Татьяна Осипцова - Сметенные ураганом
Вскоре Гена понял, что Света не собирается подпускать его к оптовым делам, и вовсе приуныл.
– Геночка, лапик, ну отчего ты расстраиваешься? – уговаривала Светлана. – У тебя что, своих дел не хватает? Занимайся розницей, не распускай своих продавцов, я только все наладила… Конечно, тебе я буду отпускать товар без наценки, все-таки мы одна семья и я помню, что ты для меня сделал, Геночка. Я никогда этого не забуду!
И она некоторое время действительно старалась не забывать. Старалась быть ласковой и внимательной к мужу. Терпела почти ежедневные ночные испытания, гадая, наскучит ли ему это когда-нибудь? Где-то она читала, что с наступлением привычки мужчины охладевают. Но спустя пару месяцев Свете надоело терпеть. Она стала иногда отказывать Гене, сказываясь больной или усталой.
– Светик, киска моя, ну зачем ты так изматываешься, сидела бы дома с детьми, как другие женщины… – ласково гладил ее по голове муж.
– С какими детьми?.. Ты хочешь ребенка?
Она не собиралась больше рожать, а тем более от Геннадия.
– Конечно, мне хочется сына. Он будет такой же бойкий, как твой Олежка. Или пусть дочку – красавицу, как ты.
Света замерла. Вдруг он начнет настаивать? Генка не знает, что она принимает таблетки. А может, надуть его? Соврать, что уже забеременела? И что на ранних сроках вредно заниматься сексом? Потом наврать, что выкидыш… Он не разберется, все мужики в этом деле лохи, любого можно вокруг пальца обвести. Потом якобы лечиться – опять нельзя. Так, пожалуй, можно полгода протянуть… Хоть отдохнет, а то он ее вконец расплющит. Света пробовала перейти на позу номер два – остальные, которым научил ее в свое время Славка, совсем уж невозможные, – но Гена почему-то предпочитал первую.
Вскоре она избавилась от ночных посягательств. Муж послушно терпел, только ласково гладил ее живот и спрашивал, когда станет заметно.
– Не скоро, во всяком случае, так было в прошлый раз, – фальшиво улыбалась Света.
А сама все больше впадала в беспокойство и раздражение, но не оттого, что испытывала стыд перед мужем.
Ничто не доставляло Светлане удовольствия. Радость от удачной торговли, которую она поначалу испытывала, померкла, и она знала, в чем причина. Уже несколько месяцев она не видела Мишу, даже в Новый год они не сидели за одним столом. Вход в дом, который она столько лет считала своим, был для Светы закрыт. Приезжая в пятницу забрать сына на выходные, она не поднималась в квартиру. Мама с тетей Полей иногда приезжали к ней в гости, Манька забегала на работу, а сестру и Мишу она все это время не видела.
По сестре Светлана не скучала, но Мишу хотела видеть ежедневно. Пусть не оставаться наедине, не говорить о своей любви – она ведь дала слово, – просто видеть, чтобы ощутить радость, которая всегда расцветала в душе, стоило ей поймать на себе его взгляд.
«Я не могу так больше… – изнывала она. – Я обещала не навязываться, но должна придумать что-то, чтобы иметь возможность и право видеть его».
И Света придумала.
Ей действительно приходилось много работать. За всем следила сама: за заказами и отгрузкой товара, за грузчиками и экспедиторами.
– Ну почему в этой стране нет ни одного нормального добросовестного работника? – жаловалась она мужу. – Или воры, или лентяи! Привыкли при советской власти, что их ни за что не уволят и они всегда будут получать гарантированную зарплату… А я вот всех буду увольнять без жалости, если замечу, что воруют или работают с ленцой. Но где взять нормальных честных людей, которым можно доверять?.. Хоть бы у меня был один помощник, который снял бы с меня часть забот! Тогда я смогу больше отдыхать, заниматься домом, уделять тебе внимание.
Гена пожал плечами. Он уже предлагал свою помощь, но Света отказала, заявив, что, если они не только вечерами, но и днем будут маячить друг перед другом – их семейная жизнь разладится.
– Я читала в одном журнале, Геночка, что лучше супругам вместе не работать – такие пары часто разводятся. Это не мое мнение, а психологов. Наверное, они знают, что говорят?
Света собиралась сделать своим помощником Мишу.
Она подстерегла его на выходе с работы и сказала, что проводит. Миша шел, глядя лишь себе под ноги, а она шагала рядом и расписывала в красках свой склад, говорила, сколько там дел, и как она на части разрывается, пытаясь уследить за всем. Она подводила к тому, что нуждается в помощи, в его помощи, а Михаил будто не понимал и молчал.
И вдруг она подумала, что выглядит в его глазах женщиной, продавшей себя за деньги, – поэтому он избегает смотреть на нее.
– Миша, тебе стыдно за меня? – тихо спросила Света.
– За тебя? – Он наконец посмотрел на нее, и она увидела, что глаза его полны невыразимой муки. – Нет, мне стыдно за себя! Я не знаю, что должен был сделать, может, пойти на большую дорогу и украсть – но не допустить, чтобы ты продала себя за деньги этому… Но я не умею воровать. Я предпочел страусиную политику: засунул голову в песок и не замечал ничего вокруг.
– Я бы не позволила тебе идти воровать, – горячо возразила она, помолчала немного и добавила: – Да и что теперь говорить, когда все уже случилось…
– Ты бы не позволила? А сама… Только не думай, что я осуждаю тебя, нет! Ради того, чтобы моя семья не осталась без жилья, ты пошла на такое… Я себя презираю, а тебе вечно должен быть благодарен.
– Благодарен? – ухватилась она за слово. – Тогда помоги мне, Мишенька! Стань моим заместителем или компаньоном – как хочешь. Ты поможешь мне со всем справиться.
– Нет, Света, я решил – мы должны уехать.
– Уехать?.. Как уехать? Куда?
– Не знаю. Куда пошлют. Вернусь в армию.
– В армию? Сейчас? Когда Чечня?.. Ты спятил, Мишенька! Я не допущу!
– Ты считаешь себя вправе распоряжаться моей судьбой?
Света восприняла эти слова как пощечину. Ведь все, что она делала, – прежде всего для него, а он… Почему отталкивает ее, почему не хочет быть рядом?
Она замерла и спросила в отчаянии:
– Миша, что с тобой? Ты не был таким…
– Что со мной? – Он тоже остановился и, горько усмехнувшись, ответил: – После того как ты вышла замуж за этого… Смирнова, я вдруг понял, что я не только не мужчина, но и вообще не человек. Не я один прошел через Афган, но веду себя так, словно одному мне он катком по душе прошелся. Я должен все изменить, начать жить, начать заботиться о своей семье… Поэтому мы уедем.
– Но если ты хочешь о них заботиться – ни к чему уезжать! Работай со мной. Какие деньги в армии? У меня ты получишь гораздо больше!
– Нет, – покачал головой Миша, опуская глаза, – это мой последний шанс. Если опять приму от тебя помощь – никогда не смогу сам встать на ноги.
Она раздраженно пожала плечами, а он добавил:
– Не смогу считать себя мужчиной, уважать себя. Но это не все. Если мы будем работать вместе…
Он не договорил, отвернулся и пошел.
«Он боится, что не сдержится, если станет работать бок о бок со мной… – думала она, спеша за ним. – О господи, Мишенька! Но сейчас я должна успокоить тебя».
– Ты об этом?.. Я обещала, что не буду вешаться на тебя, и сдержу слово.
– Ты так уверена в себе? А я нет.
В душе у нее все всколыхнулось от этих слов.
Но Михаил твердо повторил:
– Света, спасибо, но я не приму твоего предложения.
Они как раз подошли к дому. Расстроенная его отказом, Светлана уже собралась развернуться, но тут их нагнала Маня.
– Светик! Как здорово, что ты пришла! – воскликнула она, сияя искренней радостью. – А я сегодня задержалась в библиотеке. Мы готовим благотворительную выставку детских поделок и рисунков. Ты не представляешь, сколько у нас талантливых ребят! Все это можно будет купить, а деньги пойдут в фонд помощи детям, оставшимся без попечения родителей, таких сейчас очень много.
«Вот гуманистка чокнутая, – думала Света, глядя на возбужденно тараторящую подругу, – вечно дармовую работу себе находит. То возится в школе, устраивая утренники, то в детские больницы книжки таскает, то тематические чтения в своей библиотеке выдумывает, а теперь еще выставка благотворительная. Комсомолка-активистка… Своих забот ей не хватает! И радуется, как ребенок – будто не знает, что деньги из фонда разворуют».
– Выставка будет работать в эти выходные. Ты придешь?
– Да, – мрачно кивнула Света.
– Ты что такая грустная? Что-то случилось? Пойдем к нам. Не бойся, Сони нет, она сегодня поздно вернется.
«Она думает, я Соньки боюсь? Вот дура! Но… Ты-то мне, Манечка, и нужна сейчас».
– Зачем мне к вам идти, мне в этом доме никто не поможет, – обиженным тоном проговорила она, закусив губу и отворачиваясь.
– Как ты можешь так говорить, Светочка! Мы все сделаем… Скажи, чем я могу помочь? – забеспокоилась Маня.
– Ты – ничем! А вот Миша и мог бы, да не хочет.
– Мишенька, как тебе не стыдно! – гневно взглянула Маня. – Ты знаешь, чем мы обязаны Свете. Да если б не она, наш сын мог не родиться! А потом, сколько лет она работала ради нас… Как ты можешь отказывать, чего бы она ни попросила!
