Елена Надежкина - И всё это просто Жизнь (сборник)
– Что-то ты сегодня невесёлая? – спросил меня Алёшка, как всегда по утрам, поцеловав в макушку.
– Не выспалась, душно было, когда только закончится эта жара? – пожаловалась я.
– А я думал, за что это ты на меня обиделась так, что ушла спать в другую комнату? – улыбнулся Алёшка.
– Да разве можно на тебя за что-нибудь обидеться? Ты же у меня умница, – я погладила мужа по голове и поставила на стол тарелку с оладьями.
– У золотой жены и мужья в умницах ходят.
Алешка ушёл на суточное дежурство, дети уехали к маме на всё лето, и я была вольна делать сегодня всё, что хочу. Но отчего– то ничего не хотелось. Я вышла с чашкой кофе на балкон, и тут меня словно бы укутал колокольный звон. Церковь была рядом с нами, и колокольный перезвон был вовсе мне не в новинку, но сегодня он был другим. Колокола плакали, рыдали, разрывали моё сердце на мелкие кусочки. Я так и стояла, заворожённая этим звоном, с полной чашкой в руках, с болью и тоской в сердце. Неожиданно по щекам моим потекли слёзы, а затем я заплакала навзрыд. Колокола звучали долго, а потом как-то сразу затихли, и показалось мне в этот миг, что потеряла я навсегда что-то очень дорогое.
В ужасе я кинулась к телефону и стала названивать мужу, маме, сестре. У них было всё в порядке, но ощущение потери не уходило.
Я прилегла на постель и вскоре уснула.
Проснулась я, когда солнце уже шло на закат.
– Да что же за день такой? – подумала я и машинально поглядела на календарь. – Пятое июля.
Как ни странно, но ночью я спала хорошо и даже видела какой-то удивительно счастливый сон, что-то из моей школьной жизни. О вчерашних слезах мужу говорить не стала, наверное, устала в последнее время, да ещё эта ужасная жара.
Шло время, в жизни моей, по-прежнему было всё хорошо, но тот колокольный звон нет-нет, да и всплывал в моей памяти.
С того времени прошёл целый год, вновь стоял июль, и вновь правила миром безумная жара. Сегодня я ночевала одна, Алёшка с детьми наслаждался свежим воздухом и парным молочком у мамы на даче, у него отпуск. А я, увы, должна ещё неделю оставаться в этих городских джунглях. Ну что же, завтра воскресенье и надо бы провести его «достойно».
– Люське позвонить, что ли? – подумалось мне. Но телефон так и остался в руке, мне было сейчас так спокойно, что совсем не хотелось говорить.
В дверь неожиданно позвонили:
– Кто бы это мог быть?
Мне так не хотелось прерывать своего блаженства, но я влезла в свои шлепки и пошла открывать. На пороге стояла незнакомая женщина, во всяком случае, так мне показалось сразу.
– Здравствуйте Таня.
– Здравствуйте, – удивилась я.
– Я мама Саши Потапенко, вы учились вместе с ним в школе, – каким-то слишком глухим голосом сказала женщина.
– Тетя Броня? – ещё больше удивилась я. Последний раз я видела маму Саши лет десять назад, да и о самом Сашке я ничего после школы не знала. – Проходите, пожалуйста. Как Саша поживает, где он?
– Саша? Да, да. Можно мне чаю?
Я провела гостью на кухню и поставила чайник.
Тетя Броня присела на уголок табуретки, неуверенно положила какой-то пакет на колени, потом опять взяла его в руки и всё молчала и молчала.
Я разливала чай по чашкам и смотрела на неё краем глаза, как она постарела. В школе мы часто собирались на праздники у кого-нибудь дома, Сашка Потапенко, симпатичный, но очень застенчивый парень, хорошо играл на гитаре, и мы чаще всего были у него, пели, ели необыкновенно вкусные пироги тети Брони, болтали. Весёлые школьные годы, как недавно это было и как давно. Молчание затягивалось, какая-то неловкость была между нами.
– Зачем же она пришла? – думала я, ставя на стол вазочку с печеньем. – У вас ко мне какое то дело?
Тетя Броня встрепенулась, словно скинула с себя сон, взглянула мне прямо в глаза.
– Знаете, Танечка, сегодня ровно год, как нет моего Саши.
– Простите, я не знала, – холодок пробежал по моей спине, – что с ним случилось?
– Рак, – тетя Броня нелепо развела руками, – он ведь не выбирает, молодой, старый.
– Это конечно, но так жалко, как же вы теперь? – я вдруг вспомнила, что Саша был единственным ребенком в семье.
– Ничего, держусь, вот сестра жить к себе зовёт, хоть и далеко, да родные люди – поеду.
Я, Танечка, просить вас хочу. Нет, не о том я. Вот, – она протянула мне пакет, что так мешал ей. – это вам, от Саши.
– Что это?
– Вы откройте, Саша просил вам сразу передать, а я, грешница, хотела себе на память оставить, думала – вы не захотите.
Я раскрыла пакет и обнаружила в нём старую тетрадь в твёрдой синей обложке. Я раскрыла её и прочла на первой странице.
«Сегодня меня посадили за одну парту с самой лучшей девочкой на свете, я так счастлив, что хочется смеяться и петь. Татьяна, самое прекрасное в мире имя…».
Мы сидели с Сашей вместе с четвёртого класса.
– Я совсем ничего не знала о его чувствах ко мне, просто совсем ничего, – словно извиняясь, обратилась я к тёте Броне.
– Знаю, девочка, всё знаю, ну, я пойду, будь счастлива, и хоть иногда, вспоминай моего сына, – тётя Броня встала и пошла к двери. – Прощай, Танюша.
Всю ночь я читала Сашину тетрадку, вспоминала моменты, описанные в ней, всё больше узнавала о его чувствах ко мне, читала его стихи посвящённые мне. Ах, Саша, Саша. Как не справедлива к тебе судьба, ведь из тебя мог получится замечательный поэт. И какой же слепой была я, совсем не догадываясь о том, какие страсти кипели в тебе. Почему же ты ничего не сказал мне сам, ведь тогда, в девятом, ты мне нравился…
Жара начиналась уже с самого утра, я вышла на балкон, и в ту же минуту колокольный звон окутал меня. Колокола плакали, рыдали, разрывали моё сердце на мелкие кусочки, по щекам моим потекли слёзы, а потом я заплакала на взрыд всё точно так же, как год назад, как раз в то время, когда не стало на свете ещё одного хорошего человека, Саши Потапенко. Но теперь я точно знала, по ком плачут колокола.
Бывает и так
Всё было до-обидного банально и просто.
После обеда я почувствовала себя плохо и так, как работы было немного, к тому же пятница, отпросилась, в надежде отлежаться за пару выходных. До дома добралась в температурой лихорадке, открыла ключом дверь, по привычке кинула сумку на тумбочку в прихожей и остановилась взглядом на лаковых туфлях, аккуратно стоящих на резиновом коврике. Туфли эти были мне хорошо знакомы, но – не мои. Мы покупали их пару месяцев назад вместе с моей подругой Катькой, вернее конечно, покупала Катька, а я просто ходила с ней за компанию.
– Катька пришла, – проплыло в моей затуманенной голове, но сердце ещё молчало.
– Наташа? – выглянул из спальни Виталик, мой муж, – Что-то случилось?
И тут моё сердце предательски молчало.
– Вот, отпросилась, грипп подхватила, наверное. А ты почему дома? – сказала я, отчего-то не двигаясь с места.
Тут только я заметила, что муж был в одних брюках, бос, взлохмачен и отчего-то красен.
– Ты то же заболел?
Наивная, но сердце моё уже подало первые сигналы тревоги.
– Я сейчас, Виталь, таблетки найду, ты ложись, – я хотела пройти в кухню, но в ту же минуту наткнулась на бетонные слова мужа.
– Я всегда знал, что ты дура, но не до такой же степени.
– Что? – остолбенела я.
– Да ладно уже, ну застукала, чего из себя заботливую жену-то строить?
И тут в голове моей всё прояснилось, словно сложились в единую картинку некие пазлы. Рывком открыла дверь в спальню, на нашей кровати, прикрываясь моим же пледом, сидела перепуганная Катька. Вот тут моё сердце уже застучало так, что, казалось, стук его вот-вот оглушит меня, а, впрочем, это вполне могло быть из-за температуры.
– Наташ, прости, – залепетала Катька.
– И давно это у вас? – отчего-то совершенно спокойно, если не считать, готовое выпрыгнуть сердце, спросила я.
– Давно, – почти нагло ответила та, которую я считала своей лучшей подругой. – Я люблю его, понимаешь? Люблю. Отпусти его, ведь у нас сын.
– Аркаша сын Виталика?
На минуту мне показалось, что мир померк, ноги стали ватными, и я как-то боком опустилась на кресло в углу.
Я хорошо помню, как восемь лет назад тогда ещё худенькая Катька пришла ко мне в слезах.
– Наташка, что делать, я беременная?
– От кого? – вырвалось у меня в изумлении.
Катька не была, конечно, святой, но парня у неё не было, во всяком случае, последний год точно. Она всё ещё, шутя, просила моего мужа подыскать ей жениха среди его друзей.
– Кать, да ты только пальцем помани, за тобой же толпы побегут, – смеялся тогда Виталька.
В тот вечер мы долго шептались с Катькой на диване. Виталька несколько раз заглядывал к нам, но я махала рукой, мол, не трогай нас.
Тогда Катька сказала, что это была случайная связь, и она не знает даже, где искать отца ребёнка и вообще, как теперь быть.
Моя дочь Маришка уже била ножками у меня под сердцем, и я уговорила Катьку рожать.
– Ты только представь, будем вместе гулять с колясками, потом дети наши будут дружить. А мы с Виталиком тебе помогать будем, вырастим, Кать, ведь это же ребёнок – счастье.
