Константин Корсар - Досье поэта-рецидивиста
Истинная любовь
Одна лишь истинна любовь,
И та весьма не долговечна.
Поел, попил – её забыл…
Всё в этом мире скоротечно!
СволочЪ
СволочЪ проникает в нашу жизнь по-разному. Чаще всё же через входную дверь, хотя порой пытается просунуть свою харю через окно или форточку. Делает она это обязательно с добродушной улыбкой на лице и сморщенным задом. Это раньше, когда Адам и Ева были не одеты, можно было сразу распознать, кто из них пошёл по сволочной дорожке. Современная сволочЪ надёжно прикрывает тыл красивым коротким платьем или штанами, и определить её на вид удаётся не сразу и не каждому.
По утрам сволочЪ собирается в свою сс**ью стайку и решает, кого каждая сегодня будет объ****ать, очернять или выставлять полным дол****ом. Вечером сволота весело делится похождениями и получает от коллег скупую похвалу и завистливый взгляд из-под постановочной милой, пропитанной завистью и лицемерием улыбки.
СволочЪ везде – тихо причитает у подземного перехода, прося пятую тысячу милостыни на хлебушек; побирается на перекрёстке, уверяя, что ей не хватает десяти рублей доехать до дома, затерявшегося где-то в Коктебеле; мило улыбается в офисе, чтобы за бесплатно получить дельный совет или незаметно перекинуть на других свои сволочные косяки; обгоняет по встречке, влезает, вклинивается, втискивается всюду, где видит промежность; стоит на правительственной трибуне, поднимая пенсию на сто рублей и привычно шелестя пачкой архангельских купюр у себя в кармане.
Когда-то давно сволочЪ общалась только между собой. Это было время рая на Земле. Не было лжи, предательства, и люди искренно доверяли друг другу все свои тайны и чувства. Но так как сволочЪ не умела ни черта делать, кроме как бессатанински врать, то очень скоро у неё кончились харчи и ей пришлось расселиться по миру. Тогда-то в нашей жизни и появились спутники сволочи – проблемы, слухи и сплетни.
СволочЪ часто давит на жалость. Для этого она специально заводит детей или берёт сволочной кредит. И когда её хотят уволить, нахально достает паспорт и показывает страницу «дети» или плачется о неподъёмных взносах за хату или машину. Чаще сволочЪ давит на мозоль, кнопку вызова официанта или домофона.
У сволочи всегда есть под рукой корвалол или настойка пустырника. Как только сволочЪ уличили во лжи, она достаёт все свои склянки, расставляет по столу, обматывает голову мокрым полотенцем, рисует тушью потёки от слёз и с видом матери Терезы тихо постанывает в углу.
СволочЪ очень живучий вид, потому что у неё отсутствуют сердце, продолговатый мозг и гипоталамус, а также вторичные половые признаки. СволочЪ вообще часто беспола. Зато у неё есть дорогой парфюм, накладной бюст пятого размера и фотки каких-то детей, стариков или собак на столе, взятые ею с помойки.
СволочЪ зачастую неплохо одета, знает слова «Пушкин» и «Достоевский», а также отделяет запятыми слова «С уважением».
В «Одноклассниках» у сволочи полуобнажённые фотки обязательно только спереди, где она жрёт, где она рядом с памятниками и музеями, а нет фоток, где она с сигой, блюёт или гадит под кустом.
СволочЪ почти всегда очень хорошо живёт и учит жить других, потому что искренно убеждена, что все, кроме нее, сволочи.
Не занялся
Ворона каркнула в ночи отлично,
Чванливо растопорщив остро рыло!
Не занялся огонь в печи так мило —
Я просто им не занялся привычно.
Смерть надо заслужить
Филип Дик, Дюма, Стругацкие, Клиффорд Саймак, Киплинг – вот с кем хотел бы общаться Костя. Точнее, он бы хотел жить в мирах, созданных этими неординарными, интересными, не всегда существовавшими по обыденным правилам большинства людьми. Хотел бы быть Руматой Эсторским или сталкером, мушкетёром короля или рыцарем, стать ловцом сбежавших анди, мечтал иметь эрзац-собаку и летать с ней по делам на Луну, спасать прекрасных дам и выигрывать рыцарские турниры. Его окружали Убик и ведьмин студень, свист шпаги и страусиные перья, марсианские оросительные каналы и комариная плешь, латы и арабские жеребцы. Всё это было вокруг него, просто никто, даже самые близкие люди, этого всего не замечал.
В большой семье, где он был средним из трёх детей, с детства его считали чудаком. Как партизан, он каждый вечер залезал под одеяло с фонариком, чтобы проникнуть в иные миры – в миры пришельцев из космоса, роботов, норманнов и викингов, путешествий на другие планеты, где всё необычно, загадочно и красиво, где побеждает добро, а вселенское зло всегда получает по заслугам. «Вот бы и в жизни было всегда так», – думал Костя, когда слышал уже привычное: «Кот, иди сюда! Ты опять читаешь свою чушь с фонарём? Испортишь же глаза, баран!»
Косте было всего двенадцать, но уже в этом возрасте он осознал: мир далеко не идеален, полон злобы, насилия, обид и ссор, лжи, предательства и непонимания самых близких людей, которые по определению должны излучать добро, терпеть, заботиться и помогать идти своей собственной, иногда очень отличной от других тропой.
Его родители были простыми, небогатыми людьми: мать работала прачкой, отец – слесарем. Прачка или слесарь в Союзе – не то же самое, что сейчас. Тогда это были обычные, уважаемые профессии, это был труд, вознаграждавшийся достойно и оценённый почти сполна. Перерабатывать не приходилось, и оставалось достаточно времени для воспитания четырёх детей. Жила семья в большом, просторном доме недалеко от озера, почему-то однажды обмелевшего и покрывшегося камышами и тиной. Юра постоянно что-то мастерил, Надя готовила еду на всю ораву, стирала, убирала в доме – обычная жизнь обычных советских представителей победившего в семнадцатом году класса-диктатора.
Мама и почти в сорок лет выглядела как юная грация. Беззаботно порхала с белоснежными полотенцами и покрывалами в своей ведомственной прачечной вагоноремонтного депо. Отец шутя подбрасывал трёхпудовые гири и был статным, высоким, импозантным мужчиной, чем-то напоминавшим заслуженного актера второго плана или приметного статиста-ловеласа, а не слесаря сборочного конвейера оборонного завода.
Трудно сказать, когда в их жизни пробежала чёрная кошка, но семья однажды затрещала расщепленным дубом. Возможно, причиной стала перестройка, вмешавшаяся в планы о получении нового, со всеми удобствами жилья, возможно, дисгармонию в семью вносил отец жены, не слишком полюбивший зятя, поселившегося в его старом доме, возможно, ревность мужа выхолащивала чувства к жене и заставила взглянуть на неё как на врага и предателя. А ревновал Юра ужасно, тем более, как ему казалось, поводов было хоть отбавляй.
То интеллигентный и воспитанный сосед слишком любезно и учтиво «обхаживал» его благоверную, то с работы Надя приходила с букетом цветом, что срывала по дороге домой на поле, каким-то чудом втиснувшемся в городскую черту. Но самое ужасное было не это – последний, четвёртый ребенок, дочка, уж никак не хотела расти и походить на всех предыдущих. Её карие глаза не давали Юре покоя в его поголовно голубоглазой семье. Ни фигурой, ни статью она не пошла ни в сестёр, ни в брата, и это бросалось в глаза. Никто из соседей, конечно, ни о чём таком не говорил, но Юра терзал себя мыслями о досужих сплетнях и молве, разбирающих «похождения» его жены и его, Юрину, беспечность и недалёкость. Юра стал пить, а после бутылки мания усугублялась.
Поначалу он просто скандалил, затем стал бить жену, уничтожать имущество, пропивать зарплату, выносить вещи из дома, бить детей, драться с тестем, одаривать своих когда-то родных и любимых людей бранными словами, и больше всех доставалось Косте. Он прятался от отца, когда тот приходил домой с водкой, а приходил он с ней всё чаще и чаще, постепенно превращая и без того нелёгкую жизнь большой семьи в живую могилу.
Надя пыталась вразумить мужа, поговорить с ним и оправдаться за мифические грехи, которые Юра ей приписывал, но всё было тщетно. Конфликты становились всё глубже, обиды всё острее, синяки всё заметнее.
Младшая дочь действительно не походила на других детей, но вины в том Нади не было. Она любила мужа и никогда даже не задумывалась о связях на стороне. Да и с кем она ему могла изменить – с хромым соседом или с такими же прачками, как и она, в поте лица зарабатывающими свои гроши в пассажирском депо?! Юрка был отличной партией, но она никогда его так не воспринимала – просто любила, хотела быть с ним, счастливо жить, растить детей, состариться и нянчить ораву внуков. А Юра, хоть и обладал недюжинной физической силой и золотыми руками, не был до конца уверен в себе и поэтому ревновал супругу к фонарным столбам.
Юра пил. Запои становились все длиннее, и скоро он стал забывать работать, за что его и уволили. Злость и ревность всё яростнее прорывались наружу, и семья начала бежать от него, но из семьи уволиться не так просто. Дети и жена старались уйти из дома, пока тот не проспится и не примет более-менее человеческий облик. Юра целыми днями сидел дома. Жил случайными заработками, знался со случайными людьми, пил и пропивал всё, что попадало в руки, превращаясь в омерзительное существо, говорящее сыну «дурак», жене и дочерям – «шлюхи», старому тестю-фронтовику – «козел», остальному миру – не менее грязные и неприятные фразы.
