Мария Воронова - Кроткая заступница
– Хорошо, я сама туда поеду! – вдруг услышал он. – В конце концов, я представитель закона, а не тётя с улицы.
– Простите? – Макс даже привстал на своем стуле.
– Что такого? Встречусь с Христиной, аккуратненько пробью нашу загадочную даму… Увы, в Украине у меня никаких полномочий нет, но я постараюсь найти общий язык с киевскими коллегами.
– А я вас подстрахую, – вдруг услышал Руслан собственный голос.
Так и вышло, что в четыре утра все трое оказались в аэропорту. Будучи наслышан о трудностях авиасообщения с Украиной, Руслан предполагал, что дорога окажется непростой, но прямо в кафе им удалось заказать билеты всего с одной короткой пересадкой в Риге. В «аэродроме подскока», как выразился Макс. Заграничные паспорта были у обоих, так что с пограничниками сложностей не предвиделось, и к полудню они должны были уже прибыть в Киев.
Елизавета Алексеевна категорически настояла, чтобы расплатиться собственной карточкой. «Я не имею права вступать с вами ни в какие отношения, в том числе финансовые, – сказала она строго. – Если выяснится, что вы покупали мне билеты, проблемы будут и у вас, и у меня. Потом, когда всё закончится, компенсируете мне эти расходы, если сочтёте нужным».
Провожая их, Макс был грустен и растерян, напоминая то ли поставленного в угол ребёнка, то ли игрушечного медведя, забытого этим ребёнком под дождём. Он ежеминутно то набирал номер Христины, то проверял переписку. Но робот по-прежнему отвечал, что абонент вне зоны действия сети, а сообщения оставались не прочитаны.
С сомнением посмотрев на часы, Елизавета нахмурилась, но всё же позвонила некоему Василию Петровичу и строгим тоном дала ему поручение, во-первых, уладить с начальством её отсутствие на рабочем месте («У меня куча отгулов за дежурства и донорских дней», – сказала она, и Руслану было приятно услышать, что она – донор), а во-вторых, перетряхнуть все свои контакты и найти «человека» в Киеве, к которому можно было бы обратиться за содействием.
Благодаря суточным дежурствам Руслан приучился не спать по ночам, так что сейчас он чувствовал себя довольно бодро и с удовольствием заглядывался на Елизавету Алексеевну, непривычно молоденькую и раскованную в джинсах и яркой курточке.
Странно, он всегда считал себя ценителем изящных, хрупких женщин, а сейчас вот обнаружил, что пышные формы следователя чрезвычайно приятны его глазу, и вовсе не по принципу «зато человек хороший». Да и властных дам он тоже никогда особенно не жаловал, но почему-то с удовольствием слушает, как Елизавета приказывает своему оперативнику «быть на связи, не снижая боевой готовности».
В новом терминале аэропорта ему ещё не приходилось бывать, и Руслан отметил, как тут стало просторно и хорошо, и какие интересные скульптуры установлены по залу. Получив посадочные талоны, он, чтобы не заражаться тревогой брата, отослал того за кофе, а сам галантно предложил руку Елизавете и стал с ней прохаживаться по залу.
– Надо погулять, разогнать кровь перед самолётом.
– Хорошо, – смущённо проговорила Елизавета. – Вы будете смеяться, но я раньше никогда не летала. Ни разу.
– О! Я тогда вам буду всё подсказывать. Жаль, что повод впервые сесть в самолёт оказался не особенно приятным. Всё же эта Христина… – Руслан понизил голос, озираясь, не идёт ли брат, – в своей услужливости вечно всё напортит. Есть такие люди, которым, как только они скажут: «Я хочу помочь», сразу хочется крикнуть: «Стой, где стоишь, и ничего не трогай!»
Елизавета улыбнулась:
– Всё же она сильно сдвинула следствие с места. Не пришли Христина эту фотографию, так бы всё и замерло, я бы голову сломала, как вывести вашего брата из под удара. Да и сейчас, впрочем, рано обольщаться. Это я перед вами хорохорюсь, мол, представитель закона, но на территории Украины я никто.
– И всё же вы летите.
– И всё же лечу. – Елизавета опустила глаза и вздохнула. – Вы только это не примите на свой счёт. И не думайте, что я такой прямо Шерлок Холмс, что ради разгадки готова сломя голову мчаться в любую точку земного шара. Тут совсем в другом дело. Когда-то я не полетела, когда должна была. И я подумала, если полечу сейчас, чтобы выручить человека, может быть, закрою эту страницу… Впрочем, не знаю.
Руслан остановился и вдруг мучительно захотел обнять Елизавету. Слова тут были лишние, а поцелуй мог бы многое уладить.
Но подоспел Макс с тремя огромными стаканами из «Старбакса».
Как только Руслан с Елизаветой разобрали свои порции, он сразу уткнулся в телефон, но чуда не произошло.
– Что ж такое! – произнёс Макс с тревогой. – Хоть бы прочитала, что я прошу её в гостинице сидеть до вашего приезда.
– Послушай, если она с тобой разговаривала из номера, и вдруг вырубилась связь, значит, просто сел телефон. – Руслан взял за плечо своего сходящего с ума от беспокойства брата. – Утром она проснётся, возьмёт зарядник у портье и сразу позвонит тебе. Или ты получишь эсэмэс, что абонент снова в сети, и сам наберёшь. Сейчас возвращайся домой и поспи хоть часик.
– Максимилиан Максимилианович, действительно, – подхватила Елизавета Алексеевна. – От того, что вы сейчас будете изводить себя, ничего не изменится. Отдохните, пока есть такая возможность, ведь очень может быть, что вы понадобитесь нам, если действие начнёт раскручиваться. Я дам вам координаты Васи Шаларя, если что, не стесняйтесь, связывайтесь с ним. Он к вам хорошо относится и убеждён в вашей невиновности.
Простившись с Максом и быстро пройдя все формальности, они сели в самолёт. Билеты брали в экономкласс, высокому длинноногому Руслану оказалось трудно устроиться удобно, и он мысленно попросил больную ногу «не выпендриваться», а дать ему с блеском исполнить обязанности крутого детектива.
На всякий случай он похлопал себя по карману куртки и услышал успокоительное бренчание обезболивающих таблеток в пластиковом пузырьке.
Лиза с детским любопытством смотрела в иллюминатор, внимательно слушала стюардессу, когда та показывала выходы и объясняла, как пользоваться кислородными масками. Руслан не отказал себе в удовольствии помочь ей застегнуть ремень безопасности и показал, что делать, если начнёт закладывать уши.
Во время взлёта следовательница прильнула к окну, и Волчеткин не стал отвлекать её от созерцания исчезающего внизу города.
– Сверху похоже на присыпанный пеплом костёр, – сказала Елизавета, когда они набрали высоту.
Руслан пожал плечами. Он собирался расспросить свою соседку о том, что за фотография произвела такое впечатление на Макса и почему из-за неё надо срочно лететь в Киев спасать Христину, но вместо этого сказал совсем другое:
– А что это было, когда вы должны были лететь и не полетели?
Елизавета вздохнула:
– Вы правда хотите это знать?
– Правда, уж простите моё любопытство. Просто мне кажется, вы такая сильная и смелая женщина и не можете бросить человека в беде.
– Вы ошибаетесь, – сказала она глухо, – мне нужно было лететь к умирающему жениху, а я осталась дома. Тупо не было денег на билет.
Заметив, что рука Елизаветы стиснула подлокотник кресла, Руслан молча накрыл её ладонь своей ладонью.
Она потеряла жениха в восемнадцать лет, и с тех пор боль так и не утихла… Любовь, может быть, прошла, а чувство вины терзает так же, как и в день смерти возлюбленного, нашёптывая, что можно было всё предотвратить и исправить.
Так и будешь просыпаться по ночам, будто от удара кинжалом, вспоминая своё бездействие…
– Я тоже потерял жену, – сказал он тихо, – года не прошло ещё. Но близкие люди никогда не покидают нас навсегда. Они остаются рядом, просто нельзя их увидеть и поговорить. Я всё ещё думаю об Оле, как о живой, и об отце тоже, хотя он скончался много лет назад. Не в каком-то там возвышенном смысле, а просто… Иногда задачка какая-то не решается, и автоматически мысль: надо у папы спросить, он хорошо разбирается в этом. В кладовке другой раз на лыжи наткнёшься: о, давно с папой не бегали! Так же и с Олей. Сколько раз спохватывался, что домой надо бежать, жена ждёт… Уже повернёшь к магазинчику, купить конфет за опоздание, тут только и вспомнишь, что Оли больше нет. И боль такая же, как тогда, когда только узнал, даже сильнее.
Елизавета мягко высвободила руку и отвернулась. Плакала она или нет, Руслан не понял, но чувствовал, если замолчит, то сам заплачет.
– Я вам скажу, что ещё никому не говорил, – продолжал он, – когда жену хоронили, была служба в церкви. Я человек не религиозный, и, помню, отрешённо стоял, пустота какая-то в голове. Батюшку не слушал, да и не понимал ничего, только хотел, чтобы быстрее всё закончилось. И вдруг меня как… Даже не знаю, какое слово подобрать… Ударило? Я бы сказал, накрыло, если бы это так вульгарно не звучало.
Елизавета посмотрела на него с участием, Руслан смутился, но продолжал:
– Неожиданно я так ясно увидел Олю, что испугался. Как она в зелёном саду, даже это был не сад, а поляна, наверное. В общем, лето, кроны деревьев, голубое небо, и она мне улыбается. Причём она не одна была на этой поляне, но смотрел я только на неё. Нет, вы не думайте, – спохватился Руслан, – я человек здравомыслящий, не склонный к метафизической интоксикации, и прекрасно понимаю, что это видение было вызвано нестабильным состоянием моей психики в ту минуту.
