Наталья Симонова - Счастье по ошибке
– Я не знаю.
– А я знаю. Не в этом даже дело. Если взять Любу, Антошкину мать, так нормальная была. Даже хорошая. Но я не любил ее. И относился потребительски. Просто скотски, как сейчас понимаю. Все ты правильно говоришь, Светочка. Мы часто бываем животными. Но это же наша природа, ты так не думаешь?
– Нет, не думаю, – необычно жестко отрезала она. – У нас двойственная природа, и у мужчин, и у женщин. Если мы и вышли из животного мира, так ведь вышли же давным-давно! И собственно человеческое в человеке – совсем не животного происхождения. – По тому, как Света чеканила слова, ясно было, насколько эта тема действительно ее задевает. – У нас есть интеллект. У нас душа, между прочим. И в конце концов, социального в людях уж никак не меньше, чем животного. А кивать все время на свою животную природу для оправдания собственного низменного поведения глупо и пошло. Да если хочешь знать, у меня тоже бывают очень даже сильные желания. Разные… Но я не стану их удовлетворять любой ценой. Потому что я не зверь, а человек. И у меня есть достоинство. И совесть.
– Светочка, ну не сердись… Конечно, ты права. Но я долго этого не понимал. Если бы понимал, никогда бы не сошелся с Любой. Да и, наверное, со всеми почти женщинами, которые у меня были.
– О романе с Любой тебе жалеть нечего, – заявила Света. – У вас ведь сын. Не будь романа – не было бы и Антоши.
– И опять ты права. А не было бы Антоши – и тебя бы в моей жизни не случилось. Знаешь, я думаю, если действительно есть тот свет, то Любка, конечно, в раю. И она там, наверное, ухохатывается.
– Почему?
– Ну, ты меня не видела, каким я раньше был. Ты не видела, каким я был отцом, когда Тошка родился, какой, собственно, скотиной. Я вообще его не помню, сына своего. Помню только свое раздражение и вечный крик ребенка, и эту вокруг него суету… А теперь сам ношусь с ним, – он усмехнулся, – как с писаной торбой.
– Ну и чего Любе ухохатываться? – насмешливо, в своей манере, уточнила Света.
– Ну… типа… какой я стал послушный, смирный, – объяснил смущенно Андрей. – Все-таки пробило оно меня.
– Это главное, – снисходительно кивнула Светлана. – Знаешь, все в жизни грешат, все совершают ошибки. Но не все их исправляют. Пусть у тебя это и несколько поздно получилось – все равно лучше, чем никогда.
Находясь у отца, Антоша целыми днями оставался один. Света бралась помочь с местом в детском саду.
– Но тогда придется насовсем забирать его у деда, – пугался Андрей.
– Это необходимо, я тебе как педиатр говорю. И в саду, кстати, более последовательно займутся его развитием.
– Да он и так… ты не представляешь, какой он умный! – с готовностью восторгался сыном Андрей.
– Представляю, – мигом соглашалась Светлана. – Антоша молодец. Но нужно же систематическое обучение, сейчас без этого в хорошую школу не поступишь. А с ним мало занимаются, он ведь у нас еще даже не читает.
Андрей замолкал, боясь спугнуть счастье, услышав это «у нас»…
А дед болел почти не переставая, много лежал, глухо кашлял. Андрей приносил продукты, покупал лекарства, оплачивал коммунальные счета. Мерил старику давление и делал уколы… И чувствовал уже себя совсем себе не принадлежащим. И часто думал о том, как при других обстоятельствах мог бы все это время проводить со Светой.
– Ты вот что, – заговорил однажды дед, – ты не тяни, оформляй давай опекунство над парнем, пока я жив. Видишь, плох совсем, и лучше уже не станет. Тебе насовсем забирать его нужно. А я хоть умру спокойно.
– Вы только со смертью не горячитесь, Антон Иванович, не лишайте внука любимого дедушки.
– Если честно, сам не хочу, – вздохнул тот. – Но здоровье, видишь, со мной не советуется. Ты уж поторопись, оформляй там бумаги… Чтобы его потом в детский дом не уволокли… пока разберутся. А то у нас долго разбираются.
– Займусь. И правда, пора уже отцовство как-то официально…
– И вот что, – перебил дед. – Забирай-ка его к себе сегодня же.
– Угу… – только и кивнул Андрей. «Права была Светланка-то, – подумал он. – Как всегда, права».
– Вы ведь с Антошкой навестите же меня когда ни то?
– Да уж как-нибудь!
– А ему с тобой лучше, точно говорю. И не получится хотя бы, что мальчонка тут один… когда я вдруг… Ну, в общем, не тяни, прямо сейчас давай собирай вещи – и поезжайте. Только не бросайте навовсе. Привык я к мальчонке. Да и к тебе уж притерпелся, чего там… Навещайте иногда.
– Ладно вам причитать-то, Антон Иванович, – не выдержал Андрей. – Куда мы от вас денемся?
– Я так понимаю, – по-деловому переключился дед, – у тебя женщина хорошая появилась.
– А с чего взяли?
– Думаешь, не видно? Ты переменился. Мне что! Мне лишь бы вон Антону хорошо было.
– Света детский врач, – помявшись, сообщил Андрей.
Дед уважительно поднял брови.
– Это лучше и не надо, – одобрил кандидатуру.
– Детей любит, – опять похвалился Андрей. – К нашему привязалась как к родному.
– Ну это хорошо, – довольно кивнул старик. – А и то сказать, чего ж нашего парнишку не любить? Уж, кажется, всем хорош… Антоша! – крикнул, глядя в проем смежной комнаты. – Иди вещи собирать! Поедешь к папе.
– Сейчас! – откликнулся внук. – Дом дострою.
– Ну строй, строй, – грустно пробубнил дед. – Ох, Андрюша, вот жизнь и прошла. И скоро отвечать мне за свои грехи перед тем, кто все это затевал.
– Да какие у вас грехи, Антон Иванович, – отмахнулся Андрей.
– Такие, – возразил дед. – Ты вот этаким образцовым отцом не всегда был…
– Антон Иванович, ну опять вы!
– Да не к тому я! Не о том. Просто пример привел. Вот, значит, грех на тебе – перед женщиной и перед дитем. Ну вот и я тоже.
– Какой на вас грех, бросьте! Если бы не вы… – Вновь пристыженный Андрей сокрушенно махнул рукой. – Да Люба только на вас и надеялась.
– Это теперь, – опять возразил дед. – Это когда моя Люба уже взрослой стала, а жена, царствие ей небесное, давно отмучилась. А как росла Любаша, так я знаешь какой был? Кобелина похуже тебя. Дочка меня и не видела. И пил, и гулял, как… – Старик махнул рукой и помолчал, как видно вспоминая. – Потом жену похоронил. Потом сам болеть начал, а дочка подросшая за мной ухаживать. Ну тут уже не до баб мне было и не до пьянок. Вот только тогда моя Люба отца и получила. Я вдруг заметил, что она у меня тихая, кроткая и не такой она доли заслуживает. А что замуж не выходит – так, может, мою вину отбывает. Робкая была… Что тебе рассказывать, сам знаешь, даже попользовался.
– Антон Иванович! – взмолился Андрей. – Душу не травите.
– Да чем раньше ее отравишь, тем быстрее человеком сделаешься. Твой хоть мальчонка вон отца получил, спасибо тебе.
– Да что! – отмахнулся Андрей. – Если бы мы тогда на улице не столкнулись – никого бы он не получил. Но уж поверьте, я с тех пор много о чем подумать успел.
– Да знаю я, вижу. И со спокойным сердцем на тебя своего внука оставляю. Я ж думал, ты тот еще проходимец. Но не мне осуждать. Так что готов был примириться и с худшим. А ты ничего, вполне даже на человека стал похож.
– Ну спасибо. Только давайте об этом просто больше не говорить… В общем, мне мои грехи еще отрабатывать, а вы свои уже отработали.
– В смысле горя – да, отработал. А вот дочке и жене никто тех лет не вернет. Тут уже отработать не получится. С этим живу, с этим и помру. Антоша! – кликнул снова внука.
– Что, деда?
– Иди собираться.
– Иду, иду, – кивал мальчик, появляясь в комнате.
– К отцу поедешь.
– Хорошо, – улыбнулся Антон. – А ты один будешь?
– Ничего. Мне главное знать, что у тебя там все нормально. Так что отца слушайся.
– Буду слушаться, – согласился внук.
Лучше деду не становилось. Ездили к нему каждый день. Познакомили со Светланой.
– Эта распрекрасная девица человека из тебя быстро сделает, – обнадежил Андрея старик.
– Говорили, вроде я и так уже похож на человека, – усмехнулся Андрей.
– Ошибался. На нее вот посмотрел – и вижу: над тобой еще работать и работать.
Дед в основном лежал на прикрытой пледом постели, облачившись в старые треники и вылинявшую рубашку. Дышал с трудом и покашливал.
– Мог ли я помыслить хоть когда, что ты меня будешь провожать на тот свет… – говорил он раздумчиво. – Как Люба-то моя совсем одна с малым осталась – ненавидел тебя. А теперь вот гляди-ка… Да-а… Вот она, жизнь… А вот она тебе и смерть, – бормотал, опять переключаясь на другое. – И как это так устроено – что она вот так вдруг проходит – жизнь-то, а? Что скажешь, Андрюша?
– Что вы еще живы, слава богу, – хмурился Андрей. – А даст Бог и поправитесь, и поживете еще. Не надо смерть подзывать.
– А-а, – отмахивался дед. – Это я раньше не мог представить, как мне помереть, когда у меня малец на руках. А теперь-то что ж, пусть уж как идет, так идет. Я же знаю, чувствую. Что поделаешь? Пожил. И погрешил. И покаялся…
Андрею тяжело было все это слушать. Дедов психологический прессинг с постоянным поминанием грехов и расплат угнетал его.
