Коллектив авторов - Альманах «Истоки». Выпуск 9
Через несколько лет Виктор снова женился, на этот раз более разумно – на тридцатилетней медсестре. Возможно, у него начались проблемы со здоровьем. Медсестра в доме – это очень удобно.
Может показаться странным, но, живя в одном городе, мы с Виктором никогда не встречались. Однако одна – последняя встреча – нам всё же была суждена.
Прошло более десяти лет после того, как мы с Виктором расстались. В моей жизни произошло столько событий, столько новых встреч, что я практически забыла о своей первой любви. Появилась уже вторая, причём более сильная. И всё же, когда встреча с Виктором состоялась, что-то шевельнулось в душе, как будто донеслось глухое эхо из прошлой жизни.
Был тёплый субботний день в конце мая. Я работала тогда в газете «Крымский комсомолец». И наш дружный коллектив собрался поехать на маёвку. Подготовились заранее: купили молодую баранину и замариновали её, а также овощи и сухое вино.
Со всеми своими припасами мы вышли на улицу, ожидая приезда машин, их должно было приехать две: одна – редакционная, вторая – служебная, мужа нашей сотрудницы Раисы.
В ожидании приезда этих машин мы болтали о своих редакционных делах, шутили, смеялись. Настроение у всех было отличное.
И вдруг я почувствовала на себе какой-то пристальный взгляд. Оглянулась и увидела у кромки тротуара инвалидную коляску, в которой сидел пожилой полный мужчина с грустными глазами. Это был Виктор.
Два чувства боролись во мне: естественная жалость к несчастному человеку и жажда мести за то, что он всё-таки бросил меня, глупую девчонку, которой задурил голову. Второе чувство всё же победило.
Как говорили наши незабвенные классики Ильф и Петров, «Остапа понесло». Я вдруг стала удивительно красноречивой, остроумной, находчивой, вспомнила даже полузабытые, но очень смешные анекдоты. Все слышали меня, раскрыв глаза от удивления: такого со мной ещё никогда не бывало. Мой редакционный поклонник смотрел на меня с восторгом.
Я встала к Виктору боком, чтоб ему хорошо было видно, какая у меня отличная фигура, какой красивый профиль, какие блестящие каштановые вьющиеся волосы. Наконец, я решила взглянуть на Виктора, чтобы увидеть его реакцию.
В его глазах была такая тоска, что хоть в петлю лезть. Я замолкла на полуслове, поняв, что нельзя быть такой жестокой: лежачего не бьют.
Тут как раз подошли наши машины, мы сели в них и уехали – к горам, морю и веселью.
Я была молода: всего-то тридцать лет и главное – здорова. Поэтому мне не хотелось думать о несчастном инвалиде. Я его простила и постаралась вычеркнуть из своей памяти, лучше бы – навсегда.
Море было уже тёплым, горы красивы, а шашлык из молодой баранины удивительно вкусным. Мы ели, пили, загорали и плавали, гуляли по берегу, фотографировались, веселились.
Постепенно образ инвалида в коляске испарился из моей памяти. Вскоре я узнала, что он умер. На похороны я, конечно, не пошла: ведь была жена для оплакивания.
Я не могу сказать, что совсем забыла Виктора, изредка мы с Аллочкой все же говорили о нём, просто так, как о старом знакомом.
А в одном из своих сборников я поместила стихотворение, которое называется «Первая любовь». Мне кажется, там дана исчерпывающая характеристика Виктора. Жаль, что он не смог его прочитать. Думаю, ему бы понравилось.
Первая любовь
(эскиз портрета)
Где-то под сосною есть могила,
только где – давно уже забыла.
Там лежит под старыми цветами
тот, кто был с весёлыми глазами,
заражал друзей задорным смехом,
добивался быстрого успеха.
Рисовал мгновенно шаржи-лица,
в скучных книгах пропускал страницы.
В письмах никогда не ставил точки
и кривил к концу тугие строчки.
Был непредсказуем, как комета,
и не слушал ничьего совета.
Где-то под сосной его могила.
Признаюсь, и я его любила.
Рукопись – молодёжный клуб
Максим Елфимов
«В помойку летит слово…»
В помойку летит слово
Исписаны всинь тетради
Зачем святую корову
Пустили на фарш, дядя?
В туманном пути сизом
Не видно, куда ехать
Отклянчили зад карнизы
От смерчей лихих смеха
Курили табак трубы
Пускали овец тучи
Рассохлись от соли губы
Под сводом ивы плакучей
И трудно добавить слово
Молчание прочь откинув
Скажу лишь зачем-то снова
«Не будь, человек, скотиной!»
«Никто не узнает, что завтрашним днем…»
Никто не узнает, что завтрашним днем
В Китае ракета утонет
Не знает никто, что под треснутым пнем
Барсук от уныния стонет
Не слышит никто, как суровый лицом
В душе громким смехом смеется
Не помнит никто, как за строгим отцом
Нашкодивший мальчик плетется
Я помню те дни, когда солнечный круг
Был шире, чем реки в разливе
На грядках разбух свежевыросший лук
И соком наполнились сливы
Я помню, как в дни без горячей воды
Мы были прекрасней и чище
Не чаяли извне иллюзий беды
И ели прохладную пищу
Я знаю, что есть в этом мире добро
За старым скрипучим комодом
Засунуто комом в гнилое ведро
И сверху присыпано содой
Я слышал, что где-то трамвай за окном
Гремит, вынув нос из потемок
Что стар и трухляв невысокий тот дом,
Страдает от вечных поломок
Не знает никто, что за низкой горой
В песке захоронены мыши
Что мыслей внутри головы тучный рой
Но их здесь никто не услышит
Рыбы
Рыбы мерзнут, они не одеты
Льдины мнут их худые бока
Перспектива согреть жабры летом
От рыбех еще так далека
Нет еды, и воды нет повсюду
Всюду холод и лед, темнота
В шубах где-то там греются люди
Согревают людей города
Вот найти бы червя иль личинку
Но вокруг пустота и мороз
И не выронит рыба слезинку
Ведь у рыб нет печали и слез
Подчиняясь пустому желудку
Рыба ищет хоть где-то еду
Жаль, не может она словно утка
Крошки хлеба ловить налету
Я бы вышел во вьюгу и холод
Чтобы рыбью толпу покормить
Утолить шестимесячный голод
И домой отнести приютить
Но увы, далеко водоемы
Где продрогнувших рыб косяки
Уменьшают желудков объемы
Избегая голодной тоски
И в бегах за приманкой съедобной
Попадаются рыбы на крюк
И в котле согреваясь бездонном
Лечат мерзлый свой рыбий недуг
Медведи полысели
Весною, когда вдруг грачи прилетели
Медведи внезапно вокруг полысели
Нет шерсти ни сверху, ни сзади, ни сбоку
И выглядят нынче медведи убого
Смотрели с печалью они друг на друга
Над ними смеялись все звери в округе
И нету величия больше и силы
У некогда злого медвежьего рыла
А вместо густого блестящего меха
В пупырышках кожа – умора, потеха!
И с грусти, тоски, необъятной печали
Медведи навек травоядными стали.
Елфимов Максим Александрович, родился в Москве 11 июля 1987 года, часть детства провел в Венгрии, окончил РГГУ по специальности «международные отношения». В настоящее время работаю в сфере PR, в свободное от работы время являюсь лидером музыкальной группы «Ледокол «Т.»», увлекаюсь рисованием, путешествиями, зарубежной рок-музыкой 1960-1970-х гг. В прошлом сотрудничал с группой «Ляпис Трубецкой».
Мария Славоросова
Элинор Фарджон
Седьмая принцесса
Слыхали ли вы когда-нибудь историю о шести принцессах, для которых не было ничего важнее собственных волос? Вот она.
Давным-давно жил на свете Король, и женился он не на ком-нибудь – на красивой черноглазой цыганке. Берег он её, будто она была хрустальная, и пуще всего боялся, что сбежит она от него обратно на волю: цыгане-то, известно, народ бродячий. Чтобы этого не допустить, поселил он Королеву во дворце посреди огромного сада, а сад повелел обнести высокой оградой. Королева слишком любила своего Короля и потому не говорила ему, как хочется ей выйти за ограду, на вольный простор. Часами сидела она на дворцовой крыше и глядела на восток, где раскинулись широкие луга, на речку, что текла с юга, на город, шумевший на севере, и на высокие холмы, протянувшиеся долгой грядой на западе.
В свой срок Королева родила Королю двух дочек-двойняшек, светлых, как рассвет. В день их крестин Король на радостях пообещал Королеве любой подарок, какой она только пожелает. Королева взглянула с крыши на восток, на цветущие майские луга, и молвила:
– Подари мне весну!
Тотчас Король кликнул пятьдесят тысяч садовников и велел каждому принести с собой цветок ли дикий, молоденькое ли деревце, чтобы посадить их в королевском саду. Как только работа была закончена, Король вышел с Королевой в цветущий сад и воскликнул:
– Любимая, весна – твоя!
Но Королева только вздохнула.
На следующий год Королева родила ещё двух дочек, нежных, как утро. И снова в день крестин Король спросил у Королевы, что бы она пожелала получить в подарок. На этот раз Королева взглянула на юг, и, завидев, как блеснула на дне долины вода, ответила:
