Ина Кузнецова - Зона милосердия (сборник)
Слушая его, Ольга вдруг заметила какую-то странность в происходящем: она смотрела на хирурга, вслушивалась в его слова, но что-то мешало их воспринимать. Смысл его речи ускользал от неё. Постепенно его слова звучали всё менее отчётливо, всё глуше, более непонятно. И сам он вдруг окутанный туманом, стал терять очертания, словно растворяясь и исчезая со всем окружающим. А в туманной дали вдруг показался свет. Он ширился, становился ярче, заполняя собой всё пространство. Возникают новые и, вместе с тем какие-то знакомые очертания. Ольга мучительно старается вспомнить, откуда всё это. И вдруг узнаёт: набережная Ялты. Берег. Ночь. С чёрного неба в чёрное море падают золотые звёзды. У берега загадочно шумят и перешёптываются волны. На берегу ресторан весь в светящихся огнях, гремящей музыке, толпах веселящихся людей. И она, Ольга, 18-летняя красавица из Москвы впервые в ресторане, куда привёл её старший брат. Ресторан переполнен. Все места заняты. Словно падая с неба, гремит оркестр. Едва нашлось два места в дальнем углу. Брат необычайно любезен, как настоящий кавалер. На столе появились фрукты, сладости, искрится золотое вино. Ольге всё внове – интересно, загадочно, таинственно. И необычно, как в сказке. Она разрумянилась, глаза блестят. Хочется всё увидеть, понять, приобщиться ко всему… Она жадно всматривается в окружающее. И вдруг словно наталкивается на что-то острое. Издалека с противоположной стороны через весь громадный зал на неё устремил горящий взгляд молодой красавец, похожий на грузина. Их глаза встретились. Разделяющее их пространство только усиливает магию этого взгляда. Она не может от него оторваться. И уже сама чувствует где-то глубоко внутри зарождающийся огонь. Пламя – всё шире захватывает её существо. А взгляд издалека всё жарче и острее. И она уже больше ничего не видит кроме этого взгляда. На вопросы брата не отвечает – она их просто не слышит.
И вдруг оркестр заиграл танго. Его сладострастные ласкающие звуки, манящие, увлекающие, уносящие ввысь, разрывающие душу от наслаждения охватили зал. Она видит как этот грузин, не отрывая от неё взгляда вдруг встаёт и пробирается между столиками. Она знает, что он идёт пригласить её на танго. Всем своим существом она рвётся к нему навстречу. Ей кажется, что он движется очень медленно. Её охватывает дрожь. Губы сами шепчут: только бы не опоздал, только бы хватило музыки… И вдруг: 0, ужас!
Прорываясь сквозь этот мираж, звучит раздражённый голос: «Теперь вы понимаете, почему мы не можем положить вашу больную?!» Ольга не сразу понимает – что это? Потом спохватывается: этот голос звучит из другой жизни, и она должна туда вернуться. Хирург страшно раздражён, почти в ярости. Ольга догадывается, что этот вопрос он задаёт повторно.
А танго ещё звучит и несколько секунд музыка и голос борются между собой. Побеждает музыка.
И Ольга – вся в её власти – смело, почти вызывающе глядя ему в глаза, произносит: «Вы помните, как в ялтинском ресторане внезапно погас свет, когда вам захотелось пригласить незнакомую девушку на танго?»
Боже мой, где же непримиримый жёсткий профессор?
Мужчина и женщина не отрываясь, молча смотрят друг другу в глаза. Время потеряло счёт. Они одни в целом мире. И сумасшедшее танго звучит теперь для двоих. Они выпали из реальности. Фантастическая чудо-птица накрыла их золотыми крылами счастья. Они вновь прежние в расцвете юности вдыхают аромат той ялтинской ночи, утопая в сладостных звуках безумного танго.
Всё более раскрываясь навстречу вернувшемуся на миг счастью, словно думая вслух, мужчина произносит: «Я проклял этот погасший свет. Целую неделю – день и ночь я искал вас в Ялте. Думал, сойду с ума». Торопясь и перебивая друг друга, они словно боялись недосказать главного.
«Мы в Ялте проездом были один день. А после того вечера я решила остаться. Брат увёз меня силой».
«Я много лет подряд специально приезжал в Ялту, надеясь на чудо, – он улыбнулся: Смешно, не правда ли? ведь я даже не знал вашего имени»…
«А мне казалось, – смело произнесла Ольга, – Вы всегда были рядом. В трудные минуты неизменно звучало танго и мелькал ваш образ. И помогало!»
Телефонный звонок дерзко и грубо ворвался в звёздную ялтинскую ночь. Мужчина быстро отключил телефон.
Но таинственная магия уже исчезла. Они вернулись в окружающий мир. Но это были совсем другие люди. Из путешествия в прошлое они вынесли великую и поразительную тайну. Огонь, так внезапно опаливший их раннюю юность, не погас. Ярким факелом каждый пронёс его по своей жизни. Он освещал путь в непроглядной ночи и согревал в зимнюю стужу. Непонятым для обоих оставалось одно: для чего Господь, разлучив их в цветущей юности, неожиданно вновь соединил, когда многое уже утрачено?
А может не всё ещё потеряно?
Через несколько дней профессор благополучно прооперировал Ольгину маму. И открыл дорогу в новую жизнь.
Находка
Смеркалось. Дмитрий Тимофеевич отложил газету и подошёл к окну. Ничего не изменилось: частыми хлопьями падал снег словно белые непрерывные нити спущенные с неба.
– Пожалуй, вечером придётся вновь подмести дорожки, – подумал он, задернул пёструю ситцевую занавеску, зажёг свет и вновь взял газету. В маленькой очень чистой комнате было тепло и, несмотря на крайнюю бедность обстановки, уютно. Уже не первый год Дмитрий Тимофеевич работает в Москве в качестве наёмного рабочего. Большую часть заработанных денег он посылает в небольшой городов; «степной части Украины, где живёт его семья – жена и трое детей. И где для него – молодого мастера на все руки, не нашлось работы, чтобы их прокормить. В минуту ужасающей нужды и полного безденежья, без малейшей надежды найти хоть какую-нибудь работу на родине, он наконец решился пойти искать её по белу-свету. И тут ему повезло. После сравнительно недолгих скитаний вдруг сверкнул луч удачи: некий бизнесмен, создавая новое предприятие, набирал рабочую команду. Так Дмитрий Тимофеевич, для всех проще – Митрич – стал гастарбайтером. Благодаря умению, ловкости, сноровке и добродушному покладистому нраву быстро прижился. Вскоре был замечен. Даже самим хозяином. Через год его взяли в дом. Прибавили денег. Жаловаться было не на что!
Работал честно, с усердием. Постепенно приобрёл статус некого мажордома. Его уважали хозяева и подчинённые. И он был доволен. Но иногда в ночные часы, когда почему-то не спалось, безумная тоска одиночества брала его за горло. Ему хотелось кричать. И тут неизбежно появлялась услужливая мечта. Она тихим ласковым голосом говорила:
– Потерпи немного, у тебя есть все возможности, потерпи, всё будет. Перед ним яркими красками рисовала его собственный дом на собственной земле недалеко от родного города, звенящие детские голоса и беспредельную Радость. И боль постепенно проходила.
Хотя он очень хорошо понимал, что до воплощения мечты ещё очень далеко.
Но начинался новый рабочий день. И жизнь шла по привычной колее.
Митрич прервал чтение и вновь взглянул в окно. Снег всё шёл. И уже не рассуждая он надел полушубок, валенки, захватил большую деревянную лопату, метлу и вышел на улицу. Безветренная тишина зимней ночи, неподвижно сгрудились сплошные слоистые тучи. В слабомерцающем свете фонарей снегопад словно замер и был до того плотно недвижным, что казался сплошным белым занавесом спущенным с неба. И кругом – никого: ни людей, ни машин, ни собак. С силой стряхнув с себя очарование сказочной ночи, Митрич принялся за дело. Лёгкими привычными движениями, работая то лопатой, то метлой очистил центральную дорогу от подъезда дома до ворот. И свернув направо, пошёл по боковой дорожке вдоль высокого забора. Скользя по пушистому снегу, вдруг лопата встретила что-то твёрдое. Небольшое движение назад, затем ещё раз с некоторым усилием вперед – и на деревянную плоскость лопаты лёг небольшой чёрный предмет. Присмотревшись, Митрич понял, что это сумка с запутанным ремнём. Сумка оказалась нетяжёлой, но плотно набитой содержимым. Распутав ремень, Митрич перекинул его через плево и продолжал работать.
Любопытство дразнило его воображение и заставило быстрее закончить уборку снега. Дома Митрич с большим трудом расстегнул молнию на промокшей кожаной сумке. Открылось два отделения, тоже на молнии. Первое было до отказа набито бумагами. Среди них встречались серьезные документы на одно лицо: паспорт, диплом московского университета, свидетельство о рождении, сберкнижка, много всяких бумаг с печатями и пустых бланков. В другом отделении – аккуратно сложенная большая пачка денег. Митрича охватило волнение. Он никогда ранее не видел европейской валюты и уж тем более не держал в руках такой невероятной суммы. В пачке было 80 тысяч евро. Его стало знобить. Трясущимися руками он вновь пересчитал деньги, подержал их в ладонях, словно взвешивая, и положил на прежнее место, застегнув молнию. Немного успокоившись, он стал думать, что делать дальше, как найти хозяина сумки. От волнения он не сразу сообразил, что в паспорте есть адрес. Подумав дальше, пришёл к твёрдому убеждению, что заниматься возвращением этой находки в одиночку он не должен. Ведь нельзя же незнакомому человеку вот так просто заявить: «У меня все ваши документы и ещё 80 тысяч евро?» – мало ли во что это может вылиться!
