Леонид Овтин - Пляшущий ангел
– Это – вам, милые дамы.
– Один цветочек?
– Зато какой. – Лариса прошлась пальцами по стеблю розы. – Небось, у Арчи купил?
Дима не выдержал взгляда томно улыбающейся красавицы-мулатки, поблуждал взглядом по стеллажам с книгами, и, смущенно улыбнувшись, ответил: – Да. У Арчи. А что?
– Ничего. – С деланным удивлением ответила Лара. – Молодец, умеешь ухаживать.
– Сразу за двумя. – Важно вставила Лена.
– Мне, кажись, кто-то звонит… – сказала Лариса, и выбежала из гостиной.
На самом деле никто ей не звонил. Она просто оставила молодых людей наедине.
Дмитрий, виновато глядя на бывшую подругу исподлобья, взял со стола бутылку, открутил пробку. Все эти действия он делал медленно и как-то неуклюже, будто против своей воли. Когда он плеснул немного коньяка в стакан, Лена отложила крысу и, гордо подняв голову, заявила:
– Мне не наливайте, пожалуйста.
Дмитрий сначала немного смутился, но потом от души рассмеялся.
– Теперь-то я знаю, – сквозь смех сказал он, лукаво прищуриваясь и выставляя вперед указательный палец. – …Кто сказал «мяу»!..
Выждав долгую паузу, в течение которой обиженная Лена не проронила ни слова, Дима взял стакан и, сделав маленький глоток, сказал:
– Лен, а я ведь про тебя тоже кое-что знаю…
Долго юная представительница самой древней профессии глядела на франтика круглыми непонимающими глазами, настороженно и недоверчиво. Юноша в модном костюме, не находя нужных слов, вертел в одной руке стакан с коньяком, а другой чесал за ушком пушистого зверька, который неуверенно топтался на столе, обнюхивая зеленые листики розы.
Когда крыса надкусила листик цветка, Дмитрий переместил её со стола на кресло. Недолго полюбовавшись животным, он перевёл взгляд на Лену. На её тонких с легкой кривизной губах появилась слабая улыбка, а в глазах – тень осмысленности.
– Ну и!..
– Ну и… – Дмитрий замялся, выпил оставшийся в стакане коньяк, и, сморщившись, достал из кармана пиджака конфету и, прежде чем вкинуть ее в рот, сказал: – Ленок, ты живи своей жизнью. Я не хочу судить тебя… Не хочу и права не имею…
– Не суди – судим не будешь… – Глухо, будто самой себе, произнесла Лена.
– Да. Вот за это и вздрогнем. – Дмитрий наполнил два стакана алкогольным напитком. – Давай?
– А Ларисе?
– И Ларисе.
Наполняя третий стакан, Лена позвала Лору. Не дождавшись ответа, она вышла из гостиной, и быстро вернулась.
– Она вышла. Я даже не услышала…
– Я тоже не слышал. Давай без неё?..
– Надо подождать. – Ответила Лена и, взяв со стола пачку сигарет, закурила.
– Ну, давай, подождем. – Сказал Дмитрий, и взял со столика пачку сигарет.
Лена выпучила глаза: – Что случилось?! Ты ж не курил!..
– Я буду солидарен с дамой. – Ответил Дмитрий, делая глубокую затяжку.12
Егор Быковский неспешно шел вдоль частного сектора с маленькими деревянными домами. Увидев сухопарого старика, уныло бредущего по тропинке за низким частоколом, Егор окликнул его: – Эй, Васильич…
Старик медленно развернулся и с улыбкой, похожей на саркастический оскал, помахал молодому человеку рукой: – Егорка… Заходь, блудный сын.
Егор зашел. Васильич обнял его и трепетно похлопал по спине. При этом лицо старого мужчины будто немного помолодело, а в глазах заиграли искорки неподдельной радости.
– Где пропадал, салага? Сколько лет, сколько зим…
– Да, лет пять, наверно, не виделись. Дядя Яша, дел было – во столько. – Егор провел ладонью поперек шеи.
– Ну, пойдем, расскажешь все популярно…
Мужчины зашли в дом. Из кухни вышла пожилая женщина в фартуке поверх выцветшего платья. Длинные черные волосы повязаны клетчатым платком. Женщина стара, но энергична, с хорошей осанкой и живым сияющим лицом.
– Это Регина Андреевна, – моя супруга, – пояснил Васильич. – А это Егор.
– Очень приятно, – супруга дяди Яши улыбнулась, слегка склонившись вперед. – Идите, чайку попейте.
Они прошли на кухню. Егор быстро оглядел помещение. Кухня – примерно пять на четыре. В углу стоит большой двухкамерный холодильник; чуть правее – газовая плита. Прямо под окном – большой стол на толстенных ножках; на соседней стене навесной шкаф – похоже, тоже самодельный; чуть левее – деревянный шкаф-купе со стеклами в дверцах, через дверцы видны тарелки, чашки и прочая кухонная утварь. Посреди деревянного потолка висит люстра с плетеным абажуром.
Кухня располагает к душевному разговору, отметил про себя Егор, и оформлена скромно и со вкусом.
За чаепитием Егор рассказал Якову Васильевичу о Наде Гертман. Старик с горечью слушал молодого товарища, а потом спросил: – А кто убил? Предположения хоть какие есть?
– Предположений – вагон и маленькая тележка. – Ответил Егор. – Толку от этих предположений.
Немного помолчали. Дядя Яша, скрестив руки на груди, смотрел в окно, откинувшись на спинку хрупкого стула. Егор ел бутерброды с яблочным вареньем.
Съев все бутерброды, что были у него в тарелке, Егорка сказал: – Я смотрю, у вас тут потихоньку перепланировка идет…
– Да. – Ответил старик. – Потихоньку людишки преображаются.
– А вы?..
– А мы… – дядя Яша безнадежно развел длинными руками. – Гроши надо!..
– В этом мы можем помочь.
– Не, Егорчик, – смеясь, ответил Яков Васильевич. – Я так не играю. Вы – это вы.
– Мы – это ваши дальние родственники! – выкрикнул всполошенный Егор. – Или вы нас вообще за семиюродный плетень пятиюродному забору принимаете?!
– Нет, нет… – Родственник Егора успокаивающе замахал руками. – Я хотел сказать, вы – живите для себя, а мы…
– А мы! – снова возмущенный Егор перебил дядю. Потом взял себя в руки и спокойным ровным голосом продолжил: – Не надо так смотреть – «вы» и «мы»! все мы – одной крови.
– Это хорошо, коли ты такой щедрый и хлопотливый. Но мы… – Яков Васильевич поймал свирепый взгляд родственника, немного посмеялся, после чего продолжил свою речь: – Мы, значит, если нам будет невмоготу, обязательно обратимся к вам. А так – змагаемся, если можем. Правильно?.. Так ведь интересней, и приятнее… Правильно?
– Как знаете. – Как можно спокойнее ответил рассерженный Егор.
Яков Васильевич наполнил кружки чаем, заваренным в банке с кипятильником. Егор нарезал тоненькими ломтиками батон. Намазав ломтики белого хлеба вареньем, он разложил их веером на тарелке.
– Ты где раньше работал?
– На РСУ. – ответил Егор, не совсем понимая важность вопроса.
– И что делал?
Егор вкратце рассказал, что он делал на РСУ.
Яков Васильевич, выслушав Егора, немного помолчал и с грустью сказал: – Хорошо тебе, Егор… Молодой… и свободный. – Старик прикрыл окно, вздохнул, почесал за ухом и повторил: – Свободный…
– А ты разве не свободен, Яков Васильич? – Спросил Егор, агрессивно прищурившись, и, не дожидаясь ответа, сам ответил: – Ты, Васильевич, мало того, что свободен, так еще и всем обеспечен… Правильно?
– Да, – Яков Васильевич тяжело вздохнул. – Я имею, чего хотел. Ничего другого не хочу, даже машины не хочу.
– Хочешь свободы? – Егор сказал – как отрезал.
Старик виновато посмотрел на родственника, насупился, заставил себя сделать беспечное лицо, махнул рукой: – Да я и сам не знаю, чего хочу. Старость – не радость.
– Не совсем понимаю. – Егор вопросительно смотрел на дядю Яшу, как бы требуя пояснения.
– А по правде сказать, у меня, как лучшего друга потерял, так меланхолия и не проходит. У меня, кроме него, знакомых много, конечно, – Васильич тяжело вздохнул, и с грустной улыбкой добавил: – Знакомых – тьма, а друга – нет. Я, знаешь, и не думал, что мне без Ильи (так дружка моего звали) буду себя вот так мерлехлюндишно чувствовать… Жить не хочется! Ни хрена не хочется! Когда… – Старик прервал речь – потому что в кухню вошла Регина Андреевна.
– Что «когда»? – спросила Регина Андреевна, смеясь. – Я все слышу. – Не дожидаясь ответа, супруга дяди Яши зажгла конфорку и, поставив на неё маленькую стальную кастрюлю с водой, вышла.
Яков Васильевич уставился в окно. Егор бросил на него недовольный взгляд, и вышел из кухни. Васильич сидел, задумчиво глядя в окно – на огород с клубникой, яблонями, черешнями и сливами, несколько минут. Потом он повернулся – чтобы что-то казать своему товарищу, но того уже не было. Удивленный старик вышел из дома, позвал Егора. Ответа не последовало. Яков Васильевич вышел за калитку… Егор сидит на лавке, смотрит отрешенно перед собой – на соседний частный дом с другой стороны проезжей части.
– Ты чего, как не родной?.. – Дядя Яша подошел к своему родственнику, тронул его за плечо, присел рядом.
Минуты две мужчины сидели молча. Егор, подперев подбородок рукой, смотрел на домик, у которого уже начали реконструировать крышу. Васильич смотрел себе под ноги, уперев широкие костлявые ладони в колени. Первым заговорил старик: – Пойдем, чаёк уже льдом покрылся…
– Иди, Яков Васильевич. А я на кладбище схожу. Пока. Как-нибудь свидимся.
