Борис Горзев - Два романа о любви (сборник)
– Ну вот и всё! – прозвучало не то что радостно, а с чувством глубокого удовлетворения.
– Что – ясно?
– А то, что брат вашей прабабки – тот самый знаменитый генерал Грациани. Смотрите, что мы имеем. Когда она родилась, ваша прабабка? Ага, в 1880-м. Значит, он в 1882-м. Подходит. Далее: его имя – Родольфо. Далее: он родом из Филеттино, это в Италии всем известно. Сам городок в сотне километров от Рима, в регионе Лацио, знаменитое место. Подходит? Еще как подходит! Далее. Он в армии, лейтенант, направлен в колониальные войска, участвует в каких-то карательных операциях, так вы сказали?
– Не я, а Лора.
– Ну конечно, Лора! Не перебивайте! А дальше она ничего о нем не знала, но я, я расскажу, что с ним было дальше, потому что об этом генерале известно многое и многим. Публичная личность, историческая! И вы убедились, что эта историческая личность – ваш… э, кто он вам? Если брат прабабки, то, значит, двоюродный прадед. Вот так!
– Ни хрена себе!
– Что, простите?
– Это я по-русски, вульгарное, но достаточное корректное восклицание.
Старик хохотнул на высокой ноте и продолжил, опять с удовольствием (ясно: рассказывать, объяснять, то есть учительствовать – это привычное и, несомненно, любимое его занятие):
– Итак, дальше, а еще и детали. Его семейство из дворян, вам про это ваша Лора говорила? Ну вот, видите! В ходе Первой мировой войны Грациани участвовал, а после нее уже руководил многими карательными операциями против арабов и племен в Ливии. Быстро стал майором, потом полковником. Это уже в тридцатые годы. Был отличным стратегом и тактиком, хитрым, твердым, даже жестоким. И очень удачливым. Сплошные победы. В 1935 году началась война Италии с несчастной Эфиопией, и там Грациани, уже генерал, командовал нашей Южной армией. Это уже при Муссолини, который относился к нему с большой симпатией. Ну, Эфиопию наш генерал, конечно, завоевал и даже стал, по распоряжению дуче, вице-королем этой страны. А затем – начальником штаба всех сухопутных войск Италии. А с 1940-го года – главнокомандующим итальянскими войсками в Северной Африке. Ничего себе карьера, да? А почему? Помимо несомненных военных талантов, он, Грациани, был убежденным фашистом, и тут, как говорится, оказался в нужное время в нужном месте: при друге Муссолини – раз, и в Африке, где можно было проявлять агрессию и захватывать, – два. Муссолини даже пожаловал ему титул маркиза. Но тут…
Синьор Антонио поднял палец и застыл, сотворив долгую паузу. Нет, все-таки он актер, и прекрасный актер, еще раз убедился Петр. Однако это не раздражало, а умиляло.
– Тут началась битва за владение северной Африкой между союзниками во главе с Британией и итало-немецкими войсками под командованием Роммеля. То есть Роммель командовал немцами, а генерал Грациани – итальянскими корпусами. Это 1941-й год. Произошла битва при Мерса-Матрухе, это на территории Египта, в пустыне. И что? Полное поражение итальянцев. Муссолини в бешенстве… Чем был ужасен и прекрасен наш дуче? Идиотизмом, актерством и бешенством. Нормальный диктатор! И что? Он снимает генерала Грациани со всех военных постов. Отставка? Да, но до 43-го года. Дальше – почти фантастика, настоянная на идиотизме… Э, простите, синьор Пьетро, я не задеваю ваших родственных чувств?
– Да вы что? Это даже забавно, я слушаю!
– Забавно, да… Так вот, в 1943 году приходит конец эпохе Муссолини, его арестовывают. Но наш бравый генерал Грациани остается верен фашизму и бежит на север Италии. Там он вместе с освобожденным немцами Муссолини и его соратниками провозглашает Итальянскую социальную республику, или Республику Сало, и становится министром обороны и главнокомандующим вооруженными силами этой самой Сало, хотя всё это было номинально, ибо всем командовали германцы, гитлеровцы. Тем не менее, Грациани занялся любимым делом – карательными операциями по уничтожению итальянских и югославских партизан. Так и встретил конец войны, сдавшись американцам в 1945-м. Его арестовали, и через несколько лет суд Италии приговорил его к огромному сроку тюремного заключения. Как военного преступника, разумеется. Однако – что странно – уже вскоре его освободили по амнистии. Но он не унялся: в начале 50-х стал почетным президентом неофашистской партии. Потом как-то затих. Поэтому чем занимался, не знаю. Знаю, что умер он в 1955 году, в Риме, в возрасте… э, выходит, семидесяти трех лет. Вот и всё, что мне, да и многим в Италии, известно о нем. Такая биография, такая история. Забавно, вы сказали? Да, теперь, с высоты нашего времени, можно сказать и так.
Петр пришел в себя:
– Выпить позволите? Только по-русски, из стакана.
– Стакана нет, могу дать бокал, – прозвучало со смешком.
– Пойдет, спасибо…
Выпив полбокала, Петр даже повеселел.
– Ругаться не буду, скажу только, что мой неожиданно обретенный двоюродный прадед – большая сволочь. Сanaglia – так по-итальянски?
Синьор Антонио, видимо, несколько устал от своего рассказа, поскольку теперь, наблюдая за собеседником, глубоко отвалился в кресле.
– Правильно. Именно так. Но это не исключает того, что он был личностью. Сильной личностью.
– Ну да – каратель!
– Причем убежденный каратель. Такие тоже водятся на земле с незапамятных времен.
– Вам повезло, что таких нет в вашем роду, я надеюсь.
– Верно, таких нету. В моем только романтики. Музыканты, коллекционеры живописи.
– А я… я его… двоюродный правнук! Какие-то общие гены. Что-то общее… И это – во мне!
– Бросьте! Мало ли кто и что было до нас, во тьме веков. Лучше думайте о том, что ваша прабабка была из знатного рода, дворянка, графиня или маркиза, может быть… А кстати, если не секрет, как она оказалась в России? Ну влюбилась, сбежала, это вы уже говорили. И как это вышло?
– В точности не знаю, только по семейной легенде. Мой прадед, то есть муж прабабки Лоры, рано умер, еще до нашей войны, до Отечественной, а когда я родился в 1968-м, то от Лоры иногда слышал некие фразы, короткие упоминания о ее молодых годах. Но всё это как бы между делом. Вот итальянским языком она занималась со мной рьяно, подолгу, еще с раннего моего детства, за что ей спасибо. Уже старенькая, делать-то особо нечего, а силы и желание учить правнука есть. Обожала меня, да.
– Так мы о том, как ваша Лора оказалась в России, – напомнил старик.
– А, простите. Как оказалась? По страстной любви, конечно! Двадцатилетняя девушка, а тут вдруг принц на белом коне, чужестранец. Вообще-то не принц, а молодой сынок богатенького коннозаводчика, почитатель женщин, развлечений и путешествий, насколько я понял из семейных преданий о моем прадеде… Значит, самое начало двадцатого века. Появился в Риме, увлек, обаял, сам влюбился нешуточно, предложил сбежать с ним в Россию, и эта девушка, эта прекрасная итальянка Лоренца – сбежала! Ну прямо Ромео и Джульетта, но только из повести со счастливым концом, то есть с браком и последующим рождением детей. Со счастливым, если не считать того, что они, дурни, после революции не сбежали из России в эмиграцию – а ведь было куда, на родину жены, например. Всё потеряли по части богатства, и спасибо, что потом их не тронули, не сослали, не репрессировали. Значит, все-таки под счастливой звездой родился мой прадед.
– А дальше про Лоренцу, Лору, – напомнил старик.
– Дальше? Она прожила долго, слава богу, ровно сто лет, и умерла в 1980 году, до последних дней оставаясь в ясном уме. Во сне умерла, тихо, перед тем ничем не болела. Я ее хорошо помню, мне было двенадцать лет, и тогда я говорил по-итальянски уже не хуже, чем по-русски. Благодаря ее усердию, конечно. В семье мы с ней общались только так, на языке Данте и Петрарки, как она шутила. Теперь я понимаю, что, когда живешь в другой стране, но до глубокой старости можешь говорить на своем языке, то это особенно приятно. Получалось как-то так, будто я исполнял роль ее соотечественника, связывал ее с родиной. Да, так получалось. И это прекрасно.
– Вы молодец, – с чувством произнес синьор Антонио.
– Да при чем здесь я? Она, Лора!
– Нет, вы. Потому что понимаете и помните. А она? Вы стали как бы ее молодым двойником, с кем можно общаться на языке родины. Неважно, что вы намного моложе и даже другого пола, неважно! Вы – как бы ее двойник… И потом, когда она ушла в мир иной, вы ее помните. Это тоже богатство – память и благодарность. Так что вы богатый человек, и что тут действительно ни при чем, так это деньги. Кофе еще желаете? Или бренди?
– Да нет, спасибо, мне достаточно. Я вас не утомил, не задерживаю?
Старик даже удивился:
– Что вы, сударь! К тому же у меня сегодня, как вы назвали, санитарный день. Я рад вам и нашему разговору. Вот ведь что мы вспомнили, что открыли!
– Да уж! – вздохнул Петр. – Открыли!.. Значит, моя прабабка была по рождению не то графиней, не то маркизой, а другой мой родственник – тоже маркизом, но фашистом и другом Муссолини. Ничего себе! Как вы говорите, трижды ха-ха! Фашист и друг Муссолини! Преинтересная у меня генеалогия.
