Мария Линдеманн - Личный дневник Маргариты
– Только спокойно, ладно?
Я заказала 50 грамм водки, окунула туда гвоздь и порезала ровно по царапине.
– Ну, вот, скажешь, что гвоздем поцарапался. Держи.
– Охуеть, ты отчаянная.
Больше ничего Ринат сказать не мог. С ним нравилось спать всем девочкам, но выбирал он меня. Я видела их зависть. У меня были самые лучшие костюмы, самые, новые стрипы. Я не жалела на это денег. Мне нравилось все это покупать. Я лучше всех танцевала и постоянно учила что-то, новое. Я постоянно ходила в солярий. Я старалась, а они просто завидовали.
Я видела, как грызет их постоянное соперничество и конкуренция, они сгорали от этого.
Я поняла зависть грызет того кто завидует, а не того кому завидуют. Я научилась принимать себя такой, какая я есть, а не смотреть на других и впадать в депрессию из-за маленькой груди или ещё из-за чего-то.
Мы сели в такси.
– Маш, а ведь мне уже послезавтра восемнадцать. Что будем делать?
– Не знаю. Кино надоело, кони надоели, боулинг надоел, клубы тоже.
– Был бы у нас аквапарк.
– Агааа.
– А поехали в Ебург?
– Поехали!
Дяденька, мы передумали. Мы не хотим домой. Мы хотим в Ебург.
Он посмотрел на нас, как на больных.
В гостинице «Домашняя» на нас посмотрели, как на чудо, когда мы приехали на такси с челябинскими, номерами.
Мы три дня отдыхали. Мы провели целый день в аквапарке. Машка испугалась, а я прокатилась на всех страшных горках. Мы скупили весь «гринвич».
Так получалось, что мы везде попадали на скидки и в результате завалили весь, номер туфлями, платьями, косметикой и одеждой. Мы обошли все клубы. Больше всего мне понравился клуб «Голд». Он был большой, с тремя танцполами, и на каждом играла своя музыка. Мы остались на улице, где играл RNB.
Когда мы в баре хотели расплатиться за наши коктейли, бармен не взял с нас денег. Он показал чью-то пластиковую карту и сказал: «С денюхой тебя!»
Ого! Меня уже в Ебурге узнают. Ровно в 00, 00 я закричала:
– Ура мне 18!!!
И с другого зала, жаль, я не видела, откуда, услышала «ура!!! Меня не посадят!!!»
Мне нравилось, что он ни о чём меня не спрашивал. Такое чувство, что он знал, какая я. Не то, какие поступки я совершаю, а то, кем я являюсь на самом деле. Когда он меня обнимал, я чувствовала «я дома». А ещё, мы безумно друг друга хотели. Первый раз я пожалела, что нельзя вернуть время назад и что-то исправить. Я хотела, чтоб он у меня был первым. Я даже уверена, что мне не было бы так больно.
Мне было без разницы, сколько у него женщин было, и есть ли у него ещё кто-то, кроме меня. Ему было достаточно просто положить на меня руку.
Как это ванильно звучит, но это правда.
– Ведь уже сентябрь. Ты разве нигде не учишься?
Ага, блин, учусь. Я уже все умею.
Осень. Зашуршали листья. Потянуло холодом. Стало грустно.
Я полгода не звонила маме…
Да ты хоть знаешь, кто я такой?
И зачем я вообще пошла на этот приват? Меня бесят такие дяди.
– Ты мне дашь или нет? Или мне звонить Саше?
Ага, выучил имя директора и берет меня на понт, стопудово. Меня бы предупредили. Если он такой крутой, у него что, нет денег на увольнение? Хотя… Может, он с принципами? Ну и что? Я тоже с принципами…
Стоп. С принципами – да. Но с какими? Мне надо подумать. Прямо сейчас. Дать ему, что ли? Какая разница – одним больше, одним меньше. А я пока подумаю принципиальная ли я.
Всё, что я думала про себя «я никогда», я уже сделала. Я сделала даже больше. Я просто раньше не знала, что так можно.
Все знают: наркотики – это плохо. Я тоже знала, и что? Теперь я завишу от этого белого порошка. Могла ли я этого не делать и не сделать тогда? Нет. Это клуб: рано или поздно здесь я бы это сделала.
Секс. Кто говорил, что никогда не поедет в увольнение? Я говорила… И что? Да что тут говорить, если я вообще курю!
Я даже не заметила, как он кончил. Надо бы поговорить с Машей, спросить, хоть, кто это.
Мы ехали в такси в солярий. Маша обсуждала план действий. Я вообще всегда выбираю позицию ведомого человека. У меня нет потребности – быть правой и быть первой, поэтому Машино дело было предложить, а моё – подумать, дополнить или изменить совсем. Как бы я без нее обходилась?
– Сначала, мы заедем к Игорю Борисовичу. Пофиг, что там всего десятка. Зато, через час дома будем, а вечером приезжает Артур. Там на всю, ночь, но там уже полтинник – можно неделю не работать.
– Ну, Машуль, я не хочу к Артуру…
– Тогда на выходные тебе придётся остаться в клубе!
– Ладно, тогда, давай, ещё заедем к Сашке-кокошке. У него всегда «есть чё».
– Вечером.
– ОК.
И тут я поняла, что мы едем не туда.
– Молодой человек, тут односторонка, вообще-то.
– Я знаю.
Он остановился на «тверской». Те, кто живёт в Челябинске, знают, что это за улица.
– Нам не сюда, вообще-то.
– А куда? Похоже, здесь вам самое место. Я дальше не поеду.
Мы вышли из машины. На нас посмотрели все люди, которые ждали автобус.
– Вот, урод.
А я представила эту ситуацию, как будто это не со мной происходит, а я просто наблюдаю со стороны, и мне стало смешно.
– А, по-моему, он вообще красавчик!
Увидев до боли знакомую девятиэтажку, я почувствовала, что меня как будто ударили. Теперь я знаю, что сердце реально может уйти в пятки.
– Маш, похоже, это судьба. Мне надо зайти к маме.
– Ну, ладно. А я домой, мне надо кое-что проверить. Пока ничего тебе не скажу.
– Плохое или хорошее?
– Узнаю результат – Узнаю ответ.
– Ну, Маааш…
– Иди, давай.
Решив врать по минимуму, я поднималась на гору. У меня была одышка, как будто я покоряла Эверест. Меня раздирало изнутри.
Как будто меня сбил КамАЗ, когда я посмотрела маме в глаза. Вам этого не понять. Ведь не для этого она меня рожала. Заболело горло. Явно, не для этого.
Я поняла что «врать по минимуму» не получится… Я вообще молчала. Мама тоже.
За полчаса был очень короткий разговор. Я призналась, что я нигде не учусь и нигде не работаю.
Мама, как обычно, всё поняла по-своёму.
– Он богатый, да?
– Мааааам…
– Я же вижу, меня ты не обманешь.
– Да все хорошо! Честно!
– Ты его хоть любишь? Или так?
– Да, – соврала я, подумав об одном человеке.
– Мне кажется, у нас с тобой проблемы.
– Что, опять глючит телефон? Или сломался фен?
Какие у нас ещё могут быть проблемы…
– Иди сюда.
– Можно было ничего не объяснять: в её руке был тест на беременность. Блин.
– Машуля, надо рожать.
– Совсем умом ёбнулась? Ладно, у меня есть, где жить, но на что? Я даже не знаю, кто папа! Это жопа. Куда я потом? Без денег, без всего… Мне что, клуб выплатит декрет? – съязвила подруга. – не переживай, нормально все будет.
– Ты тупая что ли? Куда я потом с ребенком?
– Если ребенок там появился, его надо рожать. Потом в твоей жизни ничего хорошего точно не будет, если ты это не сделаешь.
– Ты думаешь.
– Я знаю.
– А ты как без меня?
– Я ведь уже большая девочка разберусь как-нибудь.
И мы заржали, потом ревели, какие мы дуры. Сидели под одеялом и ревели. И было так клёво, даже слёзы были какого-то сладкого вкуса.
ЭТОТ РЕБЕНОК ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РОДИЛСЯ! СЕЙЧАС ЭТА ДЕВОЧКА УЖЕ БОЛЬШАЯ. ОНА ПОЧЕМУ-ТО ПОХОЖА НА МЕНЯ. УМНАЯ НЕ ПО ГОДАМ И КРАСИВАЯ. НИКТО НИКОГДА НЕ ПОЖАЛЕЛ ОБ ЭТОМ ВЫБОРЕ.
С Машей мы договорились, что я ей буду давать столько денег в неделю, что нормальному бы человеку на месяц хватило. Она знала, что это меня не будет тяготить, ведь мне это раз плюнуть. «Раз сплюнуть» – исправила меня Машка и заржала. Дура, блин!
Как без нее мне было тяжело в клубе. Со мной никто не общался, а я общалась только с гостями и зарабатывала ещё больше, и меня ещё больше ненавидели. С уходом Маши меня накрыло полное одиночество. У меня было очень много денег, но зачем они, если их не с кем потратить? В клубе мы жили, как в своём мире. Выходя на улицу, я удивлялась, что есть другая жизнь, другие люди, другие занятия. Люди, которые ходили вокруг, жили как-то по-другому, но я себе даже не представляла, как. Я себя чувствовала неуверенно, и казалось, что я настолько отличаюсь от всех, что это даже внешне видно: как будто бы, у меня нет ноги, например.
Позже я узнала, что это мне прокололи презервативы и положили в сумку, а попали они к Маше. Мне и раньше кидали стекловату в костюмы, засовывали иголки в стрипы, но это уже перебор… Пора уходить из клуба, но как?
– Ты че, никогда не занималась сексом под коксом? – спросила я у девчонки. – Это знаешь, как прикольно!
Я уже работала в, новом клубе «Распутин». Он позиционировался, как элитный закрытый клуб. Этот клуб очень отличался от того, где я работала раньше. Здесь было все в коже и дереве. Не знаю, сколько миллионов сюда было вложено, даже шест был золотой.
Мне здесь очень нравилось. Только тот клуб был, как клуб, а этот… Почему-то, он мне напоминал магазин, а сцена – как витрина. Не знаю, почему. И не мне одной так казалось: я это слышала от многих девочек и даже от гостей.
