Борис Горзев - Два романа о любви (сборник)
– Так чем я обязан вашим повторным визитом ко мне? – вопросил он, проглотив ломтик сыра и сделав глоток кофе. – Я, правда, рад. Вам просто интересно или?..
– И интересно, и или, – рассмеялся Петр. – Видите ли, мне не давало покоя… ну, пока я шлялся по Вероне… э, то есть ходил, гулял, размышлял о том, дотронуться ли до бронзовой груди Джульетты… В общем, никак не мог вспомнить, что вы говорили о Милане, что-то помимо Дворца правосудия. Что-то про Ла Скала, кажется. А что?
Синьор Антонио наморщил лоб:
– Про миланский процесс, на котором вынесли оправдательный вердикт по делу Сальери?
– Нет, это вы рассказали. Что-то про театр, про Ла Скала.
– А… Ну… Ну хорошо, давайте я буду рассказывать, а вы, если повторюсь, перебьете. Вы пейте и ешьте, а я буду говорить. Значит, так, Ла Скала… Здание театра построено по проекту архитектора Джузеппе Пьермарини в 1776–1778 годах на месте церкви Санта-Мария делла Скала, откуда и произошло название театра. А Беатриче Скала…
– Это я вчера узнал в Вероне! – вставил Петр.
– Грациа, дальше. А перед тем как театр открыли, то ли в конце 1777 года, то ли в начале 78-го, сам великий Глюк, который видел в молодом Сальери своего преемника, рекомендовал из Вены, чтобы тот получил заказ на оперу для открытия театра. Оперу для открытия Ла Скала, представляете! И Сальери получил этот заказ, и написал оперу, и Ла Скала был открыт 3-го августа 1778 года именно оперой Сальери «Признанная Европа». Это невероятная честь, это память навсегда, это уже история! Именно с Сальери начался Ла Скала, именно так!
– А что это – «Признанная Европа»? Простите мое невежество.
Старик прямо возрадовался: его просят рассказать, просветить! Просветить какого-то русского чужестранца!
– Чудесно, объясняю. Европа – это женщина, в древнегреческой мифологии – дочь финикийского царя. По легенде, Зевс явился Европе, игравшей с подругами на берегу моря, в виде белого быка и похитил ее, увез на своей спине на остров Крит. Там он принял вид прекрасного юноши и, как говорили прежде, овладел ею. У них были дети, в том числе Минос. Ну да ладно. Действие оперы происходит в финикийском городе Тир. Это, кстати, современный Ливан. А что до оперы…
Он отхлебнул кофе и опять принялся за свой рассказ:
– Там, в опере, всякие события – история любви, политическая борьба, жестокость и так далее. Однако Европа помогла разрешить все сложности – в общем, установила мир и согласие, и ее признали. Отсюда и название – «Признанная Европа». Но и это не всё. Не всё, если о Сальери… Потом много чего было: уже реальные войны, объединение Италии, Первая мировая, Вторая мировая, когда в 1943-м Ла Скала был разрушен бомбами, потом реставрации, одна, другая, третья. Последняя реставрация длилась три года, на нее было потрачено более шестидесяти миллионов евро. И вот в декабре 2004-го года, после этой реставрации – чем открылся Ла Скала, повторно открылся? Оперой Сальери «Признанная Европа»! Как и впервые в Ла Скала! Бессмертие Сальери, и это после стольких лет забвения! Признание, истинное призвание, рисорджименто Сальери, ура! Привет вашему Пушкину! Извините, но так! Давайте выпьем – за вечную память, за бессмертную музыку, за торжество истины! Прошу!
Ладно, надо выпить. Почему бы и нет, действительно, если за истину. Бедный Пушкин, хмыкнул Петр, но выпил честно, с удовольствием. И сказал:
– Да, вновь исполнить оперу, которой когда-то открывался театр, – это прекрасная традиция.
– Нет-нет! – горячо возразил синьор Антонио – Мы не англичане, которые чтут традиции, мы итальянцы. Тут дань уважения реабилитированному композитору, признание его величия и значимости для нас… Неужели я не рассказывал вам об этом?
– Нет, я бы запомнил. Точно – нет.
– Значит, склероз!
– Ну уж, бросьте! Сколько вам лет, между прочим?
– Между прочим, за семьдесят. Семьдесят два, если точно.
– Никак не скажешь! – проявил деликатность Петр.
– Грациа, вы дипломат. А вам сколько?
– Сорок два.
– Значит, между нами тридцать лет. Поколение! И чем вы занимаетесь в этом поколении, если не секрет? В поколении всеобщего упадка и деградации.
Петр усмехнулся:
– Вот этим и занимаюсь – деградацией. Преумножаю мировую энтропию.
– Бизнесом, что ли?
– Почти угадали.
– М-да. Это далеко от искусства.
– Неизмеримо далеко, – оставалось согласиться, – особенно в России, – и опять решил сменить тему: – А ваш мальчик, этот Джузеппе с кудряшками, он мне очень понравился. Как играет! Кто он?
И тут старик сказал неожиданно:
– Значит, у вас нет детей.
– Да, – почти опешил Петр. Потом добавил: – И жены нет.
– И не было?
– Была. Но она меня оставила. Давно уже, десять лет назад. И правильно сделала. Одному лучше.
– Да? – явно не поверил старик. – Ну это как кому. У меня была чудесная жена, мы очень дружили, помогали друг другу. А, вы про Джузеппе?.. Действительно, талантливый мальчик. Я его очень люблю. Он из многодетной семьи, и мать больна. Я уже говорил с ней, просил, чтобы мальчик жил у меня, а она против. Ну пока так. Говорит, он ей очень помогает. Двое его старших братьев – в армии, по контракту. Теперь это довольно выгодно для бедняков, после отмены в 2007-м всеобщей воинской повинности. Привет Наполеону! Ведь именно он положил начало этой гадости еще в 1802 году. Хотя, если по правде, еще за три века до него такое придумал наш многомудрый Никколо Макиавелли, но только во Флоренции, где жил… Ну ладно, я о сегодня. Вот братья Джузеппе и служат по контракту, копят деньги. А мальчик за старшего в доме. И это в двенадцать лет!
– Я думал, ему поменьше, лет десять.
– Да, он инфантилен еще, совсем грацильное создание. Но талант от Бога, поверьте! А если от Бога, то всё у него будет, всё, надо только помогать ему, направлять, учить, быть строгим, но любить божеский талант. Да, любить – Старик опять наполнил рюмки, потом поднялся: – Схожу за новым кофе, сейчас, сейчас, вы сидите, вы гость, я люблю подавать приятным гостям, всё perfetto, perfetto!..
Он вышел, а Петр, по ассоциации с упоминанием об армии, вдруг вспомнил свое. Ну да, ведь эта недосказанность мерцала в подсознании последние два дня. Генерал Грациани, упомянутый еще при первой встрече с синьором Антонио на шоссе, когда тот остановил свой старенький «фиат» возле идущего Петра, генерал Грациани, о котором почему-то надо молчать, о котором «тс-с-с!» – вот что не давало покоя. Тот или не тот? Брат прабабки Лоры или нет?
– У меня к вам еще вопрос и просьба, – начал, когда старик принес кофе и уселся напротив. – Просьба рассказать. Не возражаете?
– Да нет, с удовольствием! – Было видно, что беседа доставляет ему радость, а тут еще очередная просьба. – Слушаю вас. О чем теперь?
– О чем? Верней, о ком… Помните, при первой нашей встрече, еще на шоссе, когда мы познакомились, вы упомянули о генерале Грациани, о том, что, дескать, о нем в Италии не принято говорить?
– Конечно, помню – и о генерале, и о том нашем разговоре, – тут же закивал синьор Антонио. – Ну и?..
– Так вот. Фамилия моей прабабки, как я вам уже говорил, была Грациани. Она рассказывала, что у нее есть младший брат, и он… Короче, как она говорила, он был на два года младше ее, они росли вместе где-то под Римом…
– Стоп! В каком году она родилась?
– Лора? В 1880-м, это точно.
– Так, дальше?
– Дальше… Их семейство жило где-то недалеко от Рима, и пока еще Лора, то есть моя прабабка, не сбежала с молодым русским красавцем в Россию, он, ее братец, поступил в военное училище, выпустился лейтенантом и был направлен в колониальные войска. Там началась его карьера, какие-то карательные операции… А что дальше, Лора не знала, потому что, как она объясняла мне, началась Первая мировая, потом революция, и переписка с итальянским семейством прекратилась, причем навсегда, потому что вскоре стало ясно, что про родственников за границей лучше забыть… то есть не то что забыть, а не писать им, не общаться и даже не упоминать о них, ни с кем, никогда и ни в каких анкетах. Такие пришли времена. Но я о ее брате.
– Как было его имя? – старик слушал внимательно и, было заметно по его лицу, что-то по ходу соображал.
– Родольфо. Это я запомнил. Не Рудольфо, а именно Родольфо, это мне прочему-то показалось забавным – то, что через «о».
– Отлично! – явно обрадовался синьор Антонио. – Значит, Родольфо Грациани, лейтенант, колониальные войска, то есть Африка… Отлично! А город, где он родился, город? Прабабка не говорила?
– Говорила, но я запамятовал. Помню только, что их семья жила где-то неподалеку от Рима. А в каком городе? Э…
– Филеттино! – прозвучала подсказка.
– Точно! – Петр действительно тут же вспомнил это название, выпавшее из памяти после детства.
– Ну вот и всё! – прозвучало не то что радостно, а с чувством глубокого удовлетворения.
– Что – ясно?
– А то, что брат вашей прабабки – тот самый знаменитый генерал Грациани. Смотрите, что мы имеем. Когда она родилась, ваша прабабка? Ага, в 1880-м. Значит, он в 1882-м. Подходит. Далее: его имя – Родольфо. Далее: он родом из Филеттино, это в Италии всем известно. Сам городок в сотне километров от Рима, в регионе Лацио, знаменитое место. Подходит? Еще как подходит! Далее. Он в армии, лейтенант, направлен в колониальные войска, участвует в каких-то карательных операциях, так вы сказали?
