее хоть в три часа ночи, в темноте она сразу же могла найти то, что ей нужно. Дети всегда чистенькие, ухоженные.
Горцы говорят: если хотите, чтобы в доме были мир и покой, кошелек должен быть один. Хасбулат до копейки отдавал свою зарплату жене и никогда не спрашивал, на что она ее расходует.
Он не курил, не пил, а если ему нужны были какие-то деньги, он просил у жены.
У Хатимат был один недостаток: она не умела хранить деньги, казалось, что ее кошелек от них горит. Весь аул знал, когда Хасбулат получал зарплату. У Хатимат даже походка менялась, когда она величественно отправлялась на вещевой рынок, покупая майки, дешевые рубашки, кастрюли, чашки, тарелки: «В нужный день пригодится, найдется», – убеждала она сама себя. А когда сыновья выросли, им понадобились другие вещи: телевизор, компьютер.
Хотя Гасан и Гусейн были близнецами, характеры у них были совершенно разные. Гасан – молчаливый, задумчивый: он помогал в хозяйстве, ухаживал за скотом, за птицей, гордился тем, что в округе у них самый звонкий петух. Он говорил мало, но слова его были весомые, мысли содержательные, запоминающиеся.
Гусейн был совсем другой: веселый, непоседа, остроумный, он хохотал так громко, что слышно было даже на улице. Поручения, которые ему давал отец, быстро выполнял, потом делал уроки и гулял с чистой совестью.
Однажды Гасан позвал Гусейна и сказал:
– Есть секретный разговор! – Гасан знал, что Гусейн умел хранить тайны и никогда не выдаст брата.
– Какой секрет? – спросил Гусейн.
– Ты же знаешь, что наша мама транжира; кому нужны кастрюли в таком количестве, посмотри, они занимают три полки, или эти коробки с чайными сервизами; шкаф набит майками, полотенцами, простынями. У людей цветные телевизоры, компьютеры, а у нас…
– Ближе к делу, что ты советуешь?
– Я советую следующее: каждый раз, когда отец получит зарплату и мама начнет собираться на базар, брать незаметно понемногу из ее денег и собирать: купим телевизор, потом компьютер.
– Идея! – воскликнул Гусейн и от радости даже начал пританцовывать, хлопая в ладоши.
– Она же деньги не считает, подумает, что на базаре потратила.
– А когда мы купим технику, папа же спросит, откуда у нас деньги.
– Ему мы честно скажем, и он обрадуется. Ты знаешь, Гусейн, когда я женюсь, я своей жене такую волю не дам, сам буду решать, что в доме нужно в первую очередь.
– Ты прав, Гасан!
Как решили, так и сделали: много не брали, чтобы мать не заметила, но, как говорится, копеечка к копеечке, и вскоре получилась солидная сумма.
Пришло время поговорить с отцом. Когда мать в очередной раз пошла на базар, сыновья начали кружить около отца.
– Что вы все около меня бегаете, если что нужно, скажите прямо, как мужчины! – рассердился Хасбулат.
– Папа, дай мужское слово, что ты нас ругать не будешь!
– Если заслужили, и ругать буду, выкладывайте начистоту, что вы, чертенята, натворили?
Гасан и Гусейн долго смотрели друг на друга, каждый из них хотел, чтобы начал другой, но даже разговорчивый Гусейн молчал, будто в рот воды набрал.
– Папа, – наконец начал Гасан, – ты понимаешь, мы совершили положительное преступление.
– Положительного преступления не бывает, преступление есть преступление! – сказал Хасбулат.
– Папа, ты видишь эти кастрюли, которыми заставлены три полки, кроме тех, в чем мы варим еду, они никогда нам нужны не были. Теперь пойдем в другую комнату, откроем шкаф. Посмотри, сколько здесь полотенец, простыней, наволочек, маек. Зачем это барахло собирать?
– Вашей маме нравится, мое дело – зарабатывать деньги!
– Нам нужны телевизор, компьютер, и поэтому мы крали понемножку денег у матери и собрали, – объяснил Гасан.
– Значит, у меня домашние воры!
– Нет, папа, мы ни одной копейки не тратили. Мы хотим, чтобы ты, папа, сам купил и хороший телевизор, и компьютер.
Гасан вышел в другую комнату и принес сверток, завернутый в несколько газет.
– Вот, папа, сегодня купишь?
Хасбулат сел на стул и начал хохотать, да так, что казалось, что стены дрожат.
– Пойдемте вместе купим, только с одним условием, что воровства больше не будет! Когда нужно, вы, как мужчина мужчине, мне скажите. Бедная мама даже ни разу не заметила, что у нее воруют деньги.
– Как она заметит, если, увидев на рынке чашки или кастрюли, забывает про все на свете, – сказал Гусейн.
– Ну, раз так, давайте выбросим эту старую рухлядь и купим новый телевизор, а с компьютером вы разберитесь сами. Я вижу, что головы у вас работают. А эту операцию Гасан, наверное, придумал?
– Нет, папа, мы вместе, – засмеялся Гусейн.
Золотые шарики
Круты, опасны наши перевалы,
Отвесны скалы, яростны обвалы,
Зимой снега заносят все пути —
К аулам ни доехать, ни дойти.
Зато есть гордость у любого горца:
Жить наравне с орлами – возле солнца.
Пускай в долинах соловьи царят,
А здесь орлы бесстрашные парят.
«Чересчур натянутая тетива ломает лук».
Ф. ШиллерДень был прекрасный. Небо без единой тучки, и его голубизна, казалось, так и льется на землю, на каждую травинку, камешки, маленькие речки, прозрачное дно которых тоже сверкало голубизной, а камешки на дне сверкали, как драгоценная бирюза. И во всем этом было что-то таинственное, торжественное и в то же время робкое и трепетное.
Аульские старейшины при виде красоты читают молитвы. Когда зреет пшеница или наливаются фрукты на ветвях, выходят из дому при лунном свете и нараспев читают молитвы – просят у Аллаха сберечь их.
И в ясный солнечный день они просят, чтобы не было града, чтобы не погибли они в самом расцвете.
Аллах, наступила пора,
Когда золотую пшеницу
И фрукты рожает гора.
Аллах, сохрани роженицу
От засухи и дождей
Сплошных, от злодейского града,
От сусликов и от червей,
От недружелюбного взгляда.
Аллах, укрепи и людей,
Прибавь им и силы, и воли,
Чтоб с трудной работой своей
Управились весело в поле.
Пусть град их по спинам не бьет,
Пусть солнце не выжжет им брови,
Пусть ветер с сыновней любовью
Соленый их высушит пот.
Часто до утра читали молитвы, делали дуа – обращение к Аллаху. Зрелость и красота природы всегда были предметом размышлений, люди боялись, как бы их не сглазили, не погубили своей завистью.
